Отрадой, не знавшей ни меры, ни края.
Ее получив, как желанную долю,
Могучий, с женой наслаждался он вволю,
Решил он: «Пойдет она прямо иль косо –
Смолчу, никогда не задам ей вопроса».
И царь был доволен ее красотою,
Ее добродетелью и чистотою,
Ее обхожденьем, спокойным и ровным,
Ее угожденьем на ложе любовном.
То Ганга была, та богиня-царица,
Что в трех мирозданьях блаженно струится!
Приняв человеческий облик отныне,
Она красоту сохранила богини.
С тех пор стал супругом Реки богоравный
Шантану, царей повелитель державный.
Она услаждала властителя пляской,
Истомною негой, искусною лаской,
И ласкою ласка ее награждалась,-
Его услаждая, сама наслаждалась.
Шантану, любовью своей поглощенный,
Усладами лучшей из жен обольщенный,
Не видел, как месяцы мчатся и годы,
А мчались они, словно быстрые воды.
Шло время. Сменялись и лето и осень.
Жена сыновей родила ему восемь.
Так было: едва лишь ребенок родится,
Тотчас его в Гангу бросает царица.
Шантану страдал от сокрытого горя,
Однако молчал он, с женою не споря.
Когда родила она сына восьмого,
Чудесного, сердцу отца дорогого,
Он крикнул, восьмой не желая утраты:
«Не смей убивать его! Кто ты и чья ты?
Возмездье за это злодейство свершится,
Страшись, о презренная, сыноубийца!»
Сказала супругу: «Ты сердце не мучай,
Желающий сына отец наилучший!
Погибнуть не дам я последнему сыну,
Но только тебя навсегда я покину.
Я — мудрым Джахну возрожденная влага,
Я — Ганга, несметных подвижников благо.
Жила я с тобой, ибо так захотели
Бессмертные ради божественной цели.
Я встретила восемь божеств, восемь пасу,
Подвластных проклятия гневному гласу:
Их Васиштха проклял, чтоб гордые боги
В людей превратились, бессильны, убоги.
А стать их отцом, о властитель и воин,
Лишь ты на земле оказался достоин,
И я, чтоб вернуть им бессмертья начало,
Для них человеческой матерью стала.
Ты восемь божеств произвел, ясноликий,
Тем самым ты стал и на небе владыкой.
С тобою узнала я радость зачатья,
И васу избавила я от проклятья.
Дала я поверженным верное слово:
Когда в человеческом облике снова
Родятся, — их в Ганге-реке утоплю я,
Бессмертие каждому снова даруя.
Теперь я тебя покидаю навеки.
Меня дожидаются боги и реки.
Смотри, богоравного сына храни ты.
То будет мудрец и храбрец знаменитый.
В обетах он будет подобен булату,-
Дарованный Гангою сын Гангадатту!»
Спросил у возлюбленной царь над царями:
«Бессмертные васу владеют мирами.
За что же проклятью их Васиштха предал,
За что же им смертными стать заповедал?
И кто он такой, этот Васиштха гневный,
Богов обрекающий доле плачевной?
За что Гангадатту наказан сурово
И сделался отпрыском рода людского?
Какие об этом расскажешь рассказы?»
Ответила Ганга: «О царь быкоглазый,
Великий деяньем! Рожден от Варуны,
Властителя вод, этот Васиштха юный,
Подвижник, от мира решил удалиться.
Обитель святая была у провидца
На склоне владычицы гор, светлой Меру,
Где жил он, храня в целомудрии веру,
Где множество было различных животных,
И трав неисчетных, и птиц быстролетных,
Где в летнюю пору и в зимнюю пору
Цветы украшали цветением гору.
В лесу для подвижника были даренья:
Вода в ручейке, и плоды, и коренья.
Однажды в лесу, пред жилищем святого,
Красива, сильна, появилась корова:
Богиня, дочь Дакши, в нее воплотилась,
Даруя просящему благо и милость.
Ее молоко, на зеленой поляне,
Подвижник для жертвенных брал возлияний.
Важна и степенна, средь леса густого,
С теленком бесстрашно бродила корова.
Однажды пришли в этот лес благовоиный
Могучие васу, а с ними — их жены.
Они с наслажденьем бродили повсюду,
Сверканью цветов удивляясь, как чуду.
Вдруг старшего васу жена молодая
Увидела, по лесу с мужем гуляя,
Корову на мягкой, зеленой поляне:
Ее молоко — исполненье желаний!
И так восхитила богиню корова,
Что мужу, владыке небесного крова,
Сказала с восторгом: "О Дьяус, взгляни-ка!"
Увидел корову небесный владыка:
Крупна и красива, с глазами живыми,
Полно молока многомощное вымя...
Ответствовал Дьяус: "О тонкая в стане!
Корова, чья цель — исполненье желаний,
Не ведает равных себе во вселенной,
А ею владеет отшельник смиренный,
Рожденный Варуной подвижник суровый.
Когда молоко этой чудной коровы
Вкусит человек, — вечно юным пребудет,
И кровь его время не скоро остудит,
И так проживет, не печалясь, на свете
Он десять блаженнейших тысячелетий!"
И Дьяус, душою и разумом бодрый,
Услышал желанье жены дивнобедрой:
"Средь мира людского подругу нашла я.
Царевна Джинавати, прелесть являя,
Чарует и юностью и красотою.
Отец ее славится жизнью святою.
Ты добрых сердец награждаешь заслуги,
Прошу, потрудись и для милой подруги,
Могуществом, властью своей знаменитый,
Корову с теленочком к ней приведи ты.
Подруга, отведав напитка благого,
Единственной станет из рода людского,
Но знающей старости или недуга.
Когда же счастливою станет подруга,
Мне тоже, всеправедный, будет отрада,-
Отныне отрады иной мне не надо!"
Глаза дивнобедрой, как лотос, манили,
И Дьяус, покорный их ласковой силе,
Пошел, повинуясь возлюбленной слову,
И с братьями вместе увел он корову.
Он мужа святого украл достоянье,
Не зная, к чему приведет злодеянье.
Как видно, отшельника подвиг суровый
Не смог отвратить похищенья коровы.
С кошелкою, полной кореньев и ягод,
Вернулся подвижник, не ведавший тягот.
Увидел в смятенье, увидел в печали:
Корова с теленком исчезли, пропали!
Он долго, исполненный праведной мощи,
Обыскивал заросли, чащи и рощи,
Пока не постигнул провидящим взором,
Что васу виновны, что Дьяус был вором!
Оп проклял их в гневе, возмездье взлелеяв:
"За то, что все васу, все восемь злодеев,
Коровы лишили меня многодойной,
С красивым хвостом, удивленья достойной,-
Людьми они станут, бессмертье утратив,
Те восемь божеств, восемь проклятых братьев"
Богам присудил он, в безумии гнева,
От матери смертной явиться из чрева.
Узнав о проклятье провидца лесного,
Направились васу к отшельнику снова,
Надеясь, что ярость прощеньем сменилась,
Но не была братьям дарована милость.
Сказал им подвижник, познавший законы,
В раздумье о благе душой погруженный:
"Послушались старшего младшие братья.
Избавлю я вас, семерых, от проклятья,
Но Дьяус, зачинщик деяния злого,
Останется жить среди мира людского.
В обличье людском он прославится громко,
Однако уйдет, не оставив потомка.
Родит его смертная заново в муках,
Он сведущим будет в различных науках,
Достигнет он в мире людском уваженья,
Но с женщиной он не захочет сближенья".
Остался отшельник в молитвенном месте,
А васу, все восемь, пришли ко мне вместе:
"Стань матерью нам, чтобы вышли мы снова
Из чрева небесного, не из земного.
Когда сыновей своих бросишь ты в воду,
Тогда возвратимся к небесному роду!"
Богов от проклятья избавить желая,
К тебе как жена, о Шантану, пришла я.
Один только Дьяус — твой сын Гангадатту,
Который в обетах подобен булату,
Останется жить в человеческом мире,
И слава его будет шире и шире».
Сказала богиня — исчезла нежданно,
Ушла, увела своего мальчугана.
Шантану, утратив дитя и царицу,
Терзаемый скорбью, вернулся в столицу...
Шантану находит своего восьмого сына
Был честен Шантану в речах и деяньях,
Он был почитаем во всех мирозданьях,
Его прославляли и люди и боги,
Отшельник в лесу и властитель в чертоге.
