Все нечистики обожают менять облик и морочить человеку голову даже своим видом: у русалок рыбий хвост, у водяного порою тоже, да и борода у него зеленая, и тулово покрыто чешуей, в то время как у домового — шерстью. Также нечистая сила может являться в образе вороха сена или катящегося клубка, пыльного столба, вдруг нападающего на человека (особенно этим отличаются встречник или дедушка степовой), скидывается колесом, синими блудячими огоньками… Впрочем, она может принимать любой облик, вещает громовым голосом и перемещается с необычайной быстротой.
«Я делаю людей счастливыми, — подумала как-то раз Ночь. — Сон дарует им отдых, во сне сбываются самые заветные их мечты, утихают горькие слезы вдов и сирот. Все это делаю для людей я, Ночь. А День пробуждает их к заботам и невзгодам. Наверное, если бы кто-нибудь спросил людей, чего они хотят, они предпочли бы вечную ночь».
Но как это сделать? Долго думала Ночь и решила соткать плотное черное покрывало, крепкое, как сеть. Лишь только Солнце появится на небосводе, Ночь окутает его покрывалом, свяжет покрепче и забросит куда-нибудь за горы, за моря.
Она тотчас уселась за работу, и вскоре непроглядно-черное покрывало было соткано. Лишь только начали меркнуть в небесах первые звезды, Ночь не удалилась, как обычно, с Земли, а кинулась навстречу Солнцу. Светило так удивилось, узрев ее, что даже растерялось, и ночи удалось набросить на его сияющее чело свое покрывало и быстренько затянуть крепкие узлы. Потом она потащила Солнце в дремучий лес. Перевела дух, огляделась…
Какая красота царила на земле! Какая тишина! Звезды вновь вернулись в небеса и светили ярче прежнего. Ночные белые цветы испускали сладостное благоухание, и Ночь счастливо улыбнулась.
Но что это? Жалобный крик вдруг нарушил ее блаженство. Потом другой, третий… Ночь вгляделась во тьму и своими чудесными очами, которые могли проницать сквозь стены домов, увидела плачущих детей. Ободренные тем, что утро не настало в положенный час, ночницы воротились к детским колыбелькам и принялись щипать и мучить несчастных. Ночь видела, как разверзались могилы и из них выходили упыри и упырицы. Они облизывались, мечтая высосать кровь из спящих, беспомощных людей, которых не разбудят ни петухи, ни лучи утреннего солнца. Лешие сгрудились на опушке леса и с вожделением посматривали на спящие селения.
— Скоро мы вволю повеселимся! — слышались их голоса. — Если люди спят, скоро все их хозяйство придет в запустение, поля зарастут травой и деревьями. Тогда настанет царство леших!
— Подите прочь! — закричала царица Ночи, однако темные силы не слышали ее.
Она метнулась в дремучий лес, вытащила из-под кустов крепко связанное солнце и принялась торопливо распутывать те узлы, которые сама же навязала. Солнце вырвалось в небеса, своим сиянием изгнав всю ту нечисть, которая успела расплодиться по земле.
А Ночь, понурив голову, смиренно удалилась в свое царство, унося с собой обрывки покрывала, которые влачились по земле и цеплялись за кусты и деревья, словно густой туман.
Смена дня и ночи в древности объяснялась так: некое подземно-подводное чудовище о двух головах — спереди и сзади — вечером проглатывает Солнце, а поутру его изрыгает. День и Ночь, беспрестанно между собою враждующие брат и сестра, — воплощение Света и Тьмы.
Они представлялись древним народам высшими, бессмертными существами: божество света — День и божество мрака — Ночь. Показываясь ранним утром на краю неба, одетого ночной пеленой, Солнце как бы рождалось из тьмы, а захождение его вечером уподоблялось смерти; скрываясь на запад, оно отдавалось во власть Морены, богини ночи и смерти.
В некоторых сказаниях говорится, что солнце объезжает небесный свод, меняя лошадей: на светлых или белых катается оно днем, на черных или вороных — ночью. Утренняя и Вечерняя Зори впрягают ему тех или других коней в колесницу.
Царь-девица и Сила-богатырь
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Сила-богатырь. И прослышал он, будто за тридевять земель, в Девьем королевстве, Царь-девица краса, золотая коса, выбирает себе жениха, да все никак выбрать не может: любого побеждает в единоборстве и предает смерти лютой. Решил и Сила-богатырь попытать свое счастье. Но прежде чем пуститься в путь-дорогу, пошел за советом к бабке-вещунье.
Долго ли, коротко, подскакал богатырь ко дворцу Царь-девицы. Завидела она гостя и вскорости уже навстречу выехала на ретивом коне и в ратных доспехах.
Отъехали они во чисто поле и сшиблись в сече жестокой. Выбил из седла богатырь Царь-девицу, сам с коня соскочил, придавил ее коленом к земле и шлем пернатый с головы ее сбил. Смотрит: перед ним не дева-воительница с золотой косою, а витязь младой.
— Отвечай, кто ты таков? — кричит Сила-богатырь. — Не то дух вон!
— Смилуйся, — витязь отвечает. — Я брат родной Царь-девицы, мы с нею близнецы. Это я вместо нее каждый раз бился с женихами, только тебя вот не мог одолеть. Пощади меня, я тебе еще пригожусь.
Поднял витязя с земли сырой Сила-богатырь, обнялись они, как братья, и поехали во дворец. Вышла к ним с мамками-няньками Царь-девица и молвит:
— Хорошее начало полдела откачало. Спасибо, Сила-богатырь, что брата моего, Булата-царевича, пощадил. Теперь добудь мне из владений царя Змееглава, с его Хрустальной горы, звонкоголосую Жар-птицу, а там честным пирком да за свадебку.
До самого захода солнечного думал богатырь, как раздобыть Жар-птицу с неведомой Хрустальной горы, но так ничего и не придумал. Сидит невесел, ниже плеч буйную голову повесил. Тут подходит к нему Булат-богатырь и говорит:
— Не печалься, добудем Жар-птицу. Полетели к нашей старшей сестре.
Привел он Силу-богатыря во чисто поле, кликнул тучу грозовую-громовую.
Прилетела туча, опустилась на траву, обернулась птицею, подсадила богатыря верхом. Поднялась туча-птица над ручьями-долинами, и вот слышит Сила-богатырь голос:
— Как подлетим к горе Хрустальной, ты уж не зевай, сразу хватай Жар-птицу. Промедлишь — погибнем оба, ведь сила моя на горе быстро истощится.
Наконец показалась впереди Хрустальная гора — вся светом сияет. Внизу всякие ехидны, оборотни и драконы ее охраняют да косточки белеются тех несчастных, кто пытался Жар-птицу добыть. А наверху цветет райский сад. В нем-то и сидит в клетке златой огнеперая птица, распевает песни сладкозвучные.
Опустилась на сад с высоты туча-птица, дождь с громом и молнией из себя исторгая. Схватил богатырь клетку с Жар-птицей, взвилась туча-птица в поднебесные выси и полетели они к Царь-девице красе, золотой косе. И начался вскоре свадебный пир, да такой, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
В древности облакопрогонниками назывались колдуны и колдуньи, обладавшие особенной чародейной силою: они умели воздействовать на погоду, изменять направление ветров, усмирять вихри, разгонять облака, а то и обращать их птицами. Однако при надобности те же чародеи гнали полчища дождевых и снеговых туч на поля, поливая их… В народе к облакопрогонникам относились со страхом и почтением.
Был на прииске серебряном один молодой рудознатец. Прохором его звали. И страсть как любил он дичину и зверя стрелять в Змеиных горах — они за прииском аж до небес взлетали вершинами! Вот как-то раз идет Прохор на закате солнечном по ущелью с ружьишком, глядь — орел летит с добычей в когтях: то ли ягненок с руном золотистым, то ли зверь какой неведомый.
Прицелился Прошка и хоть не попал, но так напутал орла, что тот добычу выпустил из когтей, а сам упорхнул. Подбежал парень к добыче орлиной — да так и ахнул. Лежит на траве непомерно большой золотистый крот и кровью истекает. Нарвал Прошка тысячелистника, приложил к ранам зверька да завернул его в свою рубаху. Потом положил в котомку и зашагал на прииск. Однако путь был долог, застигла парня в пути ночь. Прилег он под елью, и привиделся Прошке сон, будто просит крот золотой отнести его по восходе солнца обратно в то самое ущелье, где был он от орла спасен, а затем, обогнув Стриж-озеро, отыскать лаз в земле и тем лазом проникнуть в пещеру. Там крота якобы ждут-не дождутся отец с матерью, и они-то наградят Прохора Селиванова от всей души.
Делать нечего: рано поутру пустился он вверх, вверх по ущелью, к Стриж-озеру. Хоть не сразу, но лаз потайной отыскал, сделал по нему десяток шагов, пока не очутился в преогромнейшей пещере. Там все горело и сверкало от каменьев самоцветных, а на хрустальном троне, в одеяньях раззолоченных и самоцветных коронах сидели царь с царицею. Тут крот выскользнул из его рук — и преобразился в прекрасного царевича.
