Ни в чем не знал Сатни-Хемуас недостатка. Амбары его ломились, сокровищница была полна; его окружали верные слуги, готовые выполнить любое желание своего господина. У него была красавица жена по имени Мехитуа́сехет.
И только детей не было у Сатни-Хемуаса. Это очень печалило его и его жену.
Однажды Мехитуасехет пришла в храм великого Птаха и обратилась к богу с молитвой.
— О великий Птах! — взывала она, стоя на коленях и воздев руки. — Услышь мою мольбу. Подари мне сына или дочь!
Но каменная статуя безмолвствовала. Вновь и вновь Мехитуасехет оглашала святилище мольбой; много часов простояла она, коленопреклоненная, перед жертвенником. Наконец ее сморил сон. Женщина склонила голову на каменный постамент и задремала.
Но как только она погрузилась в забытье, раздался голос:
— Слушай меня внимательно, Мехитуасехет! Пробудись, встань и иди домой. Завтра утром в твоем доме вырастет стебель дыни. Свари из него питье и выпей.
Мехитуасехет проснулась. Поняв, что это был вещий сон, она возблагодарила Птаха и побежала домой.
На пороге ее встречал Сатни-Хемуас. Он уже давно дожидался ее, сгорая от нетерпения. Увидев бегущую Мехитуасехет, он закричал:
— Радуйся, жена! Мне приснился вещий сон! У нас родится сын! Боги повелели дать ему имя Са-Осирис и предсказали, что он совершит множество великих дел.
Мехитуасехет не стала говорить мужу про то, что ей возвестил голос в храме Птаха. Она прошла в дом. Всю ночь она от волнения не могла сомкнуть глаз и, едва забрезжил рассвет, побежала осматривать комнаты.
В самой маленькой комнате рос дынный стебелек.
Женщина все сделала так, как повелел Птах в вещем сне: сорвала стебелек, сварила зелье и выпила. Год спустя у нее родился сын. Мальчика назвали Са-Осирисом.
Маленький Са-Осирис рос так быстро, что не только лекари и знахари в недоумении разводили руками, но даже сам мудрый Сатни-Хемуас — и тот не переставал удивляться. Когда Са-Осирису исполнился год, все, кто видел его, говорили: «Ему два года», а когда он достиг двухлетнего возраста, всем уже казалось, что это пятилетний мальчуган. Сатни-Хемуас очень любил своего сына и каждый день подолгу играл с ним в саду.
Когда Са-Осирис подрос и окреп, его отдали в обучение в храмовую школу. Но прошло совсем немного времени, и знаний у него было уже гораздо больше, чем у всех его учителей. Еще через год мальчик состязался с лучшими чародеями страны. Сам фараон присутствовал на этом состязании! И умудренные старцы вынуждены были признать полное превосходство Са-Осириса.
Тогда Сатни-Хемуас, слывший величайшим из мудрецов, сам стал обучать Са-Осириса. Однако и он вскоре понял, что учить мальчика попросту нечему: он уже знает все.
Сатни-Хемуас в Загробном Царстве
Однажды Сатни-Хемуас и его сын Са-Осирис отдыхали на террасе дома. Солнце уже клонилось к западу. Был приятный, тихий вечер.
Вдруг воздух наполнился криками, горестными стенаниями и плачем. Сатни-Хемуас вгляделся вдаль.
Хоронили богатого горожанина. Погребальная ладья везла через Нил роскошный гроб, украшенный золотом. Подле гроба голосили плакальщицы. А вслед за ладьей плыло множество лодок: это друзья и родственники провожали богача в его вечное жилище.
— Посмотри теперь туда, отец, — тронул его за плечо Са-Осирис.
Сатни-Хемуас повернулся и посмотрел туда, куда указывал его сын.
Неподалеку от грузовой пристани в утлой тростниковой лодчонке везли на Запад бедняка. Тело его было завернуто в грубую циновку. И никто не пришел проводить умершего. Только лодочник устало греб веслом, да плачущая вдова сидела рядом.
— О Осирис! — воскликнул Сатни-Хемуас, отводя взгляд от этого тягостного зрелища. — Великий бог Дуата! Сделай так, чтоб мне воздали в твоем Царстве, как воздастся тому богачу, и да не постигнет меня участь бедняка!
— Нет, отец, — возразил Са-Осирис. — Ты получишь в Дуате то, что получит бедняк.
Приношения крестьянок для заупокойного культа знатного
Сатни-Хемуас опешил. Некоторое время он не мог вымолвить ни слова.
— Не ослышался ли я?! — воскликнул наконец он. — Неужели это слова сына, который любит своего отца?
— Именно так, — промолвил Са-Осирис. — Пойдем.
Он взял отца за руку и потянул за собой. Удивленный Сатни-Хемуас пошел следом за сыном.
Они переправились через Нил и очутились в городе мертвых, среди гробниц и заупокойных молелен. Са-Осирис приблизился к подножию скалы, остановился и прошептал заклинание.
В то же мгновение пустыню потряс страшный грохот. Земля разверзлась, и Сатни-Хемуас увидел огромную пещеру.
— Эта пещера ведет в Преисподнюю, — сказал Са-Осирис и снова потянул отца за руку.
Они вошли в огромный полутемный зал. Здесь, при желтоватом свете факелов, сгорбившись, сидели какие-то люди. Их было так много, что невозможно было сосчитать. Люди сучили веревки из волокна, их пальцы были содраны в кровь, но позади людей стояли ослы и пожирали эти веревки.
Как зачарованный смотрел на это Сатни-Хемуас, пока Са-Осирис опять не потянул его за собой.
— Пойдем дальше, отец, — сказал он шепотом.
Они подошли к двери, которая вела в следующий зал. Сатни-Хемуас толкнул ее плечом. Дверь стала медленно открываться, и вдруг подземелье огласил душераздирающий крик.
Сатни-Хемуас замер, озноб пробежал по его телу. В желтом свете горящих факелов он увидел, что на полу перед ним лежит человек. Нижний шип двери был воткнут в его глаз. Дверь медленно открывалась, и шип так же медленно, с хрустом поворачивался в его окровавленной глазнице.
Сатни-Хемуас содрогнулся и попятился. Весь бледный, он вошел в следующий зал.
У самых дверей стояло на коленях множество людей. Все с плачем молили о прощении. Вдали же, на почетных местах, сидели праведники.
Позади опять раздался истошный крик.
— Что это? — спросил Сатни-Хемуас. — От этого крика кровь стынет в жилах.
— Это еще один умерший открыл двери и вошел в Дуат, — ответил Са-Осирис. — Всякий раз, когда открывается дверь, шип поворачивается в глазу того человека… А сейчас мы войдем в Великий Чертог Двух Истин!
И они вошли в зал Загробного Суда.
Здесь посреди зала на троне царственно восседал сам владыка Преисподней. У трона стояли Тот, Маат и Хатхор. Они следили за тем, как Анубис на весах взвешивает сердца. А в темной пещере, в углу зала, хищно пылали два глаза. Это чудовище Аммат затаилась там в ожидании, готовая, как только бог мудрости огласит обвинительный приговор, броситься на жертву и растерзать ее.
И еще Сатни-Хемуас заметил подле трона Осириса какого-то человека, облаченного в одежды из тончайшего полотна. Запястья его рук украшали золотые браслеты с изображениями богов, а на груди блестел лазуритовый амулет в виде жука-скарабея.
— Отец мой Сатни, — тихо проговорил Са-Осирис. — Видишь ли ты благородного человека, который стоит на почетном месте около владыки умерших? Это и есть тот самый бедняк, которого хоронили безо всяких почестей и везли на Запад в убогой лодчонке, завернутого в грубую циновку. Это он! Его привезли на Суд, взвесили его сердце и нашли, что содеянное им добро перевешивает зло. Но в земной жизни на его долю выпало слишком мало радостей. Поэтому боги велели отдать этому бедняку погребальное убранство богача, которого хоронили с роскошью и почестями. Ты видишь, отец: бедняка поместили среди праведников. Но ты видел и богача, отец мой Сатни! Дверной шип торчит в его глазу. Вот почему я сказал тебе: «С тобой поступят так же, как с бедняком, и да минует тебя доля богача».
— Сын мой Са-Осирис! — воскликнул Сатни-Хемуас. — Немало чудес увидел я в Дуате! Но объясни мне: кто те люди, которые беспрерывно вьют веревки, и почему эти веревки пожирают ослы?
— Знай, — ответил Са-Осирис. — Люди, которые вьют веревки, — это подобие тех, над кем на земле тяготеет проклятие богов. Они трудятся день и ночь, дабы увеличить свое богатство, но золото утекает, как вода сквозь решето, и у них не хватает даже хлеба, чтобы наесться досыта. Когда они приходят в Дуат и выясняется, что их злодеяния многочисленнее добрых дел, боги обрекают их на то же самое, что с ними было на земле… Тем, кто на земле творил добро, здесь тоже воздается добром, а тем, кто совершал зло, воздается злом. Так было, так есть — и не изменится никогда.
С этими словами Са-Осирис взял отца за руку и вывел его из подземелья.
Са-Осирис и чародей из Эфиопии
Это удивительное событие произошло в последний год жизни Са-Осириса. Мальчику тогда исполнилось двенадцать лет.
К отцу Сатни-Хемуаса, к великому фараону Та-Кемет, прибыл чернокожий гонец из Эфиопии.
