С той поры пошло гулять по миру крылатое выражение «яблоко раздора», то есть причина вражды».
В древнегреческой мифологии Ям ('Ίαμος) – прорицатель, сын Аполлона и Эвадны, получивший от отца дар предвещания, родоначальник фамилии прорицателей – Ямидов.
В древнегреческой мифологии Ямба (Иамба) дочь бога Пана и нимфы Эхо, служанка элевсинского царя Келея. Однажны, скитаясь по земле в поисках похищенной дочери Персефоны, в элевсинские края заглянула богиня Деметра. Келей радушно принял ее. Ямба своими грубоватыми и непристойными шуточками рассмешила богиню, горевавшую по своей дочери. Богиня благословила шутницу. Отсюда возникло и название стихотворного размера – ямб.
«На десятый день, пережив неприятную встречу с Посейдоном среди табунов Онка, Деметра, изменив обличье, явилась в Элевсин, где ее гостеприимно встретили царь Келей и его жена Метанира и предложили стать кормилицей их новорожденного сына Демофонта. Их хромая дочь Ямба пыталась утешить Деметру смешными непристойными стихами, а старая няня Баубо* заставила ее с шуткой выпить ячменного отвара: она застонала, словно в родовых муках, и неожиданно достала из-под юбки родного сына Деметры Иакха, который бросился на руки матери и поцеловал ее.
«О, как жадно ты пьешь!» – воскликнул Абант, старший сын Келея, увидев, как Деметра залпом выпила целый кувшин сдобренного мятой ячменного отвара. Деметра мрачно взглянула на него, и он превратился в ящерицу».
(Р.Грейвс)То же, что и Иапет.
То же, что и Иасион.
Язо – дочь Асклепия (по другим – Амфиарая), сестра богини здоровья Гигиеи. Ей приносили жертвы в Оропском храме Амфиарая. Имя Я. стоит в связи с греческим глаголом ίάομαι = лечить. Н. О.
Ф.Зелинский Язычество греко-римское (статья для Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона)
§ 1. Анимизм в тесном смысле слова (культ душ).
§ 2. Анимизм в широком смысле слова (одушевление окружающей природы).
§ 3. Религия Зевса.
§ 4. Религия Деметры.
§ 5. Религия Диониса и орфизм.
§ 6. Религия Аполлона и Дельфы.
§ 7. Религиозное объединение греческих племен.
§ 8. Греческая государственная религия в дельфийскую эпоху
§ 9. Греческая государственная религия в аттическую эпоху
§ 10. Государственная греческая религия в эллинистическую эпоху
§ 11. Национальная римская религия
§ 12. Эллинизация римской религии в эпоху роста римского государства
§ 13. Национальная реакция против греческого влияния
§ 14. Государственная религия Римской империи до смерти Александра Севера
§ 15.Греко-римское язычество. в борьбе с христианством
§ 16. Падение греко-римского язычества, от Константина Великого до Юстиниана
§ 1) Анимизм в тесном смысле слова (культ душ). Древнейшей ступенью греко-римской религии мы должны признать ту, которая является для нее общей с большей частью первобытных религий не только европейских, но и других народностей; это – культ душ умерших. Представление о переживании (но не бессмертии) души после смерти тела должно было возникнуть под влиянием следующих элементов: 1) наблюдений над сопровождающими смерть симптомами; сюда относится главным образом: а) прекращение жизни с последним дыханием; отсюда представление о душе как о дуновении, «духе» (греч. ψυχή «душа» – ψΰχος «прохлада»; лат. anima, animus – άνεμος «ветер»); б) помутнение зрачка, имеющее последствием исчезновение видимой в нем человеческой фигурки (поэтому «зрачок» по-гречески κόρη, по-латыни pupilla – «куколка»); отсюда представление о душе в момент смерти как о крошечной человеческой фигурке, лишь впоследствии достигающей своей натуральной величины. 2) Симптомов сна и галлюцинаций: появление умершего особенно во сне должно было породить убеждение, что спящий имел непосредственное общение с его душой (аналогичное появление живых вполне последовательно подало повод к теории «экстаза», о котором см. ниже). 3) Неожиданных и необъяснимых событий, особенно злоключений с живущими (загадочных болезней людей и скота), которые естественнее всего было приписать вмешательству огорченных смертью и поэтому злобных душ.
Признание существования переживающих тело душ, в связи с естественно возникшими представлениями 1) об их беспомощности, как лишенных орудий тела, и 2) об их таинственной и страшной вредоносной силе (представлениями в сущности противоречивыми, но фактически совмещаемыми: «закон совместимости» Липперта) привело к культу душ. Этот культ заключался: 1) в совершаемых по законному обряду похоронах умершего, т. е. (первоначально) погребении его не сжигаемых останков. Отныне могила становится жилищем его души, между тем как душа непогребенного бродит по ночам, страдая сама и вредя другим; 2) в известном уходе за этой душой; погребенному давали в могилу любимые им при жизни предметы; его в известные дни кормили и поили (для чего могилы устраивались соответствующим образом); учреждались особые «праздники душ» (анфестерии – «праздник цветов» – у греков, фералии у римлян; и те, и другие в феврале), во время которых они предполагались безвредно витающими в среде живых, радуясь приношениям и зрелищам, и по истечении которых их прогоняли обратно («ступайте вон, души, анфестерии кончились!» – у афинян). Чувства, в которых этот культ имел свое основание, были: естественная любовь к умершему, если он был близким человеком, и желание облегчить его участь; страх перед его душой и желание сделать ее безвредной; забота о самом себе и желание обеспечить себе сносную участь после смерти. Последние два чувства повели к вмешательству общины в культ душ: община следила за ним, отчасти принимая на себя заботы о душах учреждением государственных праздников в их честь (из общих тризн и поминок развились в Греции великие национальные игры и театральные и иные зрелища, у римлян гладиаторские игры), отчасти контролируя исправное исполнение гражданами своих обязанностей относительно умерших родственников. Желание обеспечить за собой посмертную заботу было одним из главных стимулов к основанию семьи и оставлению потомства и привело к институту усыновления. Душа, как мстительная и вредящая, называлась у греков «керой» (κήρ), у римлян – «лемуром»; ее сила была особенно велика в тех случаях, когда она принадлежала человеку, погибшему во цвете лет (άωρος «безвременный») и притом насильственной смертью: тогда «кера» делалась «эринией» (у римлян furia), которая требовала от ближайших родственников «кровавой мести» за себя и жестоко наказывала их в случае упущения ее. Вообще признание существования и силы «кер» имело последствием возникновение чародейства, и притом в двояком направлении: 1) в смысле охранения живущих от мести души; тут средствами могли быть либо умилостивления, либо заклинания, либо в особо серьезных случаях насилия над телом умершего (μασχαλισμός – «отсечение рук»), и 2) в смысле использования сил души живущими для их личных целей. Сюда относится особенно: а) вызывание души, чтобы узнать от нее тайны прошлого или будущего («некромантия») и 2) «связывание» врага направленной против него душой безвременно умершего (καταδεσμός, defixio). Все это волшебство, будучи по своему существу очень древнего происхождения, не вымирало в течение всей жизни античного мира и особенно усилилось в эпоху его упадка, сгруппировавшись вокруг культа Гекаты (см. ниже).
Литература. Tylor, «Primitive culture» (русский перевод – «Первобытная культура», 2-е изд., 1896); Rohde, «Psyche», 1894 (это – два основных сочинения); Fustel de Coulanges, «La cite antique» (1864); Lippert, «Der Seelencult» (1881); его же, «Religion der europaischen Culturvolker» (1881); Кулаковский, «О смерти и бессмертии» (1895).
§ 2. Анимизм в широком смысле слова (одушевление окружающей природы). Признание силы и действительности отделенной от тела души привело к тому, что и действия живого тела стали приписываться движущей им душе; а раз душа была причиной действия, то последовательное размышление навело человека на мысль, что и действия отдельных элементов окружающей его природы имели своим предположением обитающие в них души. Касалось это, прежде всего, окружающей живой природы, т. е. особей животного и растительного царств; но так как нет твердой грани между жизнью и существованием, то мало-помалу, соразмерно с расширением интереса и внимания, и все вообще окружающие человека предметы стали представляться одушевленными. Отсюда: 1) животные, 2) растительные, 3) предметные и 4) стихийные души. Признание первых привело к тому, что убиение животного стало рассматриваться как требующий наказания проступок (рудимент этого представления – греческие «буфонии» и римское regifugium, при которых заклавший жертвенное животное жрец должен был бежать, наподобие убийцы, до искупления его дела), а затем и к признанию особо живущих душ главных животных пород (силенов-коней, кентавров-коней, панов-козлов, артемид-ланей, артемид-медведиц, скилл-собак, афродит-голубей, афродит-лебедей и т. п.; частности тут сомнительны), представляемых под видом соответственной породы. Признание растительных душ привело у греков к оживленно рощ и лесов сонмом древесных «нимф» (т. е. «дев»), так называемых дриад; позднее, когда охота и скотоводство уступили место хлебопашеству, то и нива получила свое божество в виде «матки» (De-meter; первая часть не разгадана), соломенное чучело которой чествовалось в праздники дожинок. Признание предметных душ слышится в очень древних судебных обрядах, когда, за неимением убийцы, над орудием убийства свершались суд и кара. Наиболее плодотворным было признание стихийных душ. Дриадам деревьев и рощ соответствовали наяды родников и ореады гор, нереиды морей и океаниды великой кругосветной реки – океана. Все это были нимфы; равным образом были обоготворены и реки (мужские божества), «кормильцы» страны. Единство трех мировых стихий – земли, моря и неба – требовало соответственных единых душ: душой неба стал Зевс (у римлян – Юпитер), душой моря – Посейдон; земля, как принцип жизни, представлялась в виде богини Земли, как обитель мертвых – в виде бога Аида («незримого»). Анимизм был явлением общим и для греков, и для италийцев; но в его проявлении заметна коренная разница между обоими народами. Италийцы, специально римляне, понимали одушевление природы лишь в смысле обоготворения отдельных ее актов, греки – в смысле обоготворения их причин; римская Церера – просто зреющая нива, греческая Деметра – богиня, заставляющая ниву зреть. Другими словами, анимизм римлян был актуально-имманентным, анимизм греков – субстанциально-трансцендентным. Вследствие этого коренного различия и развитие римской религии было существенно иным, чем развитие религии греческой. В Греции трансцендентные, т. е. представляемые в своем обособленном существовании, души окружающего мира первоначально, надо полагать, имели образ того существа или предмета, который они одушевляли; но чем далее, тем более стремление к «объяснению» себе действия вело к тому, что человек стал представлять себе все действующие в природе души в животном, т. е. сначала в зверином образе (териоморфизм), а потом и в человеческом (антропоморфизм). Со временем антропоморфизм вытеснил териоморфизм повсюду, причем от последнего сохранились лишь «пережитки», состоявшие: 1) в соединении звериного образа с человеческим в фигурах кентавров, панов, сатиров, минотавра и т. п.; 2) в мифах о временном «превращении» божественного существа в зверя (Зевса – в быка и т. п.); 3) в сохранении зверя как символа очеловеченного божества и, в связи с этим, звериного имени за его жрецами и жрицами («медведицы» – жрицы Артемиды). Этот процесс очеловечения совершался неравномерно в различных областях анимизма; его последние успехи принадлежат уже времени исторических религий; параллельно с этим представление о предметных душах стало терять почву, и в историческое время мы имеем дело лишь с его пережитками вроде упомянутых судебных обрядов или сказок о самодвижущейся утвари и т. п. Представление о душах природы привело к убеждению, что эти души, будучи аналогичны человеческим душам, обладают их страстями и могут, таким образом, гневаться и миловать; последствием этого убеждения явился культ природных душ, в котором можно признать зародыш богослужения. К этому культу относятся молитвы, приношения, главным образом жертвоприношения. Особенностью последних было то, что приносимое в жертву животное затем поедалось людьми: предполагалось, очевидно, что божество, как душа, питается лишь душой животного, которая возносилась к нему в виде дыма, так что ничто не мешало использовать тело для людей. Кроме того, признание могущества и вечной силы природных душ привело: 1) к волшебству, т. е. к изысканию средств заставить божество исполнить волю человека (например, Зевса – послать дождь) и 2) к ведовству: путем непосредственного общения с природой человек старался добиться того, чтобы душа природы, т. е. нимфа, вселилась в него и сделала его сосудом своего знания. Период анимизма не был еще, по-видимому, мифотворческим; создавались лишь легенды о чудесной самозащите оскорбленных душ природы (дриада наказывает нечестивца, срубившего ее дерево; нимфа, влюбившись в смертного, мстит ему за измену и т. д.) и, вероятно, сказки. Равным образом и стремление к воспроизведению божественного образа (т. е. религиозное искусство) вряд ли может быть приписано нашему периоду иначе как в зародышевом виде: неумелая еще рука человека довольствовалась изображением символа, который делался предметом поклонения (к этому сводится то, что некоторые называют «античным фетишизмом»). Направление будущему искусству и мифотворческой поэзии дается, однако, уже теперь; греческая природа, прекрасная и мягкая, не подавляла человека, а ласково шла навстречу его потребностям; сообразно с этим и души природы представлялись преимущественно прекрасными. Этим было подготовлено то отношение человека к божеству, которое сделало греческую мифологию в поэзии и искусстве настоящим царством красоты.
