Литература. Lobeck, «Aglaophamus» (1829); Rohde, «Psyche» (1894, лучшее изложение); Maass, «Orpheus» (1895); Dieterich, «De hymnis Orphicis» (1891); Gruppe, «Die griechischen Culte und Mythen» (стр. 612 и сл., 1887); лучшие издания орфических сочинений – G. Hermann (1805) и Abel (1885). Вяч. Иванов, «Эллинская религия страдающего бога» («Новый Путь», 1904, февраль и сл.).
§ 6. Религия Аполлона и Дельфы. Аполлон был вместе с Афиной исконным греческим божеством в религии Зевса (эти три имени издревле соединялись в формуле олимпийской клятвы); но Афина навсегда осталась второстепенным божеством и особой религии не создала, а культ Аполлона стал средоточием нового религиозного движения, начало которого совпало приблизительно с эпохой переселения племен. Могло это случиться по следующим причинам: 1) за разрушением царства Зевса должно было следовать новое возрождение благодаря Солнцу-богатырю, т. е. Аполлону; этим успех могущей зародиться религии Аполлона был заранее обеспечен; 2) в троянской области издревле чествовалось божество света, которое греки отождествили со своим Аполлоном; этот-то троянский Аполлон по уготованному пути проник в Грецию и произвел там ту реформу религии Зевса, которая наложила на нее свой характер в течение всей исторической эпохи. Троянская религия Аполлона носит материковый характер: солнце восходит из-за горы (а не с моря) и, заходя, скрывается за горой. Согласно этому и Аполлон периодически приходит к людям и уходит от них; время своего отсутствия он проводит у «загорного» народа («гиперборейцев»), в «стране света» («Ликия»; это представление о рае аполлоновой религии проникло позднее в пифагореизм и через него в средневековую легенду о Монсальвате и Граале). С его культом соединен культ женского божества, которое к нему относится как луна к солнцу; это божество, приходящееся ему, однако, не супругой, а сестрой, греки отождествили со своей Артемидой. Свою волю он объявляет людям через своих пророков и пророчиц-сивилл; первой сивиллой миф делает Приамову дочь Кассандру.
Проникновение религии Аполлона в Грецию состоялось по трем естественным мостам, которые соединяют с ней Малую Азию: северному (через Фракийское побережье и Фессалию), среднему (через Самос и Киклады) и южному (через Крит); среднее течение привело к основанию древнейшего центра в Делосе, за которым осталась слава места рождения Аполлона и Артемиды; северное и южное столкнулись у Парнаса, где были основаны Дельфы. Раньше здесь находилось прорицалище Земли; основание культа Аполлона на том же месте, в силу чего Аполлон стал преемником Земли, подало повод к мифу о победе Аполлона над змеем Пифоном, символом Земли, и этот миф стал основным мифом дельфийской религии. Вместе с культом Аполлона было перенесено и представление о рае (т. е. гиперборейцах), а также та особая форма ведовства, в силу которой сивилла была вещательницей воли бога: дельфийской сивиллой стала «пифия». Тем религиозным чувством греков, которое заставило их благосклонно принять религию Аполлона, было их желание освободиться от кошмара «светопреставления», который тяготел над Зевсом и его почитателями. Религия Зевса представляла своего бога бессильным перед роком, которого он не знает и поэтому не может предотвратить; не знает же он его потому, что его знание скрыла в себе Земля. Но вот Аполлон своей победой исторг у нее это знание: отныне кошмара не стало, он сохранился лишь в виде пережитка в глубине народных верований. Гигантомахия, от которой Зевсу грозила гибель, была перенесена из будущего в прошлое и ей был дан благополучный исход; гиганты стали собирательным понятием (Тифоном) и были отождествлены с тем Пифоном, которого сразил Аполлон. Итак, Аполлон – спаситель царства Зевса; благодаря ему рок стал подвластным этому богу, но зато он и «велик у престола Зевса» (Эсхил). Как видно отсюда, дельфийская религия не выставляла своего бога высшим богом: Аполлон стал лишь сыном Зевса и вещал людям «волю своего отца». Точно так же и в других отношениях распространители дельфийской религии действовали в примирительном духе; хтоническая сторона в религии Зевса находила себе могучую опору в человеческих сердцах, и дельфийская жреческая коллегия считалась с этой их потребностью. Лозунгом дельфийской религии стало слово додонской пророчицы: «Был Зевс, есть он и будет; воистину молвлю, велик Зевс! Зиждет плоды вам Земля; величайте же матерью Землю!» – где первый стих провозглашает вечность царства Зевса, а второй – его мир с Землей. Вместе с культом Земли и культ душ получил новое значение; первоначальный анимизм возродился, и значение этого возрождения было двойное: а) возник обычай «героизации», т. е. выделения из числа умерших известного числа людей, могилы которых делались предметом почитания не только для их семей и потомков, но и для целых корпораций или общин. Дельфы присвоили себе право указывать этих «героев», и в этом праве заключался один из главных залогов их силы. Обыкновенно это делалось так: в случае моровой язвы или другого несчастья обращались в Дельфы с вопросом к оракулу, что бы могло быть его причиной; оракул отвечал, что такой-то «герой» гневается за то, что ему отказывают в культе, – и такой культ немедленно учреждался. По указаниям Дельф вся Греция покрылась могилами «героев»; то были или известные из мифологии личности, или олицетворения городов и т. д. (так называемые герои-эпонимы: герой Коринф, герой Лакедемон), или, наконец, исторические личности (так, Софокл после смерти был «героизован» под именем Дексиона). Последняя категория особенно интересна: героизация умерших подготовила почву для их апофеоза. Весь обычай героизации и культа героев не остался без влияния на христианство. Был упразднен институт виры, как суррогата кровавой мести. Этим самым последняя была в принципе восстановлена; но, чтобы не возобновлять ее ужасов, был введен обряд религиозного очищения и искупления (так называемые «катартики»). Так как всякая скверна, по анимистическому представлению, происходит от соприкосновения с душой (керой или эринией) умершего или убитого, то Аполлон, как посредник между Зевсом и Землей, присвоил себе право освобождать живого человека от этого контакта; средством для того были обряд очищения и наложенное искупительное наказание. Институт катартики также сделался одним из главных орудий возвышения Дельф: появились особые вдохновенные «катарты», которым Дельфы поручали иногда массовые очищения (одним из самых знаменитых был Эпименид критский; Пифагор, «пифийский вещатель», также близок к этому кругу).
Литература. О. Muller, «Die Dorier» (содержит очень полную характеристику религии Аполлона, ошибочно выдаваемого за племенного дорического бога); Nagelsbach, «Die nachhomerische Theologie» (1857; различие этого «послегомеровского богословия» от гомеровского сводится к различию религии Аполлона от религии Зевса); Зелинский, «Идея нравственного оправдания» («Из жизни идей», стр. 1 и сл.).
§ 7. Религиозное объединение греческих племен. В развитии греческого язычества от древнейших времен до исторической эпохи наблюдается влияние двух сил: центробежной, выражающейся в племенном развитии унаследованных от общих родоначальников религиозных зачатков, и центростремительной, выражающейся в попытке объединить результаты этого развития в одну общеэллинскую религию. Нам известно два таких собирательных периода, из коих один относится к религии Зевса, другой – к религии Аполлона. Анимизм в смысле культа душ был общим всем эллинам явлением; анимизм в широком смысле – также, с той лишь оговоркой, что олицетворения природных сил, вероятно, носили у различных племен различные имена. В религии Зевса основные представления были общие, но имена действующих лиц и поэтическая оболочка были у различных племен различные: у дорийцев, кроме Зевса, действовали Афина, Геракл, Деянира, у ахейцев – Афродита, Ахилл, Елена, у минийцев – Афина, Язон, Медея, у этолийцев – Артемида, Мелеагр, Аталанта и т. д. Также и очеловеченная гигантомахия, под влиянием исторических событий, принимала различный вид: у иных она дала Калидонскую войну, у других – Фиванскую, у третьих – Троянскую. Когда явилась эпическая поэзия, а с ней и странствующие певцы (гомериды), то стала ощущаться потребность согласовать все эти предания между собой. За невозможностью критического отношения к делу это согласование могло быть только внешним: певцы, принимая на веру решительно все предания, пытались с возможно меньшими противоречиями соединить их в одно целое; все племенные божества были приняты в общеэллинский Олимп и поставлены в те или другие родственные отношения к Зевсу; герои, равным образом, все одинаково были выставлены историческими личностями, причем их также старались привести в родственную связь между собой. Расцветом этой деятельности был «гомеровский эпос», обнимавший тогда, кроме «Илиады» и «Одиссеи», множество так называемых киклических поэм; ее завершением послужили «Теогония» и «Каталоги» Гесиода (около 800 г.), где все боги, герои и события сказочной истории приведены в хронологический и генеалогический порядок. С этой точки зрения правильно известное изречение Геродота, что Гомер и Гесиод создали грекам их богов. Главным религиозно-нравственным результатом этой работы было представление о Зевсе как о междуплеменном и надплеменном боге; из него развился тот супранационализм Зевса в «Илиаде», в силу которого он с одинаковой любовью взирает и на ахейцев, и на троянцев, и с одинаковой жалостью скорбит об участи и Агамемнона, и Гектора. Этот супранационализм высшего бога греческого язычества – источник и символ всей античной гуманности.
