места.
Прибыв в город У-линь, в знаменитую частную школу в горах, Чжу Ин-тхай поклонилась учителю и стала рассматривать учеников, с которыми ей предстояло провести три долгих года — срок обучения.
Она увидела очень миловидного мальчика, семья которого жила в городе Хуй-цзи, а звали его Шань-бо по фамилии Лян. Приставка к имени "бо" означала, что это старший мальчик в семье. Ин-тхай привлекли в нем тонкие, правильные черты лица, прекрасные манеры. Но дело не только в красоте. Со временем своим женским сердцем девочка почувствовала, что Шань-бо искренне относился к окружающим, с радостью помогал другим ученикам, не зазнавался и не кичился, хотя его постоянно хвалили учитель и его помощники, и он являлся лучшим из лучших в учебе.
Не успела она появиться в школе, как Шань-бо с радостью стал помогать и ей, чтобы "новичок" быстрее освоился. Рассказывал об обстановке и правилах в школе, помог ей устроиться с питанием и проживанием.
Он был чрезвычайно искусным в беседе, что всегда ценилось в Китае, и она с удовольствием общалась с Шань-бо и на другие темы, помимо школьных.
Испытывая симпатию к "новичку", Шань-бо предложил поселиться в своей комнате, и они стали неразлучными, почти все время проводя вместе; ночью спали на соседних кроватях, а днем работали за одним письменным столом: читали и анализировали стихи и прозаические произведения, советовались, когда пробовали свои литературные силы, подражая древним классическим работам.
Шло время, и взаимные дружеские чувства становились все крепче и крепче. И хотя Шань-бо был старше Ин-тхай на два года, он не утратил чистоты и непосредственности подростка. Поэтому ему даже в голову не приходило, что Ин-тхай — девочка. Он не присматривался и не задумывался о том, что его "приятель" кое в чем отличается от остальных.
Что же касается Ин-тхай, то она горячо влюбилась, но не могла открыть правду о себе; больше того, ей постоянно приходилось быть настороже, чтобы не вскрылась правда. Под предлогом того, что она боится, как бы с ней не случилось чего во сне, если ночью появится нечисть, она установила между их кроватями ящик с книгами, а на ящик поставила таз с чистой водой. И предостерегла Шань-бо, чтобы он во время сна не вертелся, не крутился. И тот, посмеиваясь над "товарищем", убеждая его, что мужчине не пристало бояться сказочных оборотней, все же был снисходителен, спал на расстоянии, боясь пошевелиться. И не позволял себе шалостей в виде шуточной борьбы или потасовки, так как "друг" выглядел чересчур хрупким и бледнел, когда к нему подходили слишком близко. "Его" интересовали только учеба и беседы, а обычные мальчишеские игры приводили "его" в ужас. И Шань-бо, у которого не возникало никаких подозрений, относился благородно к слабостям "соученика".
Однако тайна Ин-тхай не укрылась от глаз жены учителя — разве проведешь наблюдательную женщину? Однажды она сказала мужу:
— Чжу Ин-тхай — не мальчик, а переодетая девочка.
— С чего ты взяла? — Удивился тот.
Вначале, когда только поступила к нам в школу, она во время молебнов прежде становилась на правое колено, как все женщины, а не на левое, как мужчины. У меня уже тогда закралось подозрение…
— Что ты говоришь?!
— А как она ведет себя… Да ты сам присмотрись: нежная, движения плавные, избегает игр с остальными, дружит лишь с Шань-бо.
— Да мало ли какие бывают мальчики! И резвые, и тихие, стеснительные…
— Да нет, ты только послушай, не перебивай. Однажды, когда тебя не было дома, я пригласила ее побеседовать, угостила вином. Напоила, смотрю, а это — девочка!
— Вон оно что… тогда надо поскорее отправить ее домой, надо сообщить родителям, чтобы приехали за ней, пока не случилось беды. Ведь если об этом узнают семьи мальчиков, скандалу не оберешься. Могут и перестать посылать ко мне своих сыновей.
Но им не пришлось беспокоиться. Чжу Ин-тхай, узнав, что ее разоблачила жена учителя, сама решила бросить учебу и вернуться в родной город. На словах же она говорила всем, что заболела ее мать, и она хочет съездить, проведать ее.
Маленькое отступление. По нашим понятиям, какая разница, на какое колено сначала становится девушка? Но в древнем Китае существовал обычай-суеверие: мужчина принадлежит к "левой" части вселенной, женщина — к "правой". И во всех делах, во всех поступках, действиях и движениях они должны помнить о разнице.
Например, беременная женщина должна переступать порог дома, поднимая сначала левую ногу, чтобы родить мальчика; если же мечтала о девочке, сначала переступала правой ногой.
Если рождался мальчик, слева от двери прикрепляли лук для стрельбы, благодаря Небо; если — девочка, справа от двери вешали носовой платок, благодаря Землю.
И в храмах женщины стояли справа, мужчины — слева. Даже при одновременном захоронении мужа и жены их клали в общий гроб, следуя этому же правилу: женщину — справа, мужчину — слева.
Такой обычай имеет глубокое социально-культурное значение: мужчина всегда считался почитаемым, женщина — низкой, подлой. Мужчина — хозяином, она — подчиненной.
Шань-бо грустил, узнав о предстоящей разлуке. Не зная об истинной причине отъезда, он верил, что, навестив родню, "младший брат" скоро вернется, и они продолжат совместные занятия, и все же печалился, поскольку за эти неполные три года дети буквально сроднились.
Что же до Ин-тхай, то ее сердце буквально разрывалось от горя — она-то знала, что, скорее всего, видит любимого в последний раз. Да, она давно влюбилась в товарища по учебе, и была уверена в силе своих чувств; да разве легко признаться, будучи неопытной девочкой, да еще такому наивному юноше, который до сих пор ни о чем не догадался? Шань-бо вызвался проводить ее. Слуга шел сзади, на расстоянии. А Ин-тхай собиралась с духом, намереваясь рассказать правду о себе. Прошли первый отрезок пути, затем — еще один, а она все никак не могла решиться.
Ей хотелось рассказать о своих чувствах. Она знала, что это — не мимолетное увлечение, и готова была посвятить ему всю свою жизнь. Но как отважиться? Она не в силах была побороть стеснительность, смущение
