И вот асы и ваны, осознав, что никакой выкуп не будет принят и что радость и покой навеки покинули Асгард, приготовили тело Бальдра к сожжению. Сперва они облекли его в пышное одеяние. Затем каждый простился с ним, целуя его в лоб и кладя рядом самую любимую свою драгоценность. А нежная Нанна упала на хладную грудь супруга, и сердце ее разорвалось от горя. Тогда асы и ваны опять дали волю слезам. Они подняли тело Нанны и положили рядом с Бальдром.
Огромную ладью Бальдра — Хрингхорни, — где он покоился рядом со своей супругой Нанной, нужно было спустить на воду и поджечь.
Но тут выяснилось, что никто из асов и ванов не в состоянии сдвинуть Хрингхорни с места. Послали за великаншей Хюрроккин. Она примчалась верхом на гигантском волке, взнузданном сплетенными змеями. Четыре великана крепко держали волка, пока она спешивалась. Хюрроккин подошла к ладье и легко столкнула ее в море. Днище с такой силой шаркнуло по каткам, что посыпались искры.
Пламя побежало по бортам Хрингхорни, осветив фигуру, склоненную над Бальдром и что-то шепчущую ему на ухо. Это был Один Всеотец. Когда он покинул скользящую по волнам ладью, пламя взвилось и поглотило ее. Асы и ваны стояли молча, не утирая струившихся по их щекам слез, а все живое и мертвое в мире рыдало:
— Лучезарный Бальдр умер, умер!
Что же Один Всеотец прошептал Бальдру, когда склонился над ним на полыхающей ладье? Он шептал о небесах над Асгардом, которых не может коснуться огонь Сурта, и о жизни, которая вновь расцветет на пепелище.
Наказание Локи
Ворона летела на север, каркая:
— Пусть Хель хранит то, что имеет.
Этой вороной обернулась карга Тёкк, а каргой Тёкк обернулся Локи.
Он летел на север, и прилетел в дикие земли Ётунхейма, и поселился там в обличье вороны, прячась от гнева богов. Он прокаркал великанам все уши: пор-ра, пор-ра стр-роить кор-рабль Нагльфар-р, тот самый корабль из ногтей мертвецов, что поплывет в Асгард в день Рагнарёка, ведомый великаном Хрюмом. И, вняв его карканью, великаны взялись за постройку Нагльфара, столь ненавистного богам и людям.
Затем Локи, устав от диких земель Ётунхейма, полетел на жаркий юг. В образе ящерицы он жил среди скал Муспелльсхейма и веселил огненных великанов своими рассказами о том, как Фрейр потерял меч, а Тюр — правую руку.
Но в Асгарде остался некто, кто тосковал по Локи, — то была Сигюн, его жена. Хотя он, вволю над ней поиздевавшись, бросил ее, она убивалась по своем злом муже.
Локи покинул Муспелльсхейм, как прежде покинул Ётунхейм, и явился в мир людей. Он знал, что здесь гнев богов может настигнуть его, и потому решил устроиться так, чтобы всегда иметь возможность ускользнуть. Он отправился к реке, где много веков назад убил выдру, оказавшуюся сыном колдуна, и на том самом каменном островке, где выдра ела лосося, поставил себе дом. Он прорубил в нем четыре двери, выходящие на четыре стороны, и сохранил себе одну нечеловеческую способность — способность превращаться в лосося.
В лососьем обличье Локи часто плавал в реке. Но даже рыб, плававших с ним рядом, Локи ненавидел. Из льняных нитей он сплел невод, чтобы облегчить людям рыбную ловлю.
Боги продолжали крепко гневаться на Локи. Это он под видом карги Тёкк помог Хель удержать Бальдра. Это он вложил в руку Хёда веточку омелы, отнявшую у Бальдра жизнь. Пуст был Асгард без хозяина Мирных кущ, и помрачнели и очерствели души асов и ванов от постоянных дум о зловещих силах, ополчавшихся против них. В своем чертоге Вальхалла Один только о том и размышлял, как бы заполучить побольше героев для защиты Асгарда.
Боги обшарили весь мир и наконец нашли место, где обосновался Локи. Он занимался плетением невода, когда заметил, что его окружают. Локи швырнул невод в очаг, нырнул в реку и обернулся лососем. Когда боги вошли в дом, они увидели только дотлевающие угли.
Но один из них сумел постичь суть увиденного. В золе остался след сгоревшего невода, и он догадался, что это остаток чего-то, предназначенного для ловли рыбы. По рисунку в золе он сплел невод, подобный тому, что сжег Локи.
Боги двинулись вниз по реке, таща невод по воде. Локи испугался произведения собственных рук, обращенного против него же, залег между камнями на дне, и оно прошло над ним.
Но боги почувствовали, что невод за что-то задел. Тогда они прикрепили к нему грузила и опять потащили по реке. Локи сообразил, что на этот раз ему не спастись, и быстро поплыл по направлению к морю. Боги заметили мнимого лосося, когда он перепрыгивал через водопад. Они бросились догонять его с неводом. Тор шагал за ними по воде, готовый поймать Локи, если он повернет назад.
Локи выскочил в устье реки — и что же? Там над волнами парил орел, высматривающий очередную жертву. Локи метнулся назад в реку. Гигантским прыжком он перелетел через невод, который тащили боги, и угодил прямо в могучие руки Тора. Никогда еще ни одна рыба не билась так сильно, пытаясь освободиться, как бился лосось Локи. Он чуть не выскользнул из пальцев Тора, но тот удержал его за хвост и шваркнул на берег, заставив принять настоящий облик.
Локи оказался во власти пышущих гневом асов. Они привели его в пещеру и привязали к трем островерхим скалам волчьими жилами, что были прочнее железных оков. Там они хотели оставить Локи, связанного и беззащитного. Но горячая великанша Скади сочла эту кару недостаточной. Она поймала ядовитую змею и подвесила ее над головой Локи. Капли яда падали на него, причиняя нестерпимую боль, кап-кап-кап… И так день за днем.
Но сердобольная Сигюн пришла ему на помощь. Она распростилась с Асгардом и терпела тьму и холод пещеры, чтобы облегчать муки того, кто был ей мужем. Сигюн держала над Локи чашу, не позволяя змеиному яду стекать на него и тем самым на время избавляя пленника от страданий. Когда же Сигюн отворачивалась, чтобы выплеснуть переливающуюся через край ядовитую влагу, яд капал на Локи, и он кричал от боли, извиваясь в своих путах. Тогда-то люди чувствовали, как трясется земля. До самого Рагнарёка, гибели богов, длилась пытка Локи.
Часть 4
Меч Вёльсунгов и Рагнарёк
Юность Сигурда
На севере Мидгарда находились владения конунга Альва. Он славился своей добротой и мудростью и имел приемного сына по имени Сигурд.
Силен и бесстрашен был Сигурд, так силен и так бесстрашен, что однажды, скрутив в лесу дикого медведя, он приволок его в палаты конунга. Мать юноши звалась Хьёрдис. Как-то раз, еще до рождения Сигурда, Альв и его отец, прежний конунг, отправились за море и высадились на чужом побережье. Их внимание привлек отдаленный гул великой битвы. Двинувшись туда, откуда неслись звуки сечи, они вышли на поле сражения, но обнаружили там лишь груды убитых. Среди них выделялся один воин. Он был седобород и стар, но благородство его облика поразило Альва и его отца. Доспехи выдавали в нем конунга.
Углубившись в лес в поисках кого-то, кто мог бы объяснить им происшедшее, они наткнулись на двух женщин, прятавшихся в лощине. Одна была статная, с синими бесстрашными глазами и огненными волосами, но в платье служанки. Другая, хоть и наряженная по-королевски, казалась робкой и нескладной.
Когда Альв и его отец приблизились, та, что была в богатом уборе, слезно к ним воззвала:
— Помогите нам, достойные мужи, и защитите нас, и мы покажем вам, где спрятана казна. Великая битва разыгралась между войском конунга Люгни и войском конунга Сигмунда, и войско конунга Люгни одержало победу и покинуло поле. Конунг Сигмунд убит, но мы, его родные и домочадцы, спасли казну и отдадим ее вам.
