чем, им так и не удалось узнать ничего о девушке по имени Олвен. И тогда Килух решил отправиться на ее поиски самостоятельно, попросив Артура позволить нескольким приближенным сопровождать его.
На этот раз поиски увенчались успехом. Килух и воины, которых дал ему Артур в качестве спутников, добрались до замка Исбаддадена. Родственники повелителя великанов, с которыми они встретились, всячески отговаривали их от идеи пообщаться с ним и попросить руки Олвен. Мол, никто еще не ушел от Исбаддадена живым! Но Килух все же решил попытать счастья, тем более что он успел увидеть Олвен, и ее красота поразила его в самое сердце.
Согласно легенде, агрессия Исбаддадена по отношению к искателям руки его дочери объяснялась предсказанием: повелитель великанов умрет, как только дочь его выйдет замуж и покинет дом.
Познакомившись с потенциальным зятем и его спутниками, Исбаддаден для начала попытался убить их, бросаясь отравленными копьями, но Килух и воины Артура неизменно перехватывали копья и бросали их обратно в повелителя великанов. И в итоге Исбаддаден смирился… но не совсем. Он начал придумывать разнообразные задания, которые Килух должен был выполнить для того, чтобы иметь право назвать Олвен своей невестой. Например, нужно было сравнять с землей огромный холм неподалеку от замка повелителя великанов, распахать на месте холма поле, засеять его, собрать урожай и приготовить все необходимое для свадебного пира, и все это нужно было успеть за один день! Затем Килуху предстояло собрать лен, который давно засох на поле, и за один день изготовить нитки, потом ткань и сшить рубашку. Потом – добыть арфу, которая играла бы сама по себе… И так далее. Но, пожалуй, самым сложным заданием было добыть гребень и ножницы, которые находятся между ушей свирепого вепря Турха Труйта (в большинстве легенд утверждается, что этот вепрь был когда-то человеком, но боги превратили его в зверя за многочисленные грехи). В общем и целом было несколько десятков заданий! Но с помощью воинов Артура, сопровождавших его, Килух с честью справляется со всеми испытаниями и женится на Олвен.
Эта легенда относится к числу древнейших из числа всех, повествующих об Артуре. Но некоторые исследователи копают еще глубже и утверждают, что образ короля Артура и его спутников, возможно, вырос не только из преданий о древних вождях бриттов, римских полководцах, англосаксонских и норманнских королях. Вполне вероятно, что это – трансформировавшиеся образы древних языческих кельтских богов. Круглый стол во главе с Артуром очень уж напоминает божественный пантеон со строгой иерархией и четко определенными обязанностями каждого участника: вспомним хотя бы греческий Олимп. О кельтском пантеоне нам судить сложно из-за того, что мифы кельтов в целом дошли до нас в очень неполном виде. Но такая версия, конечно, тоже имеет право на существование.
Ф.-У. Топхэм. Путь Артура на Авалон.
1888 г.
Вот так древние мифы, дополненные сведениями из исторических хроник и обогащенные новыми ценностями времен христианства, превратились в одну из самых известных литературных саг и продолжают по сей день вдохновлять писателей, художников и кинематографистов.
Глава 7
«Божественные праздники» и нечисть низшего порядка
Подобно многим древним народам, кельты сделали основой для своего календаря смену времен года, фаз луны и дни солнцестояния. Ну и особые дни для почитания определенных богов, конечно… Причина проста – человек того времени, каким бы сильным и самоуверенным он ни был, сильно зависел от земледелия и скотоводства, а значит – от погоды, климата и небесных светил.
К числу важнейших праздников у кельтов относился Белтейн (он же Белтайн, он же Белтане – в зависимости от местной транскрипции), который отмечался «от заката до заката» с 30 апреля на 1 мая. Праздник этот сложился в глубокой древности, а вырос он, скорее всего, из почитания бога Белена – покровителя света и огня. Также к этому божеству обращались, прося повысить плодородие земли и поспособствовать умножению стад. Соответственно, Белтейн стал праздником перехода от зимнего холода к летнему теплу, от тьмы – к свету.
Белтейн не был окончательно вытеснен даже после широкого распространения христианства и появления новых значимых праздников, например Пасхи.
Нет ничего удивительного в том, что непременным атрибутом этого праздника стали костры. Вернее, во время празднования Белтейна обычно все внимание было приковано к одному главному костру, у которого незримо находится покровительствующее празднику божество! Ну а огни поменьше – факелы, светильники – способствовали окончательному изгнанию темноты и холода, а также символически очищали пространство. Люди прыгали через костры, чтобы укрепить здоровье и обеспечить рождение здоровых детей, защитить себя от сил зла. Традиции Белтейна живут и по сей день: не только на землях, занятых некогда кельтами, но и во многих других государствах мира в ночь на 1 мая жгут костры и прыгают через них, сжигают сплетенные из соломы и прутьев фигуры, символизирующие вечное обновление и повторение жизненного цикла. В празднестве вовсе не обязательно принимают участие только те, кто по сей день верит в древних богов! В конце концов, наша Масленица – это тоже сохранившийся с языческих времен праздник встречи весны, но многие его отмечают только ради того, чтобы с удовольствием поесть блинов и повеселиться во время сожжения масленичного чучела. И современный Белтейн для значительной части празднующих имеет примерно такое же значение.
Если Белтейн знаменовал собой начало лета, то праздник Самайн (Самхейн) символизировал его окончание, переход от летней яркости и радости к холоду. Название, скорее всего, произошло от кельтского samhain, которое соответствовало последнему месяцу осени. Люди подводили итоги, оценивали собранный урожай, «сортировали» скот: кого оставить на зимовку и растить ради молока и дальнейшего размножения, а кого пустить на мясо. Самайн праздновали с 31 октября на 1 ноября. Так же, как и в ночь Белтейна, жгли костры, которые служили для очищения и укрепления здоровья. Считалось, что скот, перед тем как перевести его в зимние помещения, желательно провести между двумя кострами – это придаст животным крепость и выносливость.
Во многих источниках мы можем прочитать, что, по представлениям кельтов, во время Самайна как бы «приоткрывались ворота» между темным и светлым мирами, поэтому духи, призраки и разнообразная нечисть получали больше возможностей навредить живым. Считается, например, что такие персонажи, как Кухулин и Оссиан, смогли войти в потусторонний мир именно в дни Самайна. Но вполне возможно, что подобные представления сложились уже после появления на землях кельтов христианства: служителям церкви
