Я посмотрела в его глаза. Чертинки, неизменно плясавшие в его темно-золотом взгляде, куда-то исчезли.
— Избалованный женщинами. Пресыщенный. Нетерпимый. Порочный. И я не знаю, что именно повлияло на твой характер, но мне хотелось бы узнать… Чтобы понять…
— Зачем тебе понимать меня? — спросил он. Голос прозвучал грубо.
Я покачала головой.
— Сама не знаю. Наверное, мне просто хочется найти оправдание твоему поступку, вот и все.
Талгат невесело усмехнулся.
— Что ж, попробуй.
41. Талгат
— Моя мать умерла при родах, поэтому всё детство меня воспитывали разные няни. Филиппинки, русские и даже была пуэрториканка. Последняя плохо знала язык, но, я помню, у неё были огромные сиськи. Когда отцу надоедало трахать одну и ту же, он искал замену, не парясь, что я к ней привык.
К семи годам хорошо усвоил одну вещь — нельзя ни к кому привязываться настолько сильно, чтобы не страдать после того, как этот человек уйдёт из твоей жизни. А уходили все.
Единственный человек, который понимал меня в этом одиночестве, был Мурад. Мы вместе привыкали терпеть все закидоны отца, стараясь не воспринимать их. К тринадцати почти получилось, но тогда Батя придумал для нас ещё один сюрприз. Сказал, что вечером нас ждёт подарок. Мы обрадовались, так как решили, что отец хочет провести с нами время. Мы в своём детском мозгу не понимали, что люди нихера не меняются, поэтому не теряли надежды.
Уточнил, что сюрприз ждёт нас в сауне, которая была в цоколе дома. Спустившись, увидели двух высококлассных шлюх, которые и лишили нас девственности. Потом Батя очень гордился своим поступком, говоря, что теперь мы настоящие мужчины.
— Настоящий придурок! Как можно так обращаться с детьми?! — возмущённо выпалила Тигра, а потом осеклась: — Прости, что перебила, продолжай.
Сделав вид, что пропустил её слова мимо ушей, трещал дальше.
— Потом был переходный возраст, когда я много бухал, трахался и тусовался. Тогда же начал гонять в гонках. Пару раз попадал в крупные аварии… Прикинь, даже как-то глаз вставляли обратно! Он просто вывалился от сильного столкновения… — добавил, хохотнув, стараясь сменить тему.
И так поведал слишком много. Никому никогда не рассказывал и не делился этим. Да и тема тошная. На кой хер кому-то знать о моём детстве?
— Не переводи тему. Это не смешно! — нахмурила брови Тигра. — И мне очень жаль, что твоё детство было таким… Ты не видел ни отцовской, ни материнской любви и ласки…
— Да и хер с ним. Обошёлся как-то без этого… — отмахнулся от Веры. — Мне не нужен психоанализ, Тигра. Мы просто взаимно рассказали друг другу о своей жизни. На этом всё.
Вера положила свою руку поверх моей, внимательно глядя в глаза.
— Спасибо, что поделился. Конечно, это не отменяет твоего сегодняшнего ужасного поступка, но хотя бы объясняет, почему ты стал таким… наигранно равнодушным ко всем.
— Почему это наигранно? — спросил, чувствуя, что жажду услышать её ответ.
— Потому что, кажется, начала понимать, что творится в твоей душе…
Походу разговору было не суждено продолжиться, так как шум привлёк наше внимание. В коридоре появился смеющийся Карим, крутивший на пальце ключи от камер.
— Угодил в свою же ловушку, Барс? — спросил он, открывая сначала Верину, а потом мою клетку.
— Почему так долго? И нахера сам приехал? — гаркнул на него.
— Хотел дать вам время для выяснения отношений, — коварно улыбаясь, ответил он, — ну и ещё немного полюбоваться на твой праздник…
— Вот сучара! И как давно ты понял, что в тюряге сижу я, а не кто-то другой?
— Сразу, как полисмен описал спутника твоей подружки, — ответил, а затем добавил шёпотом: — Не благодари.
В этот момент понял, что Карим, по сути, сделал всё правильно. Хитрый жук. Вера хоть и не простила меня, но уже не так кипятилась.
— Может, хватит шептаться? Это некрасиво! — подала голос Тигра, глядя то на меня, то на него.
— Простите, мадам, отдаю в ваше полное внимание своего друга и не смею задерживать, — ответил Карим.
— И играть на людей — это низко! — сказала Вера, сложив руки на груди.
Карим поднял руки вверх и откланялся. Договорились с ним пересечься в России, куда он собирался поехать через несколько дней.
Когда вышли из тюряги, на улице была уже глубокая ночь. Дойдя до тачки, сели внутрь, не произнеся ни слова.
— У меня от него холодок по коже… — нарушила тишину Тигра.
— От кого? Карима, что ли?
— Да. Поначалу показался таким любезным и милым, а сейчас, присмотревшись, поняла, что он опасный тип.
— Рад, что хоть что-то полезное ты почерпнула из поездки. Не зря в Монако сгоняли, — ответил, хохотнув.
— В каком смысле?
— Ты начала разбираться в людях, Тигра.
Вера улыбнулась, откинувшись на сиденье. Когда приехали к отелю, Тигра уснула. Тюряга кого угодно вымотает. Стараясь не разбудить её, осторожно вышел из тачки, а затем открыл дверь с её стороны.
Замер, любуясь её красотой. Была такая нежная и расслабленная. Не сыпала ругательствами и ничем не швырялась. Погладил по щеке, понимая, что не хочу отпускать её. Хорошо, что мы не обговаривали сроки отработки денег… Хотя, бля, кого обманываю?
Аккуратно подхватив Тигру, закрыл дверь тачки ногой и понёс в номер. Там уложил её на кровать и пристроился рядом, крепко обняв её. Грязные, уставшие и выговорившиеся проспали до утра, не выпуская друг друга из объятий.
Она проснулась первая и таращилась на меня, пока я спал. Меня разбудил телефонный звонок. Батя.
— Талгат, умоляю, приди на званый вечер! — заныл он, стоило поднять трубку. — И приводи кого хочешь! Хоть училку свою, хоть уборщицу!
— Назови хоть одну причину там быть?
— Там будет Мурад! Это первая причина. А вторая — этот вечер может быть выгодным и для моих прекрасных сыновей! Люди соберутся серьёзные и денежные! — уламывал Батя.
— Как ты Мурада уговорил?
— А он не дурак! Чувствует, когда пахнет наживой! — выпалил он. — Порадуй отца, сынок!
— Когда херня эта?
— Завтра вечером в шесть!
— Подумаю, — ответил и отключился.
Тигра с любопытством слушала весь разговор.
— Отец года звонил? — спросила она, походу, теперь имея на него зуб.
— Ща схожу в душ и вылетаем обратно, — ответил, вставая.
Собравшись и усиленно делая вид, что вчерашнего разговора не было, улетели домой. Не знаю, дулась Тигра или нет, но стала смотреть на меня как-то по-другому. Будто что-то изменилось после нашей взаимной исповеди. Но это не помешало снова отлично трахнуть её на том самом диване, где произошло её знакомство с анальной пробкой.
42. Вера
Особняк, в котором жил отец Талгата, был ярко освещен сотнями огней.
«Счета за электричество, наверняка, безумные», — подумала я.
В этот раз не было ни громкой музыки, ни голых официанток, ни толпы гостей и репортеров. Все скромно, тихо и прилично.
— Надолго мы здесь? — спросила я, бросая взгляд на Талгата. Белая рубашка очень шла к его смуглой коже.
— Будет видно, — отрезал он.
Я отнекивалась до последнего, чтобы не идти на этот вечер, — в памяти еще свежо было воспоминание о предыдущем, — но Талгат был непреклонен. В конце концов, мы даже слегка поцапались, и теперь на щеке Талгата красовался царапок, оставленный моими ногтями.
Я нервничала. Черт знает почему. Мне вообще дела быть не должно до отца Талгата! Тем не менее, я в который раз нервно прокручивала на запястье браслет.
— Из-за брата психуешь? — спросил Талгат.
— Да. Операцию назначили.
— Все будет хорошо. Там первоклассные специалисты, волноваться не о чем.
Я лишь дернула плечом в ответ на эти слова. Хорошо ему рассуждать! Ведь не его брат сейчас лежит один в совершенно чужой стране! Я чувствовала разъедающую вину за то, что развлекаюсь, пока Ильюшка там трясется от страха… И хотя сегодня мы проговорили почти три часа по видеосвязи, настроения мне это не прибавило.
