Мне казалось, что за мной гонятся, и я останавливалась, тяжело дыша. Пусть догонят и сдохнут, как паршивые псы. Но нет…мне всего лишь казалось, или удалось уйти от погони. Позади меня никого не было и впереди тоже. Пустынная улица, заколоченные окна. Вспомнила, что на севере разбушевалась чума несколько десятилетий назад. Видимо, это мертвая часть города, о которой говорил Оран. Сюда никто не сунется из боязни заразиться. Теперь я видела полуразвалившуюся мельницу и шла к ней из последних сил. Несколько раз останавливаясь, чтобы опорожнить и так пустой желудок. Всё же это не усталость. Наверное, я и правда подхватила какую-то болезнь. Меня это не испугало. Стало всё равно. Пускай. Возможно, так даже лучше. Сдохнуть где-нибудь подальше от всех. Чтобы не слышать проклятия со всех сторон, чтобы не сдаться на милость астреля.
«Вечно привязана к нему будешь. Добровольно! И не будет вам покоя обоим ни на небе, ни на земле… и вместе не быть никогда. Выть от боли станешь проклятая и никем непрощенная! Даже им…Иллин отвернется от тебя, и гнев его будет страшен. Он покарает тебя. Согласна отречься, ниада?»
Голос Сивар раздавался в голове гадким шипением…Дернув на себя полусгнившую дверь, я забилась между мешками с мукой и зарыдала. Наверное, в эту минуту я оплакивала не себя. Нет. Себя мне не было жаль. Да и что значит жалость к себе для женщины, которая провела столько лет на войне и в седле. Я вдруг поняла, что всё было напрасно. Вся моя жизнь, мои стремления, мой фанатизм были пустыми и никому ненужными. Нет никакой правды в войне, нет никакой конечной цели, нет великой идеи, в которой убеждал меня отец.
Всё до боли банально и прозаично. Те, кто сильнее, просто отбирали всё у более слабых, жили и жрали за их счет, пользовали их женщин, продавали их детей. Не было никакой борьбы за справедливость. Я проливала кровь за этих зверей, которые сейчас драли на части своих же солдат во имя Иллина…и с его же именем мы убивали ради них валласаров, гандов, островитян.
Разжала пальцы и посмотрела на небольшой камень, который дал мне Оран – обычный гранит, испещрённый трещинами и покрашенный в синий цвет. Местами краска облезла и потерлась. Кажется, Данай не расставался с ним до этого момента. Преданный воин…которого забили камнями те, ради кого он столько лет рисковал своей жизнью. Дверь мельницы заскрипела, и я схватилась за кинжал, а когда увидела Моран, бросилась к ней в объятия.
- Живая…живая, - шептала я и гладила ее по голове, прижимая к себе и снова чувствуя эту предательскую слабость во всем теле.
- Живая. Я сбежала почти сразу. Меня не заметили. А потом шла за вами, пока не потеряла из вида.
- Они…
- Мертвы, моя деса. Их облили дамасом и сожгли…Мне жаль. Мне так жаль.
Мы долго смотрели друг другу в глаза, и я почему-то вспомнила слова Рейна, сказанные Фао дес Ангро.
«Спасение иногда приходит в виде чудовищных деяний, а наказание зачастую маскируется за протянутой рукой помощи».
Я считала дес Орана своим врагом и конвоиром…а он спас мне жизнь. А кто теперь спасет жизнь тем воинам, что остались у ущелья и тоже из-за меня?
- Оран сказал, что в деревне под Жадаром живет его кормилица Герта. Сказал, что она нас спрячет.
- Нужно переждать, пока в городе всё утихнет. Сейчас опасно куда-то идти. Останетесь здесь. Я постараюсь раздобыть еды и воды.
- Как? У нас нет золота…у нас ничего нет.
- У вас нет, а у Моран есть.
Она сунула руку за пазуху и потрясла мешочком с монетами, заставив меня улыбнуться сквозь слезы.
- Я, кажется, отучила тебя от воровства.
- Это не воровство, а способ выживания. Этому вы меня тоже учили.
С мельницы мы с ней перебрались в один из домов. Моран сказала, что со времен эпидемии прошло достаточно времени, зараза уже выветрилась, да ещё и на таком морозе, когда всё живое в лёд превращается. Хворь Черная жару и засуху любит. Мне было всё равно. Последнее, о чем я думала – так это о чуме, которая пронеслась по нашим землям почти тридцать лет назад, ещё до моего появления на свет. Я до безумия устала и, как только легла на узкую кровать в одной запылившихся и покрытых паутиной комнат, тут же уснула.
***
Моран вернулась к вечеру. Я всегда удивлялась ее способности адаптироваться в любых условиях. Она, как хамелеон, мгновенно подстраивалась под ситуацию. Не знаю, что бы я делала без неё. Без этой невероятной преданности, без самоотверженности и готовности умереть за меня в любую секунду.
Она принесла толстую меховую накидку и мешок с провизией. Рассказывала о том, что в городе всё утихомирилось, как дозор приехал. Зачинщиков беспорядков вздернули на площади. Возможно, дозорные меня ищут, но не в городе, а скорей всего, за его пределами. Если пару дней переждать, то можно спокойно через город пройти. Она мне краски для волос раздобыла у местной знахарки. С утра купит на рынке чан и вещи чистые, поможет мне вымыться и переодеться.
Когда она развернула свертки с едой, я тут же уловила запах мяса, и меня свернуло пополам в жестоких спазмах, от которых потемнело перед глазами. Моран бросилась ко мне, поддерживая, пока закончится приступ, потом воды дала попить и в кресло усадила, предварительно стряхнув с него пыль рукой. Я закрыла глаза, пытаясь отдышаться и справиться с головокружением. Меня трясло от холода и недомогания. Хотелось есть, и в тот же момент я боялась, что меня опять будет мутить.
- Грязь тут невыносимая. Нам бы пару дней перетерпеть и уйдём отсюда. Негоже велиарии в таких условиях жить.
Моран принялась разводить огонь, глядя на то, как я дрожу.
- Вы так ещё простудитесь. А вам нельзя болеть. Никак нельзя, моя деса. Вам только этого и не хватало. Нам бы до весны продержаться, укрыться где-то, пока время не настанет. Может Герта та и правда поможет. Вы сил набирайтесь, чтоб уйти отсюда. Вдруг дозорные искать и здесь надумают, тогда нам с вами не скрыться.
Она набросила мне на плечи меховую накидку, а я подняла на неё затуманенный взгляд, чувствуя, как приятно растекается по телу тепло от очага и от толстого меха.
- Для чего не настанет время?
Моран опустилась передо мной на колени и руки мои накрыла полой накидки, растирая через неё и согревая.
- Для родов, моя деса. Не хворь это, а беременность. Первые месяцы всегда так тяжко, а потом легче будет. Я знаю. У меня шесть братьев и сестёр было. Последние роды я сама у матери принимала. Сейчас бульона вам сварю и чаю с травами сделаю. Всё хорошо будет…теперь сам Гела о вас позаботится. Валлассарского велиария скоро на свет родите.
____
*1 сааны - демоны.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. ДАНАТ ТРЕТИЙ
Храм Астры спрятался в глубине утеса, занесенного снегом. Но купола из красного золота было видно издалека, и когда колокола звонили, люди обращали свой взор вверх и осеняли себя звездами. Дорога к священному месту вилась между густыми деревьями и уходила вверх диковинным серпантином. У ворот возвышались две одинаковые статуи ниад, завёрнутых в покрывала и склонивших головы, в руках каждая из них держала пятилистник. У подножия статуй обычно сидели попрошайки или блаженные, но в такой холод даже псы, охраняющие территорию Храма, спрятались по своим будкам. Беспощадная нынче зима выдалась. Самая лютая за последние десятилетия.
В низине расположился город Нахадас, один из процветающих городов в Лассаре. Это и неудивительно, ведь город обогащался за счет паломников со всех концов Лассара и торговли священными реликвиями. Естественно, половину дохода управляющий Нахадасом приносил непосредственно в Храм. Вот и сегодня был день сбора подаяний.
Верховный астрель складывал золотые монеты в мешочки и делал пометки в большой архивной книге учёта. Позади него стояли два послушника и подносили ему шкатулки, в которые Его Преосвященство опускал мешочки, выравнивая в шеренгу. Это был его любимый ритуал.
