Александр Коротич - Сказания о Гора-Рыбе. Допотопные хроники

Как солнце за гору ушло, явились соседи, подняли старика, уложили его в лодку и потащили к берегу. Только коснулась лодка воды, так сразу поплыла она сама в сторону рыбы-острова. Любопытные унхи высыпали на берег поглазеть, что дальше будет. А тем временем розовый свет по всему небу разлился, да так нарядно, словно бы праздник какой. Небо чистое, лишь над островом два облака большие, точь в точь как две белые собаки стариковы. Гора-Рыба рот свой огромный открыла, а лодка Кали-Оа прямиком туда и заплыла. «Зачем ты съесть нашего старика хочешь?», — закричали унхи. Только видят они, что рыба рот не закрывает. Тем временем небо стемнело, а внутри рыбы светло стало, будто кто в пещере факел запалил.

И видят унхи, как встал из лодки старик. Глядь, а он и не старик вовсе — седые волосы почернели, а грудь силой налилась. Дальше ещё чуднее было: борода у Кали-Оа исчезла, а сам он будто бы ростом меньше стал. Не мужчину видят унхи, а мальчика. С мальчика одежда упала, которая велика ему сделалась, а он и не мальчик уже, а младенец беспомощный. Показалось унхам, что младенец тот будто внутри прозрачного пузыря над лодкой повис. Свернулся младенец клубком и стал с каждым мигом уменьшаться пока совсем из виду не пропал. Как случилось это, Гора-Рыба рот свой закрыла, и темно стало. Только звёзды над озером моргают, да костры того берегу в воде отражаются.

Ничего подобного прежде не видели унхи. Упали они на землю и стали Рыбе забытые молитвы говорить. Только не услышала тех молитв Рыба, с той ночи отвернулась она от унхов. Зла им Рыба не делала, но и не пеклась о них как встарь, да и приплывать к Калиновскому берегу перестала. Вспомнила она слова Кали-Оа и поняла, что целый народ ей никогда одного-единственного человека не заменит. А у унхов с тех пор поверье: если увидел облако, на собаку похожее, загадывай жизнь долгую, и будет у тебя жизнь до самой смерти.

С той ночи, когда Рыба старика Кали-Оа забрала, Сийтэ, внучка его, одна жила в печали. Девушка она была красивая, отбою в женихах не было. Только не смотрела она на женихов-то. Всё сидела на берегу, да на Таватуй-озеро любовалась, песенки ему мурлыкала, говорила с ним, будто с человеком живым. Из-за этого считали её в деревне юродивой — «баан» по-унхски. Походили-походили женихи, да отстали. Кому нужна жена такая?

Только один не желал сдаваться, его Уйралом звали. Был он сиротой, но друзья уважали его за честность и силу. Каждый день приходил он к Сийтэ, помогал по дому, приносил затейливые подарки и лучшую рыбу. Каждый день говорил он девушке, что будет ждать всю жизнь, пока она не согласиться в жёны к нему пойти. А Сийтэ только грустно улыбалась ему, правда от подарков не отказывалась.

Сидели они как-то раз на берегу, и вдруг Сийтэ спрашивает парня: «Скажи, правда ли ты готов ждать меня долго?». — «Правда», — отвечает Уйрал, и видно по нему, что правду говорит. «Скажи ещё: правда ли несмотря ни на что будешь любить меня до самой смерти?», — спрашивает Сийтэ. «Правда», — отвечает Уйрал. «Даже если все над тобою смеяться будут за это?». — «Даже тогда». — «Даже если проклянёт тебя народ твой?». — «Даже тогда. Никого мне кроме тебя не надо», — говорит Уйрал, а сердце его рыбой в груди трепещет.

«Хорошо, — говорит Сийтэ. — Я буду твоей женой». Обняла она его и поцеловала. А на следующее утро исчезла она из деревни. Куда и зачем — никому не ведомо.

Уйрал чуть ума не лишился, вчера счастье до неба, а сегодня горе до дна. Потом остыл немного, вспомнил вчерашний разговор и понял, что неспроста он был. Будто бы Сийтэ готовила его к испытанию. Стал тогда Уйрал ждать свою невесту.

Так лето миновало, осень прошла и зима настала. Каждый день приходил он на берег и сидел подолгу, глядя, как по ледяному озеру снег ползает. Вдруг однажды заметил он будто бы вдали точка живая движется. Пригляделся Уйрал — человек по озеру к калиновскому берегу шагает. Забилось сердце в нём от предчувствия. Побежал Уйрал навстречу, ноги в сугробах вязнут, снег в глаза, а ему хоть бы что. Не обмануло его сердце — это любимая Сийтэ возвращалась домой. Шла она по морозу в одной рубахе и босая на обе ноги. А косы у неё стали совсем белые, да только не от снега. Хотел он её схватить в объятья, но она его рукой остановила. «Осторожно, — говорит, — побереги сокровище наше». А лицо её светится счастьем — никогда он ещё такой красивой свою Сийтэ не видел. Пригляделся он. И понял о каком сокровище невеста его говорит — живот у неё надулся так, что как бы не родила она прямо в снежном поле.

Совсем у парня в голове всё помутилось. Взял он Сийтэ на руки осторожно и понёс её домой. Руки-ноги согрел ей, тёплой едой накормил, уложил в постель, а сам смотрит на неё с вопросом. «Погоди, любимый мой, скоро ты всё узнаешь. Поверь, что с нами чудо произошло великое, и поверь ещё в то, что я верна тебе осталась, в целомудрии я женой твоей делаюсь». Понял тогда Уйрал, что испытание его только начинается. Счастлив был он оттого, что любимая его вернулась, да сомнения его изнутри изглодали. Тут ещё по деревне смех пошёл, мол, жених соломенный, а невеста седа да юродива — хороша парочка. Прежние друзья от Уйрала отвернулись, соплеменники косо смотреть стали. Так пришла ему пора проверить крепость своих обещаний. Только одна Сийтэ его любит, гладит, целует да успокаивает, мол, скоро наш мальчик родится и всё изменится. Не прошло и недели, как срок подошёл. Вышел в мир малыш быстро, закричал громко, так, что волки по округе испугались и в лес ушли.

Присосался малыш к груди материнской, а Сийтэ говорит мужу, чтобы шёл он на берег и молился Гора-Рыбе. Не успел Уйрал на колени встать, как лопнул с громом лёд посреди озера, а из под воды рыба-остров поднялась. Сама белая, а деревья, что на спине у неё, все льдом покрыты, словно самоцветы на солнце сверкают.

«Слушай меня Уйрал, сын Унка, — сказала Рыба. — Сын твой не простой ребёнок, он рождённый дважды, потому что жила половина его уже на этом свете когда-то много лет. Я возвращаю его в этот мир, а тебе наказываю: береги и люби жену свою и сына, хотя в нём и нет крови твоей. Это мой последний дар племени унхов. Если твой народ придёт к сыну твоему поклониться, то возможно, его ждут впереди многие лета счастья и славы. А если народ отвергнет сына твоего, то дни унхов сочтены. Уйдут они, а память о них ветер развеет».

Развернулась Рыба, и поплыла от берега, круша лёд. А там, где хвост её прошёл, лёд обратно соединялся и снег змеёю уползал.

Теперь про то, что с девушкой Сийтэ, внучкой Кали-Оа, прежде случилось.

Сильно тосковала она по деду своему. И похороны его странные у неё из головы не шли. Решила тогда она Гора-Рыбу разыскать, да расспросить её про это. Только вот где её найти-то? К деревне унхов Рыба больше не ходила, да и на озере островом не являлась. Пошла девушка вдоль берега, но только без пользы всё. Коли Рыба сама не захочет, чтобы её увидели, вовек среди камней и кустов спину её не углядишь. А чтобы та себя показала, пела Сийтэ нежным голосом песню о двух собаках, которой дед её с малолетства научил. Услышали ту песню волки, да подпевать начали. Испугалась девушка, бросилась по берегу, а волки всё быстрей её догоняют. Забежала Сийтэ на мыс каменистый, а волки её окружили, от берега отрезали. Осталась одна дорога — в воду. Да только вдруг мыс тот сам оторвался от земли и в озеро уплыл. Догадалась Сийтэ, что это Рыба её от волков увела.

Доплыла Рыба до восточного берега, туда, где никто не селился, и говорит: «Ты меня искала, Сийтэ. Что ты хотела от меня?». — «Хотела я, чтобы ты мне всё про деда моего рассказала и про похороны его чудные». — «Тогда слушай». И рыба стала ей рассказывать про Кали-Оа, про встречу их, про собак, про то, как по её просьбе он людей на берег привёл, про завет его. Долго говорила Гора-рыба, а девушка слушала. А потом Рыба и говорит: «То что ты похоронами называешь, похоронами-то не было. Хоронят мёртвых, а дед твой не мёртв вовсе. Правда, и не жив он». — «Как же это?» — удивляется Сийтэ. «А так: я всю жизнь из тела его в крохотную песчинку собрала. Была бы я женщиной, то могла бы я из той пылинки нового человека родить с душою Кали-Оа. Только я не могу этого». — «Зато я могу!», — вскричала Сийтэ.

Задумалась Гора-Рыба, а потом и говорит: «Ты можешь. Только готова ли ты к тому, что смеяться над тобой будут и презирать тебя? Готова ли ты к тому, что отвернётся от тебя племя твоё? Готова ли ты к тому, чтобы всю красоту свою, силу свою и жизнь свою отдать чаду?». — «Я на всё готова». — отвечает Сийтэ. «Ладно, — говорит Рыба, — Тогда иди в деревню и дела свои закончи. А как закончишь, приходи на то же место, где волки на тебя напали. И что бы ни случилось с тобой отныне страшного или удивительного, не бойся. Но запомни: долго не вернёшься ты домой. Будешь под призором моим жить, пока семя не взойдёт и плод не созреет».