Когда богатырь открыл дверь в королевскую спальню, Брунхильд уже не сидела в своем углу, а стояла у окна, и ее глаза снова блестели, как и прежде.
— Я ждала тебя, Сигурд, — промолвила она спокойно. — Я слышала топот Грани, а потом в замке раздался твой голос, и он заставил меня очнуться от моих мыслей, ток же как разбудил когда-то от сна. Хотя, пожалуй, было бы лучше, если бы я совсем не просыпалась.
— Скажи мне, о чем ты горюешь? — спросил ее Вольсунг.
— И ты, ты, Сигурд, об этом меня спрашиваешь! — воскликнула валькирия. — Скажи лучше, что сталось с моими клятвами! Я обещала богам выйти замуж за самого храброго человека в мире, а он женился на другой. Затем я поклялась стать женой того, кто проберется ко мне в замок сквозь огненную стену. Тебе лучше знать, сдержала ли я свое слово!
— Но ведь Гуннар тоже очень храбр и не менее знаменит, чем я сам, смущенно проговорил Сигурд. — Он…
— Каким бы он ни был, в моем сердце ему нет места! — резко перебила его Брунхильд. — Разве он убил дракона? Разве он меня разбудил? Разве он дважды проехал сквозь пламя? Нет, это сделал другой, тот, кто так легко забыл свою клятву!
— Да, я забыл ее, Брунхильд, — сказал Вольсунг, опуская голову. Забыл тебя, забыл нашу встречу, хотя и не понимаю, как это случилось. Я ясно вспомнил об этом только теперь, когда возвращался из Дании. Скажи мне, чего ты хочешь?
— Твоей смерти! — порывисто вскричала королева. — И только твоей смерти! Больше я ничего не хочу!
— Ты скоро дождешься ее, Брунхильд, — сурово и спокойно ответил Вольсунг. — Фафнир предсказал мне, что я скоро погибну, и мое сердце говорит мне то же самое.
Суровое лицо валькирии немного смягчилось.
— Я догадываюсь, что тебя дали волшебный напиток, который затуманивает память, — проговорила она наконец, опускаясь на скамью. — Это могла сделать только Кримхильд. Я знаю, она была колдуньей. О горе мне! опять воскликнула она, хватаясь за голову. — Мое сердце рвется к тебе, а ты меня ненавидишь!
— Я ненавижу тебя, Брунхильд? — удивленно повторил Сигурд, садясь рядом с ней. Я ненавижу себя за то, что смог забыть нашу встречу! Я ненавижу себя за то, что женился на другой! Я снова люблю тебя, люблю больше, чем когда бы то ни было! Уедем отсюда, поедем в Данию, или к франкам, или к твоему брату Атли и будем жить вместе.
— Нет! — твердо сказала Брунхильд вставая. — Никогда! Никогда у меня не будет второго мужа, и недостойно тебя, Сигурд, предлагать мне это.
— Я не понимаю тебя, Брунхильд, — покачал головой Вольсунг. — То ты говоришь, что я тебе дорог, то желаешь моей смерти. То ты не желаешь видеть Гуннара, то хочешь остаться ему верной. Я еще и еще раз спрашиваю тебя: чего ты хочешь?
— Разве я сама это знаю? — возразила валькирия. — Я хотела твоей любви, но она принадлежит не мне, а этой ненавистной белокурой и голубоглазой Гудрун. Я хотела выйти замуж за Сигурда, а вышла за Гуннара, а теперь не хочу ни того, ни другого. Ах, если бы мы оба умерли! Для нас это было бы лучше всего! Прощай!
И она показала Сигурду на дверь.
Повинуясь ее знаку, богатырь безмолвно вышел и, сказав Гуннару, что Брунхильд лучше и что она теперь снова разговаривает, покинул замок.
До поздней ночи бродил он в лесу, а в ушах его по-прежнему раздавалось одно и то же: «Ах, если б мы оба умерли! Для нас это было бы лучше всего!»
Услышав от Сигурда, что его жене стало лучше, Гуннар сейчас же пришел к ней.
— Скажи мне, что с тобой было, Брунхильд? — спросил он заботливо. — И правду ли говорит Гутторн, что тебя околдовали?
— Лучше ты скажи мне, Гуннар, кто проехал ко мне через пламя: ты или Сигурд? — в свою очередь спросила его Брунхильд, насмешливо глядя ему прямо в глаза.
Гьюкинг смутился и закусил губу.
— Грани не пошел подо мной, — немного помолчав, ответил он. — Но кто открыл тебе эту тайну?
— Это сделала твоя сестра Гудрун, — с горькой улыбкой сказала валькирия, — и вот почему я в таком горе.
— Разве ты недовольна тем, что вышла за меня замуж? — нахмурился Гуннар.
— Я недовольна тем, что Сигурд обманул и тебя и меня, — возразила Брунхильд. — Знай, что он изменил вашей дружбе.
— Изменил? — недоверчиво воскликнул Гуннар. — Сигурд мне изменил? Нет, этого не может быть!
— Однако это так! — подтвердила королева. — Теперь ты знаешь причину моего горя, и, если Вольсунг останется в живых, я уеду от тебя к своему брату Атли. Мы расстанемся навсегда.
— Ты не должна так говорить, Брунхильд, — произнес молодой король. Как можешь ты нанести мне такую обиду?
— Если ты не убьешь Сигурда, ты нанесешь мне этим еще большую обиду! — сурово ответила валькирия. — Я даю тебе три дня сроку. А сейчас уйди и оставь меня одну!
Не зная, что ему делать, Гуннар пошел разыскивать брата, а Брунхильд в отчаянии схватилась руками за голову.
— Что я делаю? — простонала она. — Зачем я обрекаю на смерть того, кого люблю? Но ведь он не может быть моим мужем. Он принадлежит ничтожной Гудрун, и этого я не в силах вынести.
Узнав от Гуннара все, что ему рассказала Брунхильд, Хогни рассмеялся.
— Она тебя обманывает! — сказал он. — Сигурд не мог изменить вашей дружбе. Брунхильд просто ненавидит его за что-то. Его и Гудрун.
— Но она грозит, что уедет к Атли, если Вольсунг останется в живых, промолвил король, и я верю, что она сдержит свое слово.
— Ну пусть и уезжает! — воскликнул Хогни, с первого взгляда невзлюбивший жену брата. — Без нее мы жили гораздо счастливее.
— Нет, Хогни, — решительно произнес Гуннар. — Я слишком люблю Брунхильд, чтобы с ней расстаться.
— Но как же ты можешь убить Сигурда, когда вы с ним кровные братья? возразил младший Гьюкинг.
— Гутторн не давал ему клятвы, а за золото он готов сделать все, отвечал Гуннар.
Хогни подошел к брату и положил ему руки на плечи.
— Послушай, Гуннар, — промолвил он тихо, — ты хочешь совершить бесчестный поступок, который принесет нам много несчастий. Втроем мы были непобедимы, а без Сигурда враги вскоре снова вторгнутся в нашу страну. Я знаю: ты любишь Брунхильд и боишься ее потерять, но еще страшнее потерять верного друга. Я повторяю, что не верю в бесчестность Вольсунга. Хотя, добавил он еще тихо, — может быть, тебя пленяет мысль о его сокровищах?
Гуннар слегка покраснел.
— Да, сокровища Сигурда велики и могут сделать нас еще могущественнее, — сказал он. — Но я бы не вспомнил про них, если бы не узнал о его вероломстве. Теперь он должен умереть.
— Договаривайся об этом с Гутторном, — сердито проворчал Хогни. — Ты мой старший брат и король, и я должен тебе повиноваться, но помни: ты навлечешь на нас беду.
— Ступай и приведи ко мне Гутторна, — не глядя на брата, произнес Гуннар.
Хогни вздохнул, но пошел выполнять приказание и через несколько минут вернулся назад вместе со своим сводным братом.
— Сигурд изменил мне, — сказал Гутторну король. — Согласен ли ты его убить? В награду я дам тебе третью часть ело сокровищ.
— Я давно знаю о его измене, — засмеялся тот, — и, конечно, исполню твою просьбу. Мать перед смертью открыла мне, что Вольсунг еще до встречи с Гудрун знал Брунхильд и хотел на ней жениться, но я боялся тебе об этом сказать — ведь ты все равно бы мне не поверил. Ты слишком любил своего коварного друга.
— Ты слышишь, Хогни? — обратился Гуннар к младшему Гьюкингу.
Хогни пожал плечами.
— Даже если бы Брунхильд говорила правду, то и тогда убивать Сигурда было бы бесчестно, — отвечал он.
«Да, — подумал Гутторн, глядя на них обоих, — хорошо еще, что я не сказал им о волшебном напитке моей матери, а то бы они, чего доброго, переменили свое решение. А так сокровища Фафнира попадут в мои руки».
Сигурд не спал всю ночь, а с рассветом ушел в лес и бродил там один до самого обеда.
«Мне нельзя здесь оставаться, — думал он. — Это причинит горе и мне, и Гуннару, и нашим женам.
Надо сегодня же вечером сказать Гьюкингам, что мы с Гудрун уезжаем в Данию. Сокровища Фафнира нетронуты, а с ними нам везде будет хорошо, да и старый Хиальпрек обрадуется, если мы будем жить при его дворе».
Приняв такое решение, он вернулся домой уже более спокойным и после обеда сразу же лег спать. Чтобы не мешать мужу, Гудрун ушла к себе, слуги Сигурда были во дворе, и никто не видел, как Гутторн с обнаженным мечем в руках осторожно крался к комнате богатыря.
Дойдя до дверей спальни Вольсунга, сводный брат короля остановился и прислушался, но до него донеслось только ровное дыхание спящего. Тогда он отворил дверь и несколько минут неподвижно смотрел на прекрасное лицо Сигурда и его золотые локоны.
— Прощайся с жизнью, победитель дракона, ты, которого считают самым храбрым, самым могучим и самым богатым, — прошептал он. — Рука жалкого нищего Гутторна уничтожит того, перед кем бегут целые дружины, и твое золото будет принадлежать мне.
