Пыль, поднятая ногами сражающихся, копытами коней и колесницами, забивала глаза и уши. Грохот барабанов, звуки литавр и мриданг раздавались во мраке, мешаясь с грозным пением труб, громыханьем колесниц, ржанием лошадей, ревом слонов, воем ракшасов и визгом обезьян. И ночь та, гибельная для ракшасов и обезьян, была ужасна; и, казалось, не было ей конца.
В этой глубокой тьме ракшасы толпою напали на Раму. Рама же с Лакшманой меткими стрелами, подобными ядовитым змеям, пронзили многих вождей войска Раваны – и тех, что были различимы, и тех, что скрывались во мраке. В мгновение ока Рама четырьмя стрелами поразил четверых могучих ракшасов – неукротимого Яджнашатру и великого телом Ваджрадамштру и двух советников Раваны – Шуку и Шарану; тяжело раненные стрелами Рамы, они покинули поле боя.
Златоперые стрелы Рамы, подобные языкам пламени, пронизывали ночную тьму во всех направлениях; и ракшасы, осмелившиеся приблизиться к нему, гибли, как мотыльки, налетевшие на огонь.
И страшная ночь той битвы казалась еще страшнее от оглушительного грохота барабанов и рева сражающихся воинов, подобного реву океана.
Храбрый Ангада одолел в бою Индраджита. Покинув свою колесницу, израненный сын царя ракшасов, чьи кони и возница были убиты Ангадой, отступил с поля боя. И все, кто видел тот поединок, наслышанные о воинском искусстве Индраджита, воздали хвалу отваге и мощи Ангады; и обезьяны, ликуя, восславили сына Валина громкими кликами.
Индраджит, потерпев поражение от Ангады, вне себя от ярости, прибег тогда к дару, полученному им от Брахмы. Не в силах одолеть врага в открытом единоборстве, он, склонный к коварству в бою, стал невидимкой и, обратившись против Рамы и Лакшманы, направил на них, сам оставаясь недоступным их взорам, губительный полет своих страшных стрел. И, пылая злобой, он уязвлял их непрестанно своими стрелами-змеями; они же оба – Рама и Лакшмана – бессильны были поразить его, неуязвимого, прибегнувшего к чарам ради победы над врагом.
Тогда, стремясь обнаружить своего невидимого противника, Рама призвал к себе на помощь семерых обезьяньих вождей – Ангаду, сына Валина, бесстрашного Шарабху, Двивиду, Ханумана, могучего Санупрастху, Ришабху и Ришабхаскандху. По велению Рамы все семеро взвились в воздух и полетели по всем направлениям, размахивая огромными древесными стволами, рассекая пространство в поисках Индраджита. Но сын Раваны, искусный в стрельбе из лука, встретил их яростный полет неодолимым ливнем стрел; и могучие обезьяны, израненные его оружием, не могли его сокрушить и оградить от его стрел Раму.
И на глазах обезьяньего войска Индраджит продолжал поражать Раму и Лакшману своим ужасным оружием и покрывал их тела стрелами, и кровь потоками заструилась у них из ран. Индраджит же, скрытый от взоров, вскричал, обращаясь к братьям: «Когда я сражаюсь невидимкой, сам владыка богов бессилен против меня – а кто вы, ничтожные? Гневом исполнен мой дух; ныне оружием моим я отошлю сынов Дашаратхи в царство Ямы!» И, вновь пронзив их стрелами, он издал радостный крик. А Рама и Лакшмана не могли уже больше выдержать смертоносного ливня. Жестоко израненные стрелами, торчащими из тел их во все стороны, так что не оставалось места шириною в палец, не пронзенного стрелой, они упали на землю, обливаясь кровью.
Первым упал Рама. Индраджит многократно пронзил его тело стрелами с гладкими наконечниками, называемыми «нарача», и стрелами с наконечниками как ножи, и дротиками, называемыми «телячий зуб», и другими, называемыми «львиный клык». Видя, что Рама пал, Лакшмана отчаялся в спасении своем, и слезы полились из его очей; и, пораженный тучею стрел Индраджита, он упал рядом со старшим братом. И обезьяны, охваченные ужасом и скорбью, проливая обильные слезы, испустили горестный вопль и, теснясь, толпой обступили павших героев.
Индраджит, глядя на недвижимые тела Рамы и Лакшманы, преисполнился радости и сказал: «Могучие братья, сыновья Дашаратхи, убившие Кхару и Душану, сами убиты ныне моими стрелами. Тот, кто вселял тревогу в сердце моего отца и лишил покоя прекрасную Ланку, принял смерть от моей руки. Сломлена мощь врагов – лесных бродяг». И, угрожая вождям обезьян, сын Раваны поразил девятью стрелами Нилу, пронзил Майнду и Двивиду тремя стрелами каждого, одну стрелу всадил в грудь Джамбавана и десять послал в сына Ветра; и по две стрелы он послал в Гавакшу и в Шарабху и бесчисленными тучами стрел осыпал обезьян Сугриву и Ангаду, сына Валина.
Обрушив ливень стрел на обезьян и устрашив их силой своего оружия, сын Раваны сказал, смеясь: «О ракшасы, взгляните на этих братьев, пригвожденных стрелами к земле на виду у своих войск». И ракшасы, видя Раму и Лакшману распростертыми недвижно на земле, сочли их мертвыми и, ликуя, испустили торжествующий рев и восславили сына Раваны. И гордый Индраджит с победой вернулся в Ланку.
Возвратившись с отрядами в город, Индраджит предстал перед отцом; приблизившись к нему со сложенными ладонями, он поведал ему о гибели Рамы и Лакшманы. Услышав, что враг его убит, Равана вскочил с места и с великой радостью обнял сына. И, поцеловав его в голову, Равана спросил о том, как все это случилось, и Индраджит рассказал ему о битве. Тогда, утешенный тем рассказом, повелитель ракшасов прогнал из сердца тревогу и восславил подвиг сына своего, Индраджита.
А обезьяны между тем, окружив кольцом павших сыновей Дашаратхи, стали стражей над их телами, дабы не допустить врага приблизиться к ним. Хануман и Ангада, Нила и Сушена, Кумуда и Нала, Джамбаван, Ришабха, Рамбха и другие, вооружившись стволами деревьев, стали вокруг тесным строем, бдительно и зорко всматриваясь во все стороны.
Долго лежали братья без движения на поле брани, охраняемые обезьянами. Наконец очнулся Рама, чье могучее тело превозмогло недуг от бесчисленных ран. Увидев брата, пронзенного стрелами, покрытого кровью, распростертого без чувств на земле, Рама, сраженный горем, воскликнул: «На что мне жизнь, на что мне возвращение Ситы, если я вижу брата моего павшим на поле битвы? Как вернусь я без него в родной дом? Что скажу я матери его, Сумитре, жадно ждущей возвращения сына? Как утешу ее? Горе мне! По моей вине пал Лакшмана, верный брат мой, бывший мне помощью и утешением в дни невзгод. О Лакшмана, как ты последовал за мною в изгнание, в леса, так и я последую теперь за тобою в обитель Ямы! Я не достоин жить. Погиб доблестный Лакшмана. Не исполнится обещание, данное мною Вибхишане, и не станет он царем ракшасов. О Сугрива, собери свое войско и поспеши покинуть Ланку! Без меня ты будешь разбит Раваной. Уходи скорей через мост, возвращайся в Кишкиндху. Никто другой не мог бы сделать того, что сделал ты в этом страшном бою. И Ангада бился отважно, и Майнда, и Двивида, и Гавайя, и Гавакша, и Шарабха – все сражались за меня, не щадя своей жизни. Но, Сугрива, человек не может одолеть Судьбы. Ты, о благородный мой друг, сделал все, что было в твоих силах. И вы все, о лучшие из обезьян, были мне верными друзьями. Теперь я освобождаю вас от слова, данного мне; оставьте меня и уходите отсюда в ваши родные страны!»
И, слыша эти сетования сына Дашаратхи, обезьяны проливали обильные слезы. В это время Вибхишана с палицей в руке, ободрив войска, приблизился к месту, где лежали Рама и Лакшмана. И, видя его, быстро приближающегося подобно черной туче, обезьяны, приняв его за Индраджита, в страхе обратились в бегство перед ним.
Сугрива, удивленный, молвил; «Почему это войско, взволновавшись, как море в непогоду, мечется вокруг в непостижимом смятении? Бросая оружие, с вытаращенными от страха глазами, воины разбегаются во все стороны, не оглядываясь, спотыкаясь и перепрыгивая через упавших». Между тем Вибхишана подошел с палицей в руке и приветствовал царя обезьян. Увидев его, Сугрива сказал стоявшему вблизи Джамбавану: «Это Вибхишана, это при виде его лучшие из обезьян, охваченные страхом перед Индраджитом и принимая нашего союзника за сына Раваны, обращаются в бегство. Ступай, Джамбаван, останови бегущих, кричи им: «Это Вибхишана идет!»«И царь медведей повиновался и прекратил бегство обезьян, образумив их и успокоив.
Благочестивый же Вибхишана, увидев Раму и Лакшману, пронзенных стрелами, опечалился и, плача, разразился горькой жалобой: «Эти ракшасы, прибегая к коварным уловкам в бою, одолели отважных витязей. Мой нечестивый племянник погубил тех, на чье могущество я полагался. Увы! Пришел конец моим надеждам на царство! Враг мой Равана победил!»
Сугрива сказал Вибхишане: «О преданный справедливости, утешься! Не сомневайся, ты будешь царем Ланки! Оба витязя – и Рама и Лакшмана – живы и оправятся от ран». И, обратившись к Сушене, Сугрива сказал: «Ступай к своим воинам, взяв с собою Раму и Лакшману, и, когда придут они в сознание, возвращайся с ними в Кишкиндху. Я же останусь здесь и, убив Равану с его сыновьями и друзьями, верну Раме дочь царя Митхилы!» Сушена возразил царю обезьян: «В былые дни я видел войну богов и демонов. Тогда данавы, прибегнув к чарам, нанесли небожителям смертельные раны. Но Брихаспати, божественный мудрец, воскресил погибших заклинаниями и травами. Есть целебные травы в горах, есть волшебные заклинания, которыми можно излечить раны сыновей Дашаратхи. Но кому они ведомы, те травы и заклинания?» А пока он так говорил, внезапно поднялся ветер, и тучи, сверкающие молнией, появились на небе. И ветер тот взволновал глубины моря и потряс горные вершины. И обезьяны увидели в небе великого царя птиц – Гаруду, сына Винаты, приближающегося в стремительном полете. При его приближении змеи Индраджита, обращенные им в стрелы силою чар, в страхе выскочили из тел Рамы и Лакшманы и скрылись в земле. Гаруда же, опустившись возле раненых, приветствовал Раму и коснулся его лица рукою. И когда Гаруда коснулся перстами их ран, раны зажили в мгновение ока, и сила и память вернулись к ним. Оба витязя встали на ноги, и оба почувствовали, что мощь их возросла неизмеримо. И Рама сказал дивному целителю: «По милости твоей мы избавились от великой беды. Ты даровал нам жизнь, как второй отец, и сердце мое исполнено благодарности к тебе. Кто ты, о прекрасный обликом, увенчанный цветами, в блистающих одеждах, не запятнанных земным прахом?»
