Была Эсфирь хороша собою, и полюбил ее царь более других своих жен, и возложил на ее голову венец, и сделал царицею вместо Астини. Мордехая же он взял в свой дом и посадил его стражем у ворот. Так он узнал от него, что двое из евнухов, оберегающих царский порог, задумали наложить руки на царя. Дело это стало известно через Эсфирь и исследовано, после чего заговорщики были казнены, и о случившемся в тот день сделана запись в царской книге.
Вскоре после того среди царских вельмож возвысился Гаман, сын Гаммеданы, агагит[366]. Ахашверош поставил его сиденье выше всех в доме, кроме Мордехая, и все падали перед Гаманом ниц.
Говорили Мордехаю служащие при царе, знавшие, что он из иудеев:
— Поклонись Гаману! От тебя не убудет!
Но Мордехай, гордившийся тем, что он дядя царицы, не кланялся Гаману и не падал перед ним ниц.
Узнав, что Мордехай иудей, Гаман возненавидел его и вместе с ним всех иудеев. И сказал Гаман царю:
— Среди областей царства твоего имеется один народ. И законы его отличны от законов всех народов, и законов твоих они не выполняют. Если ты прикажешь их истребить, то я отвешу в твою казну десять тысяч талантов серебра.
И тогда же снял Ахашверош с руки своей перстень и отдал его Гаману в знак того, что дает ему иудеев на истребление.
И призваны были царские писцы, и написали они о воле царя сатрапам и начальникам, поставленным над каждой областью, и к князьям каждого народа в каждую область письменами ее от имени царя Ахашвероша, и послания были скреплены печатью и перстнем царским. И переданы были письма через гонцов, чтобы убить, погубить и истребить всех иудеев, от знатного до простолюдина, в один день, а именно в тридцатый день месяца адара, а имущество их разграбить.
Узнав об этом, разодрал Мордехай свое одеяние, набросил на себя рубище и посыпал голову пеплом. И явился он в таком виде ко дворцу, где его увидели служанки Эсфири. Взволновалась Эсфирь и послала дяде одежды, чтобы он оделся. Но он не принял их. Тогда отправила Эсфирь приставленного к ней евнуха узнать, какое у Мордехая горе. И рассказал ему Мордехай, что случилось и что угрожает иудеям от Гамана, и умолял он ее пойти к царю и просить о милости к своему народу. И передал это евнух Эсфири. Она же ответила через него: «Все, начиная от царских слуг до покоренных царем народов, знают, что всякого, мужчину или женщину, вошедшего к царю во внутренний двор без того, что царь протянет к нему золотой скипетр, ожидает смерть. Я же не звана к царю уже тридцать дней».
И передал Мордехай Эсфири: «Если ты промолчишь, свобода и избавление придут к иудеям из другого места, а ты и дом твой погибнете».
И ответила Эсфирь Мордехаю: «Иди и собери всех иудеев, живущих в Сузах, и пусть они ради меня постятся, не едят и не пьют три дня и три ночи. Буду и я поститься вместе со служанками, а затем пойду к царю, хотя это против закона».
На третий день, одевшись по–царски, явилась Эсфирь к престолу, на котором восседал царь. Увидев ее, простер он к ней свой золотой скипетр, и коснулась она его края.
— Если у тебя есть какая‑либо просьба, Эсфирь, царица, — обратился он к ней, — выскажи ее мне, и я ее выполню, хотя бы ты просила полцарства.
— Прошу тебя, господин мой! — отвечала Эсфирь. — Явись завтра вместе с Гаманом на пир, который я устрою.
Вызвав Гамана, царь передал ему приглашение царицы. Решив, что возвысился в ее глазах, он был весь день в радости и благодушии. Ему не испортил настроения и Мордехай, которого он узрел у царских ворот не склонившимся ниц. «Ничего, — подумал он, — недолго тебе осталось не склонять передо мной головы!»
Явившись домой, он привел к себе друзей и жену свою. Похваляясь, рассказал он им о великой почести: «Царица пригласила меня на пир вместе с господином моим Ахашверошем, а больше никого не пригласила. Теперь я знаю доподлинно, что расправлюсь с ненавистным Мордехаем».
Радовались вместе с Гаманом его друзья, а жена сказала:
— Приготовь дерево высотою в пятьдесят локтей и утром скажи царю, чтобы повесили на нем недруга твоего. И потом нам будет весело пировать.
И пришлось это слово Гаману по душе, и он приказал приготовить дерево.
В ту ночь не явился к царю сон, и он приказал стражам, служившим при нем, принести памятную книгу дневных записей и читать, пока не заснет. Так слуги дошли до записи о доносе Мордехая на двух евнухов, замышлявших наложить руку на царя Ахашвероша.
— Читайте дальше, — приказал царь. — Я хочу знать, какую награду получил этот Мордехай за спасение моей жизни.
И ответили стражи:
— Об этом ничего не написано.
После этого к царю пришел сон, а наутро он спросил, кто во дворе, ему сказали, что пришел Гаман перед очи его. Не успел Гаман открыть рот, чтобы сказать о Мордехае, как царь спросил его:
— Скажи, Гаман, верный мой слуга, как лучше наградить человека, достойного моей милости?
Лицо Гамана расплылось в улыбке. Он решил, что речь идет о нем.
— Если ты хочешь оказать этому человеку милость свою, — ответил он, — дай ему одеяние с твоего плеча, выведи его на коне на городскую площадь, и пусть глашатаи провозгласят его твоим другом.
Понравились эти слова Ахашверошу, и он сказал Гаману:
— Возьми мое одеяние и коня. Дай их Мордехаю, сидящему у ворот моего дома, и пусть глашатаи провозгласят его моим другом, ибо он спас мне жизнь, а я не успел его наградить.
И взял Гаман одеяние, и облек Мордехая, и усадил его на коня, и вывел на городскую площадь, и провозгласил ему славу, как это делают человеку, которого царь желает отличить.
И возвратился Мордехай на место свое к царским вратам. Гаман же, опечаленный, закрыв голову, поплелся к себе домой. Там он поведал жене своей и друзьям своим, что с ним произошло.
Он еще продолжал говорить, когда явились царские евнухи и стали его торопить на пир, который приготовила Эсфирь.
И пришел царь пировать у Эсфирь царицы. Поднося к губам кубок с вином, спросил он у нее:
— Скажи, какое у тебя имеется желание, и оно будет удовлетворено. Какая у тебя есть просьба? Захочешь полцарства — и получишь!
— Если я нашла благоволение в очах твоих, — начала Эсфирь, — то пусть мне будет дарована жизнь и, по желанию моему, народу моему, потому что мы, я и народ мой, переданы на истребление, смерть и погибель.
— Кто же тот, кто осмелился это сделать? — спросил царь.
— Недруг и злобный враг этот — Гаман, — ответила Эсфирь. — Вот имя этого человека.
Предчувствуя, что его ждет, Гаман задрожал всем телом.
В гневе царь встал и покинул свое ложе и вышел в сад, что при доме его. Гаман же бросился к ложу Эсфири с мольбою о пощаде. Вернувшись, царь это увидел и сказал:
— Не вздумал ли ты, Гаман, совершить насилие над царицею?
— У него на мыслях другое, — проговорил один из евнухов. — Ведь во дворе этого Гамана стоит дерево, приготовленное для Мордехая, совершившего для тебя благое дело.
— Пусть его повесят на нем! — распорядился царь. И гнев его утих.
И тогда же царь Ахашверош отдал Эсфири, царице, дом Гамана, врага иудеев. И отдал царь перстень, который был отнят у Гамана, Мордехаю. Эсфирь же поставила Мордехая над домом Гамана.
И простер царь к Эсфири золотой скипетр свой, и, став перед лицом царя, она сказала:
— Если будет царю угодно и если справедливо дело, за которое стою, то пусть напишут, чтобы вернули письма об истреблении иудеев, написанные по злому умыслу Гамана.
И сказал царь Ахашверош Эсфири, царице, и Мордехаю, иудею:
— Я отдал дом Гамана Эсфири, царице, и Мордехаю, иудею, а его самого повесили на дереве. Вы же напишите, что угодно, об иудеях и скрепите моим перстнем, ибо прежнего письма, написанного от царского имени, нельзя изменить.
И были призваны писцы, и они написали то, что приказал Мордехай. И отослали сатрапам, начальникам областей, и князьям; в каждую из ста двадцати семи областей письменами ее и к каждому народу. И скрепил Мордехай от имени царя Ахашвероша послания царским перстнем, и послал эти письма через гонцов на конях, на дромадерах и на мулах царских.
А было написано в тех письмах, что царь позволяет в один день в каждом городе собраться и стать на защиту себя и истребить повсюду, где их притесняют, всех притеснителей, и детей их, и жен, а имущество их разграбить. И был этот день тринадцатый месяца адара.
И вышел Мордехай из дворца в царском одеянии яхонтового и белого цветов и в большой золотой короне. Город Сузы веселился и ликовал. И во всех областях, где жили иудеи, были тогда свет, веселье, радость и торжество. И многие народы приняли тогда иудейскую веру, настолько был велик страх перед народом, торжествовавшим над своими врагами. И все это было в четырнадцатый и пятнадцатый дни месяца адара. Получили они название Пурим, от слова «жребий», так как Гаман выбрал день для истребления иудеев с помощью жребия, а пал он на его голову. Так печаль и отчаяние сменились радостью и ликованием как тех, кто пережил вместе с Эсфирью и Мордехаем эти события во всех областях и городах царства Ахашвероша, так и их самых отдаленных предков.
