Шугнанская. 117, 327
101. [Рассказ о подложном муже]
Один юноша, покинувший свой город, прибыл в какую-то обитель и увидел там монаха, отказавшегося от мирских привязанностей и избравшего пост и воздержание. Некоторое время юноша жил вместе с этим монахом и оказал ему несколько услуг, так что монах даже устыдился его любезности.
Однажды он обратился к юноше с такими словами:
- О юноша, я нищий, нет у меня ничего из мирских благ, чем я мог бы отблагодарить тебя. Но зато знаю я одно имя из величайших имен, ему-то я научу тебя, и, если в каком-нибудь деле ты прибегнешь к его помощи, дело это в самом непродолжительном времени придет к благополучному разрешению.
Затем он научил юношу этому имени. Юноша с помощью этого имени возвратился в свой город и молвил про себя: "Ходжа Мансур поехал по торговым делам. Я прибегну к помощи этого имени, чтобы облик мой стал подобен облику Мансура, лицо уподобилось его лицу, безжалостно заберусь в его дом, разрушу основание праведности и невинности его жены и без забот и хлопот овладею ею".
Юноша так и поступил и пошел в дом Мансура. Все домашние, увидев, что облик этого лже-Мансура во всем подобен облику их настоящего хозяина, решили, что это он и есть. А управитель дома спросил:
- О ходжа, где же все твое имущество, куда делись кони и свита? Вижу я, что ты стал бедным и нищим.
- Несколько дней тому назад, - ответил лже-Мансур, - напали на меня разбойники и отняли все мои пожитки и весь товар, свиту же и прислугу взяли в плен. Лишь хитростью и обманом удалось мне спастись от них.
- Не печалься об утраченном богатстве, - сказала жена, - не скорби об утраченном товаре. Самое важное - это жизнь, а денег ты успеешь нажить сколько угодно.
Когда настала ночь и весь дом погрузился в сон, лже-Мансур призвал чистую жену на свое нечистое ложе и хотел запачкать грязью подол ее непорочности, запылить его пылью чувственности. Но жена заметила, что все его повадки обратны повадкам ее мужа, все его ухватки противоположны ухваткам ее супруга. Она тотчас отстранилась от юноши, начала извиняться женскими недомоганиями и сказала про себя: "Посмотрю я несколько дней. Если это действительно мой муж, то что же стало с его любовью и нежностью? Если же это кто-то другой, откуда же у него взялось это полное сходство? Все же несколько дней мне надо будет притворяться больной, чтобы посмотреть, какая тайна появится из-за покрова неизвестности".
Так прошло несколько дней, и внезапно приехал сам купец Мансур. Увидел он, что жена лежит на одре болезни, а кто-то похожий на пего самого сидит у ее изголовья. Тот вцепился этому в волосы и бороду, этот - тому.
- Что ты делаешь в моем доме? - говорит один.
- А ты зачем врываешься ко мне и моей жене? - восклицает другой.
С такими речами пошли они к судье, но тот тоже не мог разрешить их тяжбы. Наконец он велел, чтобы жену спросили об обстоятельствах первой ночи и подробностях ее и мужчин также расспросили бы об этом же. Чьи слова совпадут со словами жены, тому жена и принадлежит.
Так и поступили, и рассказ жены совпал с рассказом Мансура. Лже-Мансура присудили к наказанию и выставлению на позор и с сотней унижений изгнали из города, а настоящий Мансур вернулся домой со своей праведной супругой и до конца дней своих жил с ней вместе [xcviii] .
Персидская, 50, 123
В Вавилоне жил муж, по имени Иоаким.
И взял он жену, по имени Сусанну, дочь Хелкия, очень красивую и богобоязненную [...]
Иоаким был очень богат, и был у него сад близ дома его; и сходились к нему иудеи, потому что он был почетнейший из всех.
И были поставлены два старца из народа судьями в том году [...]
Они постоянно бывали в доме Иоакима, и к ним приходили все имевшие спорные дела.
Когда народ уходил около полудня, Сусанна входила в сад своего мужа для прогулки.
И видели ее оба старейшины всякий день приходящую и прогуливающуюся, и в них родилась похоть к ней, и извратили ум свой и уклонили глаза свои, чтобы не смотреть па небо и не вспоминать о праведных судах [...]
И было, когда они выжидали удобного дня, Сусанна вошла, как вчера и третьего дня, с двумя только служанками и захотела мыться в саду, потому что было жарко.
И не было там никого, кроме двух старейшин, которые спрятались и сторожили ее.
И сказала она служанкам: "Принесите мне масла и мыла и заприте двери сада, чтобы мне помыться".
Они так и сделали, как она сказала: заперли двери сада и вышли боковыми дверями, чтобы принести, что приказано было им, и не видели старейшин, потому что они спрятались.
И вот, когда служанки вышли, встали оба старейшины и прибежали к ней и сказали:
"Вот, двери сада заперты, и никто нас не видит, и мы имеем похотение к тебе, поэтому согласись с нами и побудь с нами.
Если же не так, то мы будем свидетельствовать против тебя, что с тобою был юноша, и ты поэтому отослала от себя служанок твоих".
Тогда застонала Сусанна и сказала: "Тесно мне отовсюду; ибо если я сделаю это, смерть мне, а если не сделаю, то не избегну от рук ваших.
Лучше для меня не сделать этого и впасть в руки ваши, нежели согрешить перед господом".
И закричала Сусанна громким голосом; закричали также и оба старейшины против нее, и один побежал и отворил двери сада.
Когда же находившиеся в доме услышали крик в саду, вскочили боковыми дверями, чтобы видеть, что случилось с нею.
И когда старейшины сказали слова свои, слуги ее чрезвычайно были пристыжены, потому что никогда ничего такого о Сусанне говорено не было.
И было на другой день, когда собрался народ к Иоакиму, мужу ее, пришли и оба старейшины, полные беззаконного умысла против Сусанны, чтобы предать ее смерти.
И сказали они перед народом: "Пошлите за Сусанною, дочерью Хелкия, женою Иоакима", - и послали.
И пришла она, и родители ее, и дети ее, и все родственники ее. Сусанна была очень нежна и красива лицом, и эти беззаконники приказали открыть лицо ее, так как оно было закрыто, чтобы насытиться красотой се.
Родственники же и все, которые смотрели на нее, плакали.
