Ознакомительная версия.
Дремала тучка на каменных валунах седых волос Горы-Человека, века назад еще таких золотых. И не пробудилась тучка, когда Атлант вступил в сад Гесперид и услышал, как неведомые птицы поют забытые песни титанов. Не знал Атлант, что те песни поет разом на сто голосов Ладон. Далеко позади Горы-Человека, за садом, зияли на каменном грунте шаг за шагом следы его ног. Но здесь, в саду, не вдавливалась земля, и цветы и травы, пригнувшиеся под пятой титана, выпрямлялись, как будто не Гора, а воздушной поступью прошел по ним Ветерок.
Не пошевельнулся дракон. Не прикрыл ключа Бессмертия броней своей шеи. Только пурпур колец его чешуи, обвивавших ствол яблони, заиграл живее, то вспыхивая багряно, то багрово темнея, и поднялись полуопущенные веки, чтобы заглянуть змеиным глазом под утесы бровей Горы-Человека.
— Это ты, Форкид? — спросила Гора.
— Это я, Атлант, — ответил Змей. И титан смотрел на титана. Они оба из Счастливой Аркадии.
— Теперь ты червь, — сказал Атлант. — Теперь… я червь, — сказал Ладон. И титан смотрел на титана.
— Как будто снег на твоих волосах. Атлант. И темная тучка спит на снегу.
— Пусть спит моя дочь. У Атланта нет других дочерей. Плеяды у богов, на небе. И титан смотрел на титана.
— Сторожишь, Ладон?
— Сторожу.
Небо было лазурно и трава изумрудна, как всегда.
— Дай мне три золотых яблока, — сказал Атлант. И его каменные, сложенные ребром друг к другу ладони протянулись ближе к стволу.
Заиграло все тело дракона мириадами красок, словно дождь радости брызнул рубинами по всей чешуе; и глаза, как два горна, — огнем.
— О Атлант, почему же ты молчал! Тартар поднялся? Вернулись титаны? Ураниды жаждут яблок Геи? Я сберег их, титан. Пришел час?
Но Гора-Человек покачал печально головой:
— Пришел ли час? Не знаю. Геракл пришел. Дай мне три золотых яблока. Я за ними к тебе.
Оторвалась от дерева шея великана Змея, разом грозно взвилась, раздулся гребень надо лбом, и валами пошли, вздымаясь, разворачиваясь из глуби земли, громады-кольца змеиного тела.
— Атлант, Атлант, Атлант! — трижды прохрипел угрожающе Змей. — Кто послал тебя в сад Гесперид? От богов ты, Небодержатель? Ты с Кронидами? С ними? Отойди от дерева, Гора.
Но Гора-Человек остался стоять. Лишь сказал:
— Не буди мою тучку. Не с богами Атлант. Я — титан. Усмирись и смири свои кольца. Хочешь ты уберечь этот сад? Что ж, будь Стражем! Только дай мне три золотых яблока с дерева.
Потускнели рубины на сверкающем теле Стража яблони. Посерел он весь — и осел.
Была у яблони ветвь, и не ветвь, а дарящая рука, серебром протянутая далеко от ствола. И висело на ее самом маленьком пальце три яблока на одной ножке.
На эту ветвь положил опущенную голову Змей.
— Почему же не рухнуло небо, Атлант? — спросил титана печально Ладон. — Ведь ты здесь? Кто же держит небо?
— Геракл держит небо.
Все умолкло в саду Гесперид. Будто листья, цветы, и травы, и пески — все живое потеряло свой голос. И, как вздох из подземного мира, прозвучал шепот Ладона:
— Это ты сказал о Геракле, Атлант?
— Я.
— Кто же он? От кого? Он от Зевса? Новый бог? Или больше чем бог?
— Он? Он сам от себя, как ты, как я. — И титан посмотрел на титана. — Он — сын Зевса. Но нет от богов ему помощи. Я пришел, чтобы он не пришел. Так хотел Прометей. Он не знает пути к Саду, но он найдет. Ладон, перед ним отступают и боги. Сам Аид отступил.
— Он бессмертен?
— Он смертен.
И тогда показалось Ладону, будто стал Атлант ниже ростом, будто сутулее стали его плечи, и глубже морщины, и круче склонилась голова, и будто в мудрых глазах титана не могла чего-то понять его большая мудрость.
И тогда показалось Атланту, будто меньше стал Змей-великан, и уже и мельче стали извивы колец его тела, и слабее обхват их, и будто багрец и пурпур, пролитые на Змея Зарей и Закатом, стали странно землисты, словно червь пожирал в нем титана. И еще показалось Атланту, будто он читает в мудрых глазах Змея, что не может чего-то разрешить и его змеиная мудрость.
И вот прозвучал голос Змея:
— Смертный держит небо с богами. Что же тогда титаны?
И услышал:
— Мы не нужны. Не восстанут больше титаны никогда. Мир их кончен. На одном плече держит он небо.
— Только боги нужны? Крониды?
— Не нужны и боги. Он и богов побеждает. Неприкованный держит он небо, потому что он — Сила. И угрюмо прохрипел Змей:
— Да, теперь я знаю Геракла, — и снизу посмотрел на Гору-Человека.
Посмотрел Змей и подумал: «Не нужна ты миру, Гора».
И то же подумал о титане-драконе Атлант, кинув взгляд на него сверху: «Не нужен ты Саду, Страж яблок. И яблоки — только золотые игрушки богов. Не живой, а мертвой водой поит яблоню ключ преисподней».
Умолкли титаны. Так глубоко молчали, будто их голос утонул в океане.
— Ты стар, Атлант, — сказал Ладон.
— Теперь время оседает на мне. Не скользит, как бывало, мимо… Тебе снится Аркадия, Ладон?
— Снится.
— Она — сновидение. Разве прежде слетали к титанам сновидения из Ночи? И ответил Ладон:
— Не слетали. Только нимфы речные… А теперь и мне снятся Обманы, вылетающие из преисподней. Помню, когда-то прилетали ко мне, как лебеди, Бури. Да, теперь я знаю Геракла. Он — Неотступный… Помнишь, Атлант, ту златорогую лань Артемиды, подругу Плеяд? Рядом с ней задыхался Ветер от бега и держался, ухватившись за ее рога золотые, чтобы укрыть свой позор. Ни стрела, ни копье не могли догнать эту лань. И была она сильнее Немейского льва. Но за нею погнался Геракл, из Аркадии выгнал. День за днем, за неделей неделю, за месяцем месяц гнал ее неустанно: от реки к реке, от горы к горе, от ущелья в ущелье, от бора в бор. Не давал ей нагнуться к траве, на бегу срезать зубом лист над тропинкой. Только воду не смог он отнять! Плыла и пила. Он — за нею. Так он гнал золоторогую лань, Неотступный, без помощи бога. Обогнули они вдвоем всю землю и вернулись к Аркадии. Уже не было у лани сил — только кости бежали и тень. И подумала лань: «Есть спасенье на Чудо-горе. Там поток, там Ладон». И к Ладону направила лань свои слабые ноги. Только где же Чудо-гора? Где поток? Один берег нашла в котловине. Кругом воды чужие в котле туманов. А другого берега не было: лишь стена вдали перед нею. Тогда воззвала ко мне гонимая лань: «Дай спасенье, Ладон!» Но ответом ей было безмолвие. Здесь настиг лань Геракл. Поплыла она, закружилась в чужих водах. А Геракл встал на берегу. Лук в руке. Ждет и смотрит. Берег только один. И ей некуда… Не спеша пронзила стрела… Рассказал мне об этом Тайгет после битвы Атланта с Кронидом. Снова умолкли титаны: Гора-Человек и Змей-исполин.
Тих был голос Атланта:
— Скоро выпорхнут на небесную дорогу Плеяды. Я люблю их гурьбу и алмазное веселье.
И хотел Атлант, как бывало в Аркадии, запрокинуть назад голову и вглядеться в небо. Но не откинулась назад поникшая под тяжестью небосвода голова. Не разогнулась шея, окаменевшая над горбами плеч.
— Что ты ищешь, Атлант, звездных девушек на небе? — спросил Змей, опуская веки. — Еще не выбежали Плеяды. К их восходу поют Геспериды и навевают мне сон.
— Где теперь вечерние девоптицы?
— Дремлют.
И опять умолкли титаны: и Гора-Человек и Змей-великан. Будто все рассказали друг другу, о чем думали тысячу лет. Но осталось еще последнее слово, и оно прозвучало:
— Дай мне три золотых яблока для Геракла, Ладон.
— Возьми, пока дремлют Геспериды. И закрыл дракон, страж сада, змеиные веки и замер. Бережно протянул титан каменные ладони к трем яблокам, висящим на самом маленьком пальце могучей ветви-руки. Тусклым золотом отливали плоды. Бережно коснулся титан их ножки. Бережно отломил ее ногтем. И тотчас на то место, где от ветви отломилась ножка яблок-сестер, набежала амброзийная капля. Затянуло ранку серебром. И уже новый росток выпрыснул нежной почкой из засеребренного места.
На каменных ладонях Атланта, как на выгнутом блюде, лежали три золотых яблока из сада Гесперид.
Всходил Вечер, звездный юноша Геспер, звездою в Гиперборее. В такой вечер гранатовое небо заката словно давит на воды океана.
— Я иду, Форкид, — сказал Атлант. — Мне пора. Атлант обещал Гераклу вернуться, когда Геспер взойдет.
— Иди, — ответил Змей; но веки не поднял.
И шагнул Гора-Человек.
Уже второй шаг хотел сделать Атлант, выйдя из сада, когда раздался ему вдогонку шипящий, пронзительный крик Змея:
— Атлант, Атлант, пусть он держит небо — не ты! В изумлении остановился титан. Обернулся плечами и лицом в сторону, откуда доносился крик.
Торжество и коварство звучало в голосе Змея. Не таким знал Атлант Ладона, вечного титана Чудо-горы. Спросил:
— Тебя я слышу, Ладон?
И еще громче, и резче, и злораднее повторил голос Змея:
— Пусть он держит небо — не ты!
Ознакомительная версия.
