Зал по периметру оплетал полупрозрачный сероватый барьер. Выделялась лишь область письмен в виде пентаграммы — своеобразная замочная скважина. Пройти без вреда через барьер мог только я. Гармонты — прирожденные воины, но есть такие, как я, способные насылать проклятия с помощью крови. Вытянув из-под одежды артефакт-ключ, я приложил его к центру пентаграммы в барьере. Два года назад у меня был лишь этот медальон, точнее этот родовой артефакт, который я снял с тела уже мёртвого брата, чтобы завершить наспех сотворённый ритуал.
Барьер мигнул, создавая арку для прохода внутрь. За барьером ощущалась давящая сила Древа, она окутывала, сбивала дыхание, даже затмевала взор. И все равно этой энергии недостаточно, чтобы поддерживать баланс в мире.
— Ведите их к Древу, — приказал я.
Идея использовать для подпитки Древа живых пришла Дорану. Тогда я ужаснулся. Гармонты привыкли выживать в горах, сражаться за право жить, получить женщину, семью. Мы привыкли погибать с мечом в руках. У нас приговорённый к смерти шёл на заведомо проигрышный бой без доспеха и с одним мечом в руках. Лишиться такой возможности — величайший позор, который страшнее смерти. Мы воины, и слабым нет места в мире. Так нас учили. Но многое изменилась, нам больше не нужно бороться за жизнь, как раньше, только не все гармонты готовы это принять.
Стражники впустили пленных, повели их к Древу. Двое упирались, просили их отпустить. Но их в любом случае ждала смертная казнь. Как же сложно с людьми. Гармонт никогда не украдет. Гармонт, не способный добыть еду мечом, — мёртвый гармонт.
Дальше главная роль переходила Дорану. Так было решено ещё два года назад. Гармонты не приемлют подобной смерти. Дорану же было все равно. Он подвёл первого пленника к Древу, после чего на запястьях того сомкнулись стальные наручники. И так одного за другим, пока все пленники не выстроились кольцом вокруг широкого ствола Древа, прикованные, не способные избежать страшной участи.
Мы отступили от приговоренных. Камни в основании ошейников и наручников начали сиять всё ярче, почти ослепляя. Пленники забились, понимая, что конец близок. Кто-то кричал, кто-то стал молить о пощаде. Все кончилось быстро. Жизненная сила покинула тела жертв. Мужчины обмякли на цепях. Яркие светящиеся шары энергии отделились от ошейников. Миг — и они впитались в ствол Древа, направляемые цепями.
Ужасная смерть, но необходимая.
Пленников отстегнули и унесли. Доран, довольный собой, удалился в числе первых. Я уходил последним, чтобы вновь замкнуть барьер. Еще раз взглянув на Древо, я вышел за пределы барьера. Даже успел вытянуть цепь артефакта из кармана, когда заметил какое-то движение. Присмотревшись, увидел, как от ветки отделился один из цветов. Кроваво-красный бутон медленно опустился на пол и растворился в белесой дымке.
Я не заметил, как вновь приблизился к черному стволу, рассматривая цветы. Неужели ничего не помогает, и Древо теряет силу? Но отголосок знакомой песни отвлек от мрачных дум. Как я ни напрягал слух, напевная мелодия была едва слышна. Пробежав к соседней стене, я потянулся к плите, чтобы активировать открытие скрытой двери. Но заметил, что она приоткрыта. И рывком распахнув её, услышал слова песни.
Надежда есть, пока теплится жизнь.
Быть может, я ещё буду счастливой.
/Айлирана/
Это был ужасный день. К его завершению я валилась с ног, не чувствовала рук и готова была плакать, настолько болели образовавшиеся на ладонях мозоли. Офелия поднялась в посадочную после ужина, чтобы оценить мою работу. Она оглядела вычищенное до блеска помещение, чуть скривилась.
— Поужинай и отдыхай. В шесть подъем, — сказав эти слова, она отвернулась и ушла, больше не взглянув на меня.
Это принесло облегчение: меня пугало, что она отыщет какое-нибудь пятнышко, заставит мыть все заново. К счастью, обошлось. Вниз я спускалась на негнущихся ногах и держась за ноющую спину, точно старуха. Как оказалось, рано радовалась. Столовая уже была пуста и закрыта. Я осталась без ужина.
Прикусив губу от досады, вскрикнула от боли. Совсем забыла про ранку. Ужасный день! Но я повторяюсь…
В комнату я поднималась, с трудом сдерживая слезы. Настолько было тоскливо, тяжело, одиноко. Дети стали смыслом моей жизни. Я так привыкла к тому, что Лили и Кай всегда рядом, готовы выслушать и поддержать. Где они сейчас? Как с ними обращаются?
Впервые я была полностью предоставлена сама себе. Мне необходимо организовать сложную кражу в одиночку. Я знала дворец, многие тайные ходы, но не обладала полной информацией об артефакте, как и временем для разведки. Не говоря о моральной стороне вопроса. Я находилась в замке, где пережила много счастливых моментов с родителями, сестрой и друзьями. Сейчас его населяли захватчики, пировали на костях тех, кого погубили. И я прислуживала им. Оттого грудь разрывала алетерна, требовала выхода. Но что произойдет, если хоть кто-то узнает мою тайну и ограбление сорвется? Страшно представить. Остаётся надеяться, что в этом случае Райдер сдержит слово и позаботится о детях. Пусть эта надежда и звучала призрачно, скорее как утешение.
Даже в помещениях для омовения прислуги был водопровод. Я быстро помылась, переоделась в белую закрытую сорочку и направилась в выделенную мне комнату по тёмным коридорам. Благодаря свету ламп, входящему через окно, внутри было чуть светлее. Неужели я наконец-то лягу? Не верится.
Стоило двинуться к своей кровати, как от второй отъединилась темная фигура. Крик чуть не сорвался с губ, настолько я испугалась.
— Наконец-то ты пришла, — воскликнула Ниннет, всплеснула руками и подошла ко мне, сжав локоть в знак поддержки. — Ой! Я напугала, да? Прости.
Я мотнула головой, прижав ладонь к груди. Сердце билось как сумасшедшее. В ночной темноте Ниннет показалась мне привидением.
— Я заметила, что мегера специально тебя задерживала, и ты не успела на ужин.
Ниннет потянула меня к кровати, посадила. Чиркнуло огниво, и зажглась свеча, освещая девушку, тоже уже облачённую в ночную сорочку.
— Держи, — она подхватила с кровати свёрток и протянула его мне.
Развернув тряпку, я так обрадовалась, что готова была расцеловать девушку. В тряпице лежали ещё теплые пирожки и сосуд с напитком. Взглянув с благодарностью на улыбающуюся девушку, я с аппетитом набросилась на еду.
А Ниннет, кажется, хотелось поболтать. Она говорила много и радовалась внимательному слушателю. Так я узнала, что она третья и самая младшая дочь в семье. Недавно умер её отец, и она очень старается помочь матери. Девушка с упоением рассказывала и о своём женихе. Ник посватался к ней всего неделю назад, но Ниннет уже распланировала свою жизнь с ним на десятилетия вперёд. Мне было и радостно, и грустно слушать её. Такие простые и приятные заботы, которых лишили меня. Но я радовалась за добрую девушку, ведь её жизнь складывалась счастливо.
Как только с едой было покончено, Ниннет передала мне тюбик с мазью.
— Только никому не говори. Ой, прости, — смутилась она, вспомнив, что я немая. — Я это выкрала. Заживляющая мазь. Мозоли и порезы здесь постоянны, а этот противный Доран и не заметит. У него таких много.
С трудом удалось не скривиться при упоминании имени бывшего жениха и предателя.
В нос ударил пряный запах трав, когда я открыла тюбик. Каждый народ нашего необъятного мира имел свои особенности. Иллеми делились энергией эмоций с миром. Мы могли отдавать, ничего не получая взамен, потому нам пришлось переселиться к Древу. Альвы же умели усиливать свойства трав или механизмов. Изготовленные ими мази и настои считались чудодейственными. В чем я и убедилась: стоило нанести состав на мозоли, боль сразу отступила. Кожа на глазах начала восстанавливаться.
Взглянув на Ниннет, я улыбнулась, прижала ладони к груди и кивнула, выражая благодарность. Она тоже улыбалась, с интересом наблюдая за заживлением. Люди в большинстве своем были лишены магических способностей, потому подобное их поражало.
