он снискал покровительство этого султана. Наиболее достойным кандидатом на пост начальника государственного секретариата после смерти Абу Насра Мишкана был Абу-л-Фазл, однако султан Мас'уд, воздержался от назначения его на эту должность, объясняя это молодостью лет нашего автора, хотя Абу-л-Фазлу было тогда уже 45 лет. По существовавшему в те времена обычаю, на важные государственные посты назначали только стариков, переваливших за шестой десяток. Новый начальник секретариата, Абу Сахль Завзани, глава сторонников Мас'уда и ярый недоброжелатель Абу Насра Мишкана, перенес неприязнь на Абу-л-Фазла. Совместная работа их не ладилась. Стремление Абу Сахля установить в секретариате новые порядки и вести дела не так, как их вел Абу Наср Мишкан, вскоре привело к открытому конфликту с Абу-л-Фазлом, продолжавшим держаться линии своего прежнего начальника. Абу-л-Фазл подал султану прошение об отставке от должности помощника Абу Сахля Завзани и переводе в какое-нибудь другое ведомство. Но султан отказался удовлетворить это прошение, объявил, что питает к нему полное доверие, и приказал Абу Сахлю исправить отношение к своему помощнику и заместителю.
Отношения внешне как будто улучшились, но не успело царство Мас'уда кончиться его гибелью, не успел сын его Мавдуд силой оружия одолеть освобожденного из заключения брата его отца, эмира Мухаммеда, предать его вместе с сыновьями казни и сесть на престол, как служебное положение Абу-л-Фазла переменилось в худшую сторону, и он вскоре был удален из государственного секретариата. «Потому что — пишет наш автор — переменился человек. Отчасти вина лежала на мне, и наступила суровая полоса моей жизни: я еще в молодые годы попал в клетку; были совершены ошибки. Я то поднимался, то падал и испытал много мягкого и жесткого. Прошло 20 лет, и я все еще наказан, а все миновало». Что же случилось? До сих пор это остается тайной и, вероятно, останется тайной, ибо мало надежды, чтобы открылся какой-нибудь доселе неизвестный источник, который пролил бы свет на этот незначительный факт. Вероятней всего, «ошибки» Абу-л-Фазла были каким-то политическим просчетом с его стороны, иначе они не давали бы себя знать ещё через 20 лет после их совершения. О них сейчас можно строить лишь разные предположения, исходя из слов самого Абу-л-Фазла и слов историка Гардизи.
Когда читаешь о систематических неудачах Мас'уда на войне с Сельджукидами, то невольно возникает мысль о том, что причина тому кроется не только в отсутствии у султана дарования полководца, не только в дурном снабжении армии и неприспособленности ее вести боевые операции в условиях пустыни, но что была еще какая-то сила, усугублявшая и без того тяжелое положение армии, сила, которая располагала ее на таких лагерных стоянках, где нет ни воды, ни корма для животных, сила, которая всячески поддерживала в голодающих бойцах ропот и нежелание драться с противником, которая каждый раз препятствовала развитию успеха даже в редких случаях победы, выпадавшей на долю войск Мас'уда, которая, наконец, в момент решительного сражения толкнула часть войск к переходу на сторону противника, а другую часть увлекла в беспорядочное бегство. И понемногу в голову читателя приходит другая мысль, мысль о существовании заговора близких к престолу людей, которые, прикрываясь всеобщим недовольством в стране, задались целью произвести дворцовый переворот, лишив сначала Мас'уда могущества путем военного разгрома, и что заговорщики находятся здесь же, в армии. Почувствовал это или узнал достоверно и сам Мас'уд. Сейчас же после возвращения жалких остатков войск из-под Денданекана в Газну, он со свойственным ему коварством приказывает арестовать всю военную верхушку: главнокомандующего Али Дая, командующего войсками в Хорасане, хаджиба Субаши и начальника гвардии Бектугды. Тем временем сильный отряд хаджиба Алтун-таша, отправленный на усиление гарнизона Балха, на который возлагали большие надежды, был в пути рассеян противником вследствие преступной беспечности.
Напряженное состояние среди войсковой старшины и лиц, окружающих Мас'уда, нарастает все сильней и достигает высшей точки в дни отъезда султана и Индию. Абу-л-Фазл, продолжая в это время официально оставаться помощником Абу Сахля Завзани, ведет себя несколько странно, как можно заключить из его же повествования. Он выступает как бы посредником между недовольной войсковой старшиной и Мас'удом, настойчиво уговаривает Абу Сахля уехать в Буст, куда его посылает султан, а сам в эти дни очень сближается с везиром Ахмедом, сыном Абдассамада, которого Мас'уд вместе с царевичем: Мавдудом и сильным отрядом войск посылает из Газны в сторону Тохаристана в виде заслона. Бейхаки уговаривается с везиром о необычайной тайнописи между ними и принимает от него ценный подарок за то, что его стараниями кедхудаем при Мавдуде был назначен зять везира. Абу-л-Фазл упоминает о последних приготовлениях султанского двора к отъезду в Индию, но ничего не говорит о том, собирался ли он сам тоже выехать из Газны вместе с двором. В дороге, как известно, гулямы сначала ограбили султанский обоз с ценностями, а затем задержали Мас'уда в одной из крепостей. Вслед за этим был провозглашен султаном его брат Мухаммед, а Мас'уд умерщвлен в заключении [18].
Возможно, что это и было целью заговора, возможно, что Абу-л-Фазл в какой-то степени был в нем замешан, за что и был изгнан из государственного секретариата, когда Мавдуду все же удалось завладеть престолом. Вскоре был отравлен в тюрьме и везир Ахмед, сын Абдассамада [19]. Не менее вероятно, что были и такие заговорщики, которые стремились возвести на престол другого брата Мас'уда, Абдаррашида, человека тоже достаточно безвольного и бесталанного, «удобного» для феодальной знати. Абдаррашид во время борьбы Мавдуда с Мухаммедом согласился соблюдать нейтралитет [20], но надежды сделаться главой государства, видимо, не оставлял. Через восемь лет после смерти Мавдуда верховная власть перешла к нему и он, возможно, за помощь, оказанную ему Абу-л-Фазлом еще до воцарения Мавдуда, назначил его руководителем государственного секретариата. Это, очевидно, и был подъем в суровой полосе жизни нашего автора, последовавший за падением при Мавдуде. Может быть, его политические «ошибки», за которые он поплатился, заключались именно в причастности к указанным заговорам.
Абдаррашид правил недолго, около четырех лет, но еще до его конца: Абу-л-Фазла снова постигла беда. Как видно, в результате интриг его противников, он за «незаконное наложение печати» по приговору газнийского казия был посажен в тюрьму. Здесь мы подошли к сомнительному месту в биографической справке, составленной Ибн Фундуком, верней, к сомнительному толкованию этого места и переводу его на европейские языки. Ибн Фундук говорит: *** т.е. «и его за *** казий приказал заключить в тюрьму». Переводчики решили читать мухрзани, что может означать «наложение печати», и поскольку наложение печати само по себе не есть наказуемое преступление, то,
