основном в более бедных частях Латинской Америки, Африки к югу от Сахары или Ближнего Востока - вызывает еще большее беспокойство. Их демографические структуры моложе - намного моложе, но это не означает, что они находятся в лучшем положении, потому что экономическое и демографическое здоровье зависит не только от количества и возраста.
В большинстве случаев эти страны являются добывающими экономиками, которые поставляют то или иное сырье, используя вырученные средства для обеспечения населения импортным продовольствием и/или потребительскими товарами. Во многих отношениях им удалось получить доступ к части процесса индустриализации - в частности, к снижению смертности, более надежным поставкам продовольствия, росту урбанизации и демографическому буму, - не испытав при этом тех преимуществ, которые способствуют прогрессу: повышение уровня образования, модернизация государства, экономическая система с добавленной стоимостью, социальный прогресс, промышленное развитие или технологические достижения.
В безопасном, глобализированном мире такая модель гибридизации может продержаться до тех пор, пока из него поступают товары и деньги. Но в небезопасном, раздробленном мире, где торговля резко ограничена, откровенный национальный коллапс будет далеко не самой большой проблемой, с которой сталкиваются эти народы. В этих странах само население уязвимо перед изменениями, происходящими далеко за рубежом. Промышленные технологии, снижающие смертность и повышающие уровень жизни, невозможно не изобрести, но если торговля рухнет, эти технологии можно будет отменить. Если что-то повлияет на отток товаров из этих стран или приток доходов или продуктов, все вокруг разрушится, переживая глубоко укоренившийся голод библейского масштаба. Экономическое развитие, качество жизни, продолжительность жизни, здоровье и демографическая экспансия - все зависит от капризов глобализации. Или, скорее, в данном случае, деглобализации.
Учим страшное слово
Давайте не будем теоретизировать:
Я живу на высоте 7500 футов над уровнем моря в сельской местности, в горном штате Колорадо. Снег - это не столько сезонное явление, сколько образ жизни. Когда я только переехал сюда, я подумал: "Самостоятельно? Новый старт? Новый дом? Новый "ты"? Давай-ка займемся своим телом!". Я начал ходить в походы почти каждый день, а когда выпал снег, я атаковал его с энтузиазмом! И лопата.
Только лопата.
Это была... самая глупая вещь, которую я когда-либо делал.
Месяц спустя я был оснащён бензиновым снегоуборщиком Toro. То, что раньше было испытанием на двадцать с лишним часов, из-за которого я чуть напрочь не застрял в снегу, теперь стало чуть менее чем двухчасовым неудобством.
Эти двадцать с небольшим часов были потрачены только на мои подъездные пути и дорожки. Только мой дом. От моего подъезда до подножия горы две мили, и еще семь с половиной миль по каньону до высокогорных равнин, на которых расположен город Денвер. Это очень много лопат. Без бензинового оборудования для уборки снега мой дом на высоте 7500 футов не только не был бы построен, но даже теоретически не мог бы обслуживаться* (Для тех, кто считает, что мне следовало выбрать электрическую модель вместо бензиновой, я попробовал. Это было быстрее, чем использовать лопату, но электрическим двигателям просто не хватает мощности для быстрой уборки снега. При толщине снега около четырех дюймов я мог расчистить пространство примерно за пять часов. Если больше, то электрический двигатель угрожал перегореть. Эта чертова штука выполнила свою угрозу очень быстро).
А теперь мы в Денвере, который расположен в месте, которое раньше очень правильно называлось Великой американской пустыней. По мере продвижения на запад от влажных низменностей Среднего Запада земля неуклонно поднимается и высыхает. Денвер расположен на восточном склоне Скалистого хребта, постоянно и прочно находясь в дождевой тени, получая менее семи с половиной дюймов осадков в год. Большая высота над уровнем моря означает, что любой дождь, который выпадает, имеет тенденцию быстро испаряться. В Денвере, расположенном на высоте мили, влажность настолько низкая, что легкий снег не столько тает, сколько сублимируется прямо в пар. Примерно три четверти населения Колорадо живет в аналогичных условиях к востоку от континентального водораздела, но примерно три четверти осадков, выпадающих в Колорадо, выпадает к западу от водораздела.
Денвер - Колорадо - решает эту проблему двумя способами. Первый - это повсеместное строительство дамб. Посмотрите на карту любого города, который, как и Денвер, расположен на восточном краю Фронтального хребта. Вы заметите озера. Много-много озер. Но это не озера. Это водохранилища, созданные для того, чтобы улавливать как можно больше весеннего таяния снега. Городской Колорадо изменил свой рельеф, чтобы сохранить каждую каплю воды настолько, насколько это возможно.
Но этого недостаточно. Второе действие - это бурение туннелей через Скалистые горы, чтобы соединить западные водоразделы штата с восточными. В настоящее время существует две дюжины этих монстров трансбассейнового отвода. В совокупности хранение каждой капли и перемещение около 25 миллиардов галлонов воды в год позволяет существовать Форт-Коллинзу, Эстес-Парку, Грили, Боулдеру, Колорадо-Спрингс, Пуэбло и Большому Денверу. Не говоря уже о почти всём сельскохозяйственном секторе штата.
Уберите технологии, необходимые для строительства и поддержания этой системы управления водными ресурсами, и максимальная устойчивая численность населения городов Фронт-Рейндж резко упадет с примерно четырех с половиной миллионов, которые есть сегодня, до примерно одной десятой от этой цифры.
Та или иная версия этой истории существует для большинства населенных пунктов мира. Возможно, это проблема инфраструктуры. Может быть, климатические проблемы. Может быть, дело в ресурсах, продовольствии или безопасности. Но суть всегда одна: если по какой-либо причине прерываются глобальные потоки товаров и услуг, энергии и продовольствия, то меняется демографическая, политическая и экономическая карта.
В постглобализованном мире крупные, богатые разнообразными ресурсами страны, такие как Соединенные Штаты, могут перетасовывать товары внутри страны, чтобы все работало. Я живу в постоянном страхе, что не смогу достать бензин (переработанный в Колорадо из сырой нефти, добытой в Колорадо) для своего снегоуборщика (произведенного в Миннесоте), чтобы расчистить подъездную дорогу (асфальт из Оклахомы) к моему дому (деревянный каркас из Монтаны), из которого я часто работаю по интернету (используя сеть связи, состоящую из стали из Огайо, алюминия из Кентукки и пластмассы из Техаса).
Очень немногие места имеют такое разнообразие, охват, доступ и избыточность. Большинство зависит - часто полностью - от глобализации, чтобы повторить в своем регионе такое "простое" дело, как уборка снега. Возникает вопрос, как выглядел бы Шанхай без нефти? Или Берлин без стали? Эр-Рияд без... продовольствия? Деглобализация означает не просто более темный, более бедный мир, она означает нечто гораздо худшее.
Разгадка.
В настоящее время в мире есть два обоснованно тревожных и тревожно обоснованных примера того, как может выглядеть это расшатывание: Зимбабве и Венесуэла. В обоих случаях бесхозяйственность в высшей степени разрушила способность обеих стран производить свои товары на экспорт - продовольствие в случае Зимбабве, нефть и нефтепродукты в случае Венесуэлы - что
