последний год его жизни. Все еще сильный и суровый воин, все еще гордый Царь Царей, он - человек, измученный своими трудами и битвами, четко обозначенный для смерти.
Во время этих больших трудов (1508-13) Рафаэль создал несколько запоминающихся Мадонн. Дева с диадемой (Лувр) возвращается к умбрийскому стилю скромного благочестия. Мадонна делла Каса Альба - буквально "Дама из Белого дома" - изящная работа в розово-зелено-золотых тонах, с крупными и плавными линиями сивилл Микеланджело; в обмен на эту картину (1936) Эндрю Меллон передал советскому правительству 1 166 400 долларов. На "Мадонне из Фолиньо" (Ватикан) изображена прекрасная Дева с Младенцем в облаках, на нее указывает грозный Креститель, а крепкий Святой Иероним представляет ей дарителя картины, Сигизмондо де Конти из Фолиньо и Рима; здесь Рафаэль под влиянием венецианца Себастьяно дель Пьомбо достигает нового великолепия светящегося цвета. Мадонна делла Пеше (Прадо) совершенно прекрасна: в лице и настроении Богородицы; в Младенце, никогда не превзойденном Рафаэлем; в юноше Товите, подносящем Марии рыбу, печень которой вернула зрение его отцу; в одежде ангела, ведущего его; в патриархальной голове святого Иеронима. По композиции, цвету и свету эта картина может сравниться с самой Сикстинской Мадонной.
Наконец, Рафаэль в этот период поднял портретную живопись на такую высоту, до которой смог дотянуться только Тициан. Портрет был характерным продуктом эпохи Возрождения и соответствовал гордому освобождению личности в ту яркую эпоху. Портреты Рафаэля немногочисленны, но все они стоят на самом высоком уровне искусства. Один из лучших - Биндо Альтовити. Кто мог предположить, что этот нежный, но предупредительный юноша, здоровый и ясный, и красивый, как девушка, был не поэтом, а банкиром и щедрым покровителем художников от Рафаэля до Челлини? Ему было двадцать два года, когда его изобразили; в 1556 году он умер в Риме после благородных, но катастрофических и изнурительных усилий по спасению независимости Сиены от Флоренции. И, конечно, к этому периоду относится величайший из всех портретов - Юлий II из галереи Уффици (ок. 1512). Мы не можем утверждать, что это оригинал, впервые вышедший из-под руки Рафаэля; возможно, это студийная копия, а изумительную копию во дворце Питти сделал не кто иной, как соперничающий портретист Тициан. Судьба оригинала неизвестна.
Сам Юлий умер до завершения Станцы д'Элиодоро, и Рафаэль сомневался, будет ли осуществлен великий замысел четырех станц. Но как мог колебаться такой папа, как Лев X, привязанный к искусству и поэзии почти так же глубоко, как к религии? Молодой человек из Урбино должен был найти в лице Льва своего самого верного друга; живой гений счастья должен был прожить при счастливом папе свои самые счастливые годы.
IV. MICHELANGELO
1. Молодежь: 1475-1505 гг.
Мы оставили в живых любимого художника и скульптора Юлия, человека, соперничавшего с ним по темпераменту и ужасу, по силе и глубине духа - величайшего и печальнейшего художника в истории человечества.
Отцом Микеланджело был Лодовико ди Лионардо Буонарроти Симони, подеста или мэр маленького городка Капрезе, расположенного на пути из Флоренции в Ареццо. Лодовико претендовал на дальнее родство с графами Каноссы, один из которых с радостью признал это родство; Михаил всегда гордился тем, что у него есть литр-другой благородной крови; но безжалостные исследования доказали, что он ошибался.22
Микеланджело родился в Капрезе 6 марта 1475 года и был назван, как и Рафаэль, в честь архангела, он был вторым из четырех братьев. Его отдали на выкармливание возле мраморного карьера в Сеттиньяно, так что он с самого рождения дышал скульптурной пылью; позже он отмечал, что всасывал резцы и молотки с молоком своей кормилицы.23 Когда ему исполнилось шесть месяцев, семья переехала во Флоренцию. Там он получил некоторое образование, достаточное для того, чтобы в последующие годы писать хорошие итальянские стихи. Он не выучил латынь и никогда не попадал под гипноз античности, как многие художники того времени; он был гебраистом, а не классиком, протестантом по духу, а не католиком.
Он предпочитал рисовать, а не писать, что является разновидностью рисования. Его отец скорбел о таком предпочтении, но в конце концов уступил и отдал тринадцатилетнего Михаила в ученики Доменико Гирландайо, самому популярному в то время живописцу Флоренции. По договору юноша должен был оставаться у Доменико три года, "чтобы научиться искусству живописи"; в первый год он должен был получать шесть флоринов, во второй - восемь, в третий - десять, а также, предположительно, кров и пищу. Мальчик дополнял наставления Гирландайо тем, что, бродя по Флоренции, не закрывал глаза и во всем видел предмет для искусства. "Так, - сообщает его друг Кондиви, - он часто посещал рыбный рынок и изучал форму и оттенки плавников рыб, цвет их глаз, и так по каждой детали, принадлежащей им; все эти детали он с величайшим усердием воспроизводил в своих картинах".24
Он проучился у Гирландайо неполный год, когда природа и случай обратили его к скульптуре. Как и многие другие студенты, он имел свободный доступ к садам, в которых Медичи разместили свои коллекции античной скульптуры и архитектуры. Должно быть, он копировал некоторые из этих мраморов с особым интересом и мастерством, потому что, когда Лоренцо, желая создать во Флоренции школу скульптуры, попросил Гирландайо прислать ему несколько перспективных учеников в этом направлении, Доменико дал ему Франческо Граначчи и Микеланджело Буонарроти. Отец мальчика не решался позволить ему перейти от одного искусства к другому; он боялся, что его сын будет заниматься резкой по камню; и действительно, некоторое время Микель так и делал, вытесывая мрамор для Лаврентьевской библиотеки. Но вскоре мальчик стал высекать статуи. Всему миру известна история мраморного фавна Михаэля: как он вырезал из куска мрамора фигуру старого фавна; как Лоренцо, проходя мимо, заметил, что у такого старого фавна вряд ли был бы такой полный набор зубов; и как Михаэль одним ударом исправил ошибку, выбив зуб из верхней челюсти. Довольный продуктами и способностями мальчика, Лоренцо взял его в свой дом и стал относиться к нему как к сыну. В течение двух лет (1490-2) молодой художник жил в Палаццо Медичи, регулярно ел за одним столом с Лоренцо, Полицианом, Пико, Фичино и Пульчи, слышал самые просвещенные разговоры о политике, литературе, философии и искусстве. Лоренцо отвел ему хорошую комнату и выделял на личные расходы пять дукатов ($62,50?) в месяц. Все произведения искусства, которые мог создать Майкл, оставались в его собственности, и он мог распоряжаться ими по своему усмотрению.
Эти годы во дворце Медичи могли бы стать периодом приятного роста, если бы не Пьетро Торриджано.
