но Климент тоже умер до публикации эпоса (1535). Хотя Вида был монахом, когда начинал, и епископом, когда заканчивал, он не мог удержаться от классических мифологических аллюзий, которые витали в воздухе во времена Льва, но могут показаться несочетаемыми тем, кто забывает мифологию Греции и Рима и делает христианство литературной мифологией в свою очередь. Вида говорит о Боге-Отце как о Superum Pater nimbipotens - "облакоподобном Отце богов" - и как о Regnator Olympi- "Правителе Олимпа"; он регулярно описывает Иисуса как героя; он привлекает горгон, гарпий, кентавров и гидр, чтобы потребовать смерти Христа. Столь благородная тема заслуживала своей собственной конгениальной поэтической формы, а не адаптации "Энеиды". Самые прекрасные строки "Вида" обращены не к Христу в "Христиаде", а к Вергилию в "De arte poetica":
O decus Italiae! lux o clarissima vatum!
te colimus, tibi serta damus, tibi thura, tibi aras;
et tibi rite sacrum semper dicemus honorem
carminibus memores. Salve, sanctissime vates!
Laudibus augeri tua gloria nil potis ultra,
et nostrae nil vocis eget; nos aspice praesens,
pectoribusque tuos castis infunde calores
adveniens, pater, atque animis tete insere nostris.54
Которые могут быть сделаны наспех:
О слава Италии! О ярчайший свет
Среди бардов! Мы поклоняемся тебе с венками,
И дай тебе ладан и святыни. Тебе
Мы вечно воспеваем священные песнопения,
Вспоминая тебя в гимнах. Славься, святейший бард!
Слава Твоя не увеличивается от нашей хвалы,
Не нужен и наш голос. Подойди, посмотри на сыновей твоих,
Влей Твой теплый дух в наши целомудренные сердца;
Приди, Отец, вложи в наши души Самого Себя.
V. ВОССТАНОВЛЕНИЕ КЛАССИЧЕСКОГО ИСКУССТВА
Языческий дух эпохи усиливался благодаря присутствию и спасению классического искусства. Поджио, Бьондо, Пий II и другие осуждали разрушение классических сооружений, но оно продолжалось и, вероятно, усиливалось по мере того, как приток денег позволял Риму строить новые и более крупные здания на руинах старых. Строители продолжали бросать древние мраморы в печи для получения извести. Павел II использовал каменную стену Колизея для дворца Сан-Марко; Сикст IV снес храм Геркулеса, а мост через Тибр превратил в пушечные ядра. Храм Солнца послужил материалом для капеллы в Санта-Мария-Маджоре, для двух общественных фонтанов и для папского дворца в Квиринале. Художники сами были невольными вандалами: Микеланджело использовал одну из колонн храма Кастора и Поллукса, чтобы сделать пьедестал для конной статуи Марка Аврелия, а Рафаэль взял часть другой колонны из того же храма, чтобы сделать статую Ионы. Материал для Сикстинской капеллы был добыт из мавзолея Адриана. Практически весь мрамор, использованный при возведении собора Святого Петра, был взят из классических построек; и в эту же новую святыню перешли подиум, ступени и фронтон храма Антонина и Фаустины, триумфальные арки Фабия Максима и Августа, а также храм Ромула, сына Максенция. Всего за четыре года, 1546-9, новые строители разрушили или разобрали храмы Кастора и Поллукса, Юлия Цезаря и Августа.55 Разрушители утверждали, что языческих памятников и так достаточно; что заброшенные руины занимают ценное пространство и мешают упорядоченному восстановлению города; и что использованные материалы в большинстве случаев использовались для возведения христианских церквей, не менее красивых, чем руины, и предположительно более угодных Богу. Тем временем незаметные вкрапления времени погребли Форум и другие исторические места под последовательными слоями пыли, мусора и растительности, так что Форум местами оказался на сорок три фута ниже уровня окружающего города; он был в основном заброшен под пастбища и назывался Campo Vaccino - Коровье поле. Время - величайший вандал из всех.
Приток художников и гуманистов замедлил темпы сноса и породил движения за сохранение старых памятников. Папы собирали языческие скульптуры и архитектурные фрагменты в Ватиканский и Капитолийский музеи. Поджо, Медичи, Помпоний Лаэтус, банкиры, кардиналы собирали в частные коллекции все ценное, что могли приобрести из античных останков. Многие классические скульптуры попадали в частные дворцы и сады и оставались там до XIX века; отсюда такие названия, как "Фавн Барберини", "Трон Людовизи", "Геркулес Фарнезе".
Весь Рим был в восторге, когда раскопщики обнаружили (1506) возле бань Тита новую и сложную скульптурную группу. Юлий II послал Джулиано да Сангалло осмотреть ее, и Микеланджело отправился вместе с ним. Как только Джулиано увидел статую, он воскликнул: "Это тот самый Лаокоон, о котором упоминал Плиний". Юлий купил ее для дворца Бельведер, выплатив нашедшему и его сыну пожизненную ренту в 600 дукатов (7500 долларов?) - настолько ценными стали классические скульптуры. Такие вознаграждения поощряли искателей произведений искусства. Через год один из них нашел еще одну античную группу - Геракла с младенцем Телефом; вскоре после этого была найдена "Спящая Ариадна". Энтузиазм по поводу восстановления древних манускриптов теперь сравнялся с жаждой вернуть утраченные произведения античного искусства. Оба эти чувства были сильны в Льве. Именно при его понтификате раскопщики нашли так называемые Антинои, а также статуи Нила и Тибра; они были помещены в Ватиканский музей. Лев выкупал, когда мог, драгоценные камни, камеи и другие разрозненные произведения искусства, которыми когда-то владели Медичи, и тоже помещал их в Ватикан. Опираясь на его покровительство и начав с предыдущей работы Фра Джокондо и других, Якопо Мазочи и Франческо Альбертини в течение четырех лет копировали все надписи, которые они могли найти на римских останках, и опубликовали их под названием Epigrammata antiquae urbis Romae (1521) - событие в классической археологии.
В 1515 году Лев назначил Рафаэля суперинтендантом древностей. С помощью Мазоччи, Андреа Фульвио, Фабио Кальво, Кастильоне и других художников молодой художник разработал амбициозный археологический план. В 1518 году он обратился к Льву с письмом, в котором просил понтифика использовать авторитет церкви для сохранения всех классических останков. Слова, возможно, принадлежат Кастильоне, а страсть - Рафаэлю:
Когда мы задумываемся о божественности тех античных душ,... когда мы видим труп этого благородного города, матери и королевы мира, так жалко изуродованный,... сколько понтификов позволили разрушить и изуродовать древние храмы, статуи, арки и другие здания, славу их основателей!... Осмелюсь сказать, что весь этот новый Рим, который мы сейчас видим, каким бы величественным, красивым и украшенным дворцами, церквями и другими сооружениями он ни был, был сцементирован известью из древних мраморов.....
Письмо напоминает о том, как много разрушений произошло даже за десять лет пребывания Рафаэля в Риме. В нем рассматривается история архитектуры, осуждается грубое варварство романского и готического стилей (здесь они называются готическим и тевтонским) и превозносятся греко-римские ордера как образцы совершенства и вкуса. Наконец, он предлагает сформировать корпус экспертов, разделить Рим на четырнадцать областей, которые в древности были выделены Августом,
