к дороге, когда последний луч солнца скрылся за лесом. Впереди в надвигающихся сумерках еще можно было различить крайние деревенские домики и левее — поле, на котором днем пасли коров.
— А ты что, не знаешь, что там, после жизни? После того, как они уходят? Ну, мертвецы эти? — спросил Володя.
— Это только Боженька знает. А я даже не святая, — подмигнула Ленка. И Володя невольно вспомнил, как видел ее обнаженной на речке. Впрочем, ее ли? Он не мог быть до конца уверен. А спросить не решался, неудобно как-то.
Его размышления прервали странные звуки со стороны поля, и они оба одновременно посмотрели налево.
Коров там уже не было, пастух загнал их по домам еще до заката. Однако казалось, что кто-то пел в березовой роще, которая начиналась от края дороги и как бы огораживала выпас ровным полукругом. Голос был молодой, песня звонкой, и не сговариваясь Володя и Лена решили посмотреть, кто же там веселится.
Едва войдя в рощу, они увидели девушку, которая, похоже, пела сама себе и танцевала с закрытыми глазами. Легкий летний белый сарафан мелькал то тут, то там за деревьями. Босые ноги ступали по крапиве и тонким колким веточкам молодого кустарника.
Сестричка, сестричка, покажи свое личико.
Сестричка, сестричка, умойся водичкой, —
доносилось до Ленки и Володи, и фигура кружилась, и кружилась, и кружилась…
Володя смотрел на нее и думал, что такое можно увидеть только в деревне. Девчушке на вид не больше двадцати. Если бы она решила так покружиться на городской улице, ее приняли бы за сумасшедшую. А вот Ленку ничего в увиденном не удивляло. В отличие от Володи, она знала, кому поет песню эта юная красавица, почему ее глаза закрыты и отчего она так счастлива.
— Пойдем назад. — Ленка потянула Володю за рукав.
— А кто это? Что с ней? — тут же стал он сыпать вопросами.
— Да Маруська это. Вон, смотри, мать за ней идет, тетя Шура. Пойдем, по дороге расскажу.
Едва они отошли подальше от рощи, Ленка объяснила:
— Это Маруська Капустина. У нее старшая сестра Наташа год назад умерла. Ночью на речку пошла купаться и не выплыла. С тех пор, если Маруська ложится спать на закате, приходит Наташа и водит ее в рощу гулять. А Маруся и рада побыть с сестрой. Она ее не видит, конечно. Но чувствует.
— А мать как на это смотрит?
— А Шурка думает, что Маруська просто лунатит. Сейчас придет, по щекам ее отхлещет, разбудит и домой поведет. Вон их дом, тут рядом совсем. — Ленка показала на темно-коричневую избу за невысокой изгородью.
— Так… А ты почему матери не скажешь правду? — не понял Володя.
— Ой, да кому она нужна, правда эта! Я скажу, что это Наташка сестру в лес водит, — так меня еще и проклянут.
— Чудные ваши деревенские нравы…
— Не чуднее ваших городских!
Обсуждать эту тему дальше Ленке не хотелось. Увела она Володю с проклятого холма? Увела. Все, дальше сам дорогу найдет.
И стоило только Володе задуматься и пройти на пару шагов вперед, упустить Ленку из виду, как она юркнула на узкую тропинку между заборами и пропала. Он даже не понял, когда и куда ускользнула его спутница. «Странная все-таки баба!» — сказал он сам себе и зашагал к своему дому.
* * *
На следующее утро, как только Володя завел во дворе машину, чтобы ехать на работу, к нему постучалась соседка, тетя Катя, попросила подвезти ее в город.
Володя уже начал привыкать к простоте деревенских нравов. Тут соседи по улице все равно что родственники. Тетя Катя мучилась ногами. Они у нее были широкие, отекшие, немного кривые. Она никому не рассказывала, что за диагноз поставили ей врачи, да никто и не спрашивал. Однако отказать ей было не по совести.
Тяжело влезла в салон, уселась, поехали. По дороге рассказала, что ее сын — двадцатидвухлетний Егорка — женится. И на ком бы вы думали? На Маруське.
Соседка радовалась скорой свадьбе, рассуждала, какая Маруська выгодная партия для ее обалдуя. Парень-то учиться не хочет, решил таксовать. А у Маруськи дядя по линии матери — в местном ГИБДД. Полезные связи, получается. Ну и так далее.
Володя слушал и дивился. Кажется, хорошие люди, а думают только о личной выгоде. Где же здесь место любви? Романтике? Хотел было спросить, но передумал.
Но тетя Катя сама рассказала: оказывается, Маруся в Егорку влюбилась еще два года назад, да только мать у нее строгая, не давала девчонке с парнями гулять — годами не вышла. Тетя Катя боялась, что передумает девка — пока вырастет, полюбит другого. Егорка за то время уж и в армию сходил, и по деревенским девкам основательно прошелся. Но нет, дождалась Маруська, пока мать сочла ее достаточно взрослой, чтобы без присмотра за ворота выходить. И тут же к Егору пошла.
А он и не прогонял. Даже наоборот: стал в клуб на дискотеку приглашать да на свидания в город возить.
Катька сыну мозги тут же промыла, ну и о свадьбе договорились.
— У вас тут порядки… прям как в прошлом веке, — не удержался от комментария Володя. — Девушек блюдут мамки до замужества. А потом родители детей женят, а не дети сами решают...
— Ой, городской-прогрессивный! Ничего ты не понимаешь, хоть и следователь! — отозвалась тетя Катя, впрочем, без обиды в голосе. И отправилась по своим делам.
А Володя задумался: может, и права Ленка, что не рассказывает никому про мертвую Маруськину сестру Наташку. Что в городе, что в деревне с таким «приданым», как утопшая сестра, мало кто согласится с девушкой иметь дело. А уж семью заводить — тем более.
* * *
Тем же вечером Ленка никак не могла улечься спать. Все ее что-то отвлекало: то воды свежей из колодца забыла принести в дом, то кошку на ночевку пустить. Будто не давало ей что-то покоя, тянуло на улицу. И, накинув на плечи мамкину кофту, она вышла за калитку, села на лавочку и закрыла глаза. Сейчас суета внутри уляжется, мысли соберутся, тело расслабится, и она пойдет себе спать. Но не тут-то было.
Только Лена открыла глаза, только собралась встать и пойти домой, в родную кровать, как увидела перед собой серое мокрое лицо утопленницы — Наташки Капустиной.
— Ёшкин кот! Тебе чего надо? — спросила Ленка, не особо рассчитывая на ответ. Мертвецы — они молчуны обычно, не любят разговаривать.
Но Наталья Ленку удивила — тихо-тихо зашептала:
— Не пускай Маруську за Егорку.
— Что? — переспросила Лена.
— Не пускай Маруську за Егорку. Не пускай Маруську за
