юмористических приемов Аретино. Когда Лоренцо Медичи восстановил Пизанский университет, он не стал вводить курс астрологии, но студенты требовали его, и ему пришлось уступить.16d В кругу эрудитов Лоренцо Пико делла Мирандола написал мощный выпад против астрологии, но Марсилио Фичино, еще более ученый, выступил в ее защиту. "Как счастливы астрологи!" - восклицал Гиччардини, - "которым верят, если они говорят одну правду на сто лжи, в то время как другие люди теряют всякий кредит доверия, если они говорят одну ложь на сто правд".16e И все же в астрологии было определенное стремление к научному взгляду на вселенную; она в какой-то мере уходила от веры в то, что вселенной управляет божественная или демоническая прихоть, и стремилась найти согласованный и универсальный естественный закон.
II. НАУКА
Суеверия людей, а не противодействие церкви, тормозили развитие науки. Цензура публикаций не стала существенным препятствием для науки вплоть до Контрреформации, последовавшей за Трентским собором (1545f). Сикст IV привез в Рим (1463) самого известного астронома XV века, Иоганна Мюллера "Региомонтана". Во время понтификата Александра Коперник преподавал математику и астрономию в Римском университете. Коперник еще не пришел к своей потрясшей мир теории вращения Земли по орбите, но Николай Куза уже предложил ее, и оба они были церковниками. На протяжении четырнадцатого и пятнадцатого веков инквизиция была относительно слаба в Италии, отчасти из-за отсутствия пап в Авиньоне, их раздоров во время раскола и заражения просвещением эпохи Возрождения. В 1440 году материалист Амадео де Ланди был судим инквизицией в Милане и оправдан; в 1497 году Габриэле да Сало, вольнодумный врач, был защищен от инквизиции своим покровителем, хотя "он имел привычку утверждать, что Христос был не Богом, а сыном Иосифа".16f Несмотря на инквизицию, мысль в Италии была более свободной, а образование более развитым, чем в любой другой стране в XV и начале XVI веков. В ее школы астрономии, права, медицины и литературы стремились попасть студенты из десятков стран. Томас Линакр, английский врач и ученый, окончив университетские курсы в Италии, установил алтарь в итальянских Альпах, когда возвращался в Англию, и, бросив последний взгляд на Италию, посвятил алтарь ей как Alma mater studiorum, матери-воспитательнице, университету христианского мира.
Если в этой атмосфере суеверий снизу и либерализма сверху наука добилась лишь скромных успехов за два века до Везалия (1514-64), то во многом потому, что покровительство и почет достались искусству, учености и поэзии, а в экономической и интеллектуальной жизни Италии еще не было явного призыва к использованию научных методов и идей. Такой человек, как Леонардо, мог охватить взглядом весь космос и с жадным любопытством прикоснуться к дюжине наук; но великих лабораторий не было, препарирование только начиналось, ни один мискроскоп не мог помочь биологии или медицине, ни один телескоп не мог еще увеличить звезды и поднести луну к краю земли. Средневековая любовь к красоте переросла в великолепное искусство; но средневековой любви к истине было мало, чтобы перерасти в науку; а восстановление античной литературы стимулировало скептический эпикуреизм, идеализирующий античность, а не стоическую преданность научным исследованиям, нацеленным на формирование будущего. Ренессанс отдал свою душу искусству, оставив немного для литературы, меньше для философии и меньше всего для науки. В этом смысле ему не хватало многообразной умственной деятельности времен расцвета Греции, от Перикла и Эсхила до стоика Зенона и астронома Аристарха. Наука не могла продвинуться вперед, пока философия не расчистила путь.
Поэтому естественно, что тот же читатель, который знает по именам дюжину художников эпохи Возрождения, затруднится вспомнить хоть одного итальянского ученого эпохи Возрождения, за исключением Леонардо; даже об Америго Веспуччи ему придется напомнить, а Галилей (1564-1642) относится к семнадцатому веку. По правде говоря, здесь не было запоминающихся имен, за исключением географии и медицины. Одерик из Порденоне отправился в Индию и Китай в качестве миссионера (ок. 1321 г.), вернулся через Тибет и Персию и написал отчет об увиденном, добавив много ценного к тому, что сообщил Марко Поло за поколение до него. Паоло Тосканелли, астроном, врач и географ, заметил комету Галлея в 1456 году и, как считается, дал Колумбу знания и поддержку для его атлантического путешествия.16g Америго Веспуччи из Флоренции совершил четыре путешествия в Новый Свет (1497f), утверждал, что первым открыл материк, и составил его карты; Мартин Вальдзеемюллер, опубликовав их, предложил назвать континент Америкой; итальянцам идея понравилась, и они популяризировали ее в своих сочинениях.16h
Биологические науки развивались последними, поскольку теория особого сотворения человека - почти общепризнанная - делала ненужным и опасным исследование его естественного происхождения. По большей части эти науки ограничивались практическими занятиями и исследованиями в области медицинской ботаники, садоводства, цветоводства и сельского хозяйства. Пьетро де Кресценци в возрасте семидесяти шести лет (1306 г.) опубликовал "Ruralia commoda", восхитительное руководство по сельскому хозяйству, за исключением того, что он проигнорировал еще лучшие труды испанских мусульман в этой области. Лоренцо Медичи содержал полуобщественный сад редких растений в Кареджи; первый публичный ботанический сад был основан Лукой Гини в Пизе в 1544 году. Почти у всех правителей стиля были зоологические сады; а кардинал Ипполито Медичи содержал человеческий зверинец - коллекцию варваров двадцати разных национальностей, все великолепного телосложения.
III. МЕДИЦИНА
Самой процветающей наукой была медицина, ведь ради здоровья люди готовы пожертвовать всем, кроме аппетита. Врачам досталась стимулирующая доля нового богатства Италии. Падуя платила одному из них две тысячи дукатов в год за работу в качестве консультанта, оставляя за ним право на частную практику.16i Петрарка, стоя на своем благословении, возмущенно осуждал высокие гонорары врачей, их алые халаты и капюшоны из миневраля,16j их сверкающие перстни и золотые шпоры. Он убедительно предостерегал больного папу Климента VI от доверия к врачам:
Я знаю, что у вашей постели стоят врачи, и, естественно, это внушает мне страх. Их мнения всегда противоречат друг другу, и тот, кто не может сказать ничего нового, терпит позор, отставая от других. Как сказал Плиний, чтобы сделать себе имя за счет новизны, они торгуют нашими жизнями. Для них - не так, как для других профессий, - достаточно называться врачом, чтобы ему верили до последнего слова, и все же ложь врача таит в себе больше опасностей, чем любая другая. Только сладостная надежда заставляет нас не задумываться о ситуации. Они учатся своему искусству за наш счет, и даже наша смерть приносит им опыт; только врач имеет право безнаказанно убивать. О, нежнейший Отец, смотри на их банду как на армию врагов. Вспомните предупреждающую эпитафию, которую один несчастный начертал на своем
