в том же возрасте, Никодим Фришлин прожил дюжину жизней за одну. В двадцать лет он стал профессором истории и поэзии в Тюбингене; он писал латинские стихи с квазигоратским изяществом и ученые комментарии к Вергилию. В тридцать пять лет он был уволен за сатиру на дворянство. После этого он жил с безудержным безрассудством; он много пил, так как вино, по его словам, было необходимо для гения, а стихи трезвенников были бесполезно водянистыми; его обвиняли в том, что он погубил одну девушку и отравил другую; под угрозой уголовного преследования за безнравственность он бежал из города в город; он посвятил опубликованную лекцию одиннадцати различным знатным особам, географически распределенным, чтобы предоставить ему убежище в любом месте; но он умер от падения, когда еще не полностью выразил свое мнение о своих врагах. Они называли его, на манер того времени, "вонючим, грязным поэтом... лживым, плутоватым выкидышем дьявола";35 Но он был лучшим поэтом, которого Германия могла породить в тот несчастный век.
Искусство страдало от протестантского отвращения к изображениям, упадка церкви как покровителя, разложения родных стилей под влиянием неконгениального итальянского влияния, ухудшения вкуса из-за грубых нравов и бурных споров, и, позднее, от всепоглощающего огня войны. Удивительно, что, несмотря на все эти препятствия, немецкое ремесло за шесть десятилетий до войны создало несколько роскошных дворцов и величественных ратуш, хорошего живописца и несколько ценных произведений мелкого искусства. Коллекции императора Рудольфа II и герцога Альберта V Баварского составили ядро знаменитой мюнхенской Альте Пинакотеки. Сам Альберт был немецким Медичи, превратив свой двор в пристанище для художников, украсив свою столицу архитектурой и собрав скульптуры во внушительный Антиквариум.II-первый музей античной скульптуры к северу от Альп.
В 1611-19 годах голландский архитектор построил для герцога Максимилиана I в Мюнхене Резиденцию*, которая на протяжении веков служила домом баварских герцогов, курфюрстов и королей. Густав Адольф сокрушался, что не может перевезти в Стокгольм этот любимый образец немецкого позднего Ренессанса. Иезуиты в своем собственном богатом варианте барокко возвели прекрасные церкви в Кобленце и Диллингене, а также массивную Хофкирхе (собор Святого Михаила)* в Мюнхене. В более простом и статном стиле Сантино Солари спроектировал собор в Зальцбурге за несколько лет до начала Тридцатилетней войны.
Поскольку князья присвоили большую часть церковных богатств протестантской Германии, архитектура там перестала быть церковной и стала гражданской, иногда дворцовой. Были построены огромные замки: замок Хайлигенберг в Бадене, знаменитый потолком из резного липового дерева в своем Риттерзале, или Рыцарском зале; замок Ашаффенбург* на Майне; Гейдельбергский замок, до сих пор являющийся одной из главных достопримечательностей Германии. В Любеке, Падерборне, Бремене, Ротенбурге, Аугсбурге, Нюрнберге, Граце возвышались роскошные ратуши, в которых размещалась городская администрация. Купцы-текстильщики Аугсбурга привлекли ведущего городского архитектора Элиаса Холла к строительству Zeughaus, или Суконного зала. Бремен построил Корнхаус, а Франкфурт - Зальцхаус для торговцев зерном и солью, соответственно; но кто бы мог подумать, что уксус будет храниться с таким вкусом, как в бременском Эссигаусе?
Now, and in the next 150 years, palaces rose everywhere in Germany to shelter the triumphant princes in gay and curlicued baroque. Маркграф Ансбах-Байройт потратил 237 000 флоринов (30 000 000 долларов?) на свой дворец Плассенбург в одном из беднейших княжеств империи. В лучшем вкусе был дворец избирателей, предназначенный для архиепископов Майнца. Домашняя архитектура того периода представляется очаровательно живописной в традициях и иллюстрациях, но один сердобольный врач описал немецкие дома в 1610 году как состоящие из темных, вонючих, грязных комнат, редко пропускающих свежий воздух.36 Тем не менее интерьер бюргерского жилища был настоящим домом малых искусств Германии, богатым украшениями, сделанными искусными ремесленниками: резные панели и потолки, крепкая мебель с резьбой и инкрустацией, перила из кованого железа, замки и решетки, отлитые в грандиозных формах, статуэтки из слоновой кости, кубки из серебра или золота. Немецкому бюргеру никогда не хватало украшений в доме.
Гравировка, особенно на меди, процветала в Германии даже во время войн. Лукас Килиан и его брат Вольфганг около 1600 года положили начало замечательной династии граверов, которая продолжалась в XVII веке сыновьями Вольфганга Филиппом и Бартоломаусом, а также правнуками Филиппа до 1781 года. Немецкая скульптура, однако, страдала от попыток подражать классическим формам, чуждым немецкой форме и настроению. Когда местные резчики давали себе волю, они создавали первоклассные работы, такие как центральный и боковые алтари, вырезанные из дерева Гансом Деглером для Ульрихскирхе в Аугсбурге, или семьдесят фигур, вырезанных Михаэлем Хёнелем для собора Гурка в Австрии. Особенностью эпохи стали прекрасные фонтаны, созданные по итальянским образцам: фонтан Виттельсбахера перед Резиденцией в Мюнхене и Тугендбруннен, или Фонтан добродетели, перед Лоренцкирхе в Нюрнберге.
Когда Рубенс узнал, что Адам Эльсхаймер только что умер (1610) в возрасте тридцати двух лет, он сказал: "Такая потеря должна повергнуть всю нашу профессию в глубокий траур. Заменить его будет нелегко, и, на мой взгляд, ему никогда не будет равных в [живописи] маленьких фигурок, пейзажей и многого другого".37 Адам родился во Франкфурте, в двадцать лет уехал в Италию и, после пребывания в Венеции, провел остаток жизни в Риме. Рубенс молил Бога "простить Адаму его грех лени", но мы не знаем, была ли лень причиной того, что Эльсхаймер ограничил свою работу небольшими картинами на медных пластинах. Вряд ли лень заставила его придать своим пейзажам такую мельчайшую отделку, как в "Бегстве в Египет",38 или такие уникальные изображения света и воздуха, которые сделали его, при его скромных масштабах, Рембрандтом до Рембрандта. Похоже, что ему хорошо платили за его работу, но не настолько, чтобы удовлетворить его потребности и вкусы. Он стал банкротом, был заключен в тюрьму за долги и умер вскоре после освобождения.
Роспись по стеклу стала излюбленным искусством в эту эпоху, сначала в Цюрихе и Базеле, затем в Мюнхене, Аугсбурге и Нюрнберге; окна в монастырях и домах стали такими же красочными, как в средневековой церкви. Резьба по стеклу появилась в начале семнадцатого века в Нюрнберге и Праге. Семья Хиршвогелей в Нюрнберге славилась художественным стеклом и керамикой. Кёльн и Зигбург согревали сердце немцев каменными кувшинами и кружками с изящной резьбой, а печи часто выкладывались из цветного глазурованного фаянса. В обработке дерева, слоновой кости, железа, драгоценных камней и металлов немцы были непревзойденными. Кабинетных мастеров так высоко ценили, что когда одного из них приговорили к повешению за кражу , его помиловали, потому что он был таким хорошим "искусным плотником". Железные перила вокруг гробницы императора Максимилиана I в Инсбруке превосходны. Антон Эйзенхут в 1588 году выполнил