под глазами темнели большие круги.
– Ясновельможная пани, простите, я не смог сдержать данного вам слова. Я упустил преступника, и остался жив.
– Пан Цехановецкий, вы вели себя, как подобает рыцарю, – Катажина села на стульчик. – Мне нужна не ваша гибель, а ваша помощь. Я высоко ценю всё, что вы сделали для меня этой ночью, и рассчитываю на вашу преданность и храбрость в будущем. А пока прошу принять от меня этот подарок, – княгиня подала старосте перстень с лалом.
– О пани, – старый шляхтич трясущейся рукой принял подарок и так расчувствовался, что зашмыгал носом. – О пани, я готов…
– Поправляйтесь, пан Цехановецкий. Я буду молиться о вашем скорейшем выздоровлении.
Едва княгиня вышла из комнаты, маска благодушия спала с её лица.
– Боюсь, старание пана Цехановецкого привело к обратному результату, – обратилась она к кастеляну. – Теперь наш таинственный гость едва ли покажет своё истинное лицо.
– Гостья, – хмуро поправил Славута. – Я опрошу всех, кто был посвящён в дело.
Вскоре из разрозненных фрагментов сложилась общая картина ночных событий. Некто неизвестный или неизвестная прошёл в башню с третьего уровня. Спустя несколько минут раздался выстрел, после чего дозорные бросились в зал, где обнаружили раненого старосту. Куда пропала тень, так и осталось невыясненным: она словно растаяла в полутёмном пространстве ночной залы.
Едва забрезжил рассвет, кастелян, держа ворох пожелтевших бумаг, прошёл в роковую залу. В нише, где находился в засаде Цехановецкий, виднелось размазанное кровавое пятно. Продолговатые капли тянулись к полуколонне, где было второе пятно, больших размеров. На расстоянии двух аршин от этого места виднелось третье пятно, но уже тёмно-бурого цвета – неделю назад здесь нашли тело несчастной Натальи.
Славута осмотрел окна, затем прошёл по периметру залы, затем вышел через дверь, ведущую в комнаты дворца и южную галерею, поднялся на третий уровень и, вернувшись обратно в оружейную, сел на пыльный барабан и ещё раз окинул рассеянным взглядом убранство комнаты.
Здесь были собраны все виды европейского оружия за последние четыре сотни лет. На стенах висели щиты: круглые рондаши, венгерские тарчи, германские павезы. В одну кучу были свалены чеканы, клевецы, перначи, булавы, бердыши, протазаны, кончары, эстоки, альшписы, панцербрехеры, палаши. Время и технический прогресс превратили оружие и амуницию прошлых веков в ненужный хлам, который ныне бесславно ржавел, сваленный в самой дальней комнате замка. Ткань, дерево, кожа, металл – все эти свидетели славных побед и горьких поражений, покрытие гарью пожарищ и пылью дорог, политые потом солдатским потом и вражеской кровью, лежали ныне, сваленные в кучу, побитые молью, поражённые тленом и изъеденные ржавчиной.
Кастелян встал – что-то не давало ему покоя. Славута отмерил шагами расстояние от места, где находился в засаде староста, до места, где было найдено тело Натальи. От кровавого следа он направился к выходу на первый уровень, но на пути у него оказалась пушка, установленная на деревянном лафете. Кастелян наклонился к орудию, украшенному многоголовым крылатым драконом, и смахнул пыль со ствола. На овальной табличке показались буквы: «NICOLAVS CHRISTOPHORVS RADZIWIL DG OLICÆ & IN NIESWISH DVX ANNO DNI MDC» [25]. Ниже была вторая, четырёхугольная табличка, на которой была начертана надпись: «HYDRA PARO LVCTVS PISE OS DVM CONGITO FLVCTVS» [26]. То была знаменитая «Гидра», отлитая в 1600 году на несвижской людвисарне под руководством мастера Германа Мольцфельда.
Тогда на рубеже шестнадцатого и семнадцатого столетий по личному приказу Миколая Кристофа Сиротки для обороны Несвижского и Мирского замков были отлиты несколько десятков пушек и мортир, в том числе «Святой Марк», «Святой Ежи», «Святой Кристоф», «Святой Николай», «Мелузина», «Попугай», «Цирцея», «Виноград», «Саламандра», «Крокодил», «Химера», «Сова», «Саламандра» и «Цербер». Эти пушки изрыгали пламень на татар под Хотином, ломали ядрами стены Московского Кремля, разили шведов под Кихргольмом, косили картечью турок под Веной… Прошёл целый век, орудия пылились в арсеналах, но в любой момент были готовы принять в свои жерла пороховые заряды и ядра, дабы встретить очередного врага смертоносным огнём.
Славута внимательно осмотрел орудие – ствол был запечатан деревянной пробкой, обмотанной полуистлевшей тканью. Кастелян поддел кинжалом тряпку, потянул – старая материя с треском порвалась. Неудача не смутила кастеляна, он упорно продолжал рвать старую, прогнившую ткань, пока, наконец, жерло пушки стало свободно. Внутри ствола ничего не было.
Кастелян разочарованно вложил кинжал в ножны, вновь сел на барабан и развернул пожелтевшие листы. Среди писем и распоряжений князя Миколая Кристофа Радзивилла тогдашнему наместнику Мирского графства Анджею Скорульскому Славута, наконец, отыскал нужные документы – чертежи замка, составленные столетие назад во время первой реконструкции замка архитектором Мартиным Заборовским. Выбрав нужный лист, кастелян поднёс его почти вплотную к глазам и пристально всмотрелся, словно пытаясь найти ответ в полуистертых линиях на жёлтом растрескавшимся пергаменте.
В таком положении он пробыл довольно долго. Наконец, кастелян встал и снова прошёлся по зале. Неожиданно его слуха коснулось едва уловимое эхо, исходящее от центральной полуколонны. Славута отошёл чуть в сторону – эхо пропало. Кастелян вернулся обратно, ударил о пол – эхо снова отозвалось, на этот раз вполне отчётливо. Кастелян подошёл к полуколонне и постучал в неё, затем попытался сдвинуть – та не поддавалась.
– Эй, сюда!
На зов прибежал Януш.
– Муляра Мартина, плотника Харуту, живо!
Мастеровые немедленно явились. Следом, потревоженные суетой, пришли княгиня, войт и земский писарь.
Кастелян обмолвился с мастеровыми несколькими словами, те кивнули в ответ. Мартин осмотрел полуколонну, постучал по ней, затем по стене, удовлетворённо кивнул. Харута, нагнувшись, воскликнул «Здесь!», встал на корточки и не без усилий стал что-то перемещать – колонна подалась и стала вращаться вокруг оси. Наконец открылась полость. Мастеровые отошли, дав проход присутствующим.
Внизу колонны, у самого пола, размещался едва приметный обод, вращение которого заставляло поворачиваться колонну.
– Как же могло получиться, что вы не знали об этом проходе? – Катажина с опасливым любопытством заглянула в чёрный зев потайного хода.
– Северное крыло отремонтировано, восточное пока нет. Очевидно, этот ход создавался ещё столетие назад, когда строились жилые покои, – Славута решительно вынул саблю из ножен. – Пан Зенович, вы со мной?
Войт уже насыпал на полку пистоля порох и в данный момент был занят тем, что заталкивал в ствол пулю. Наконец оба шляхтича вошли внутрь колонны – княгиня и писарь сгорая от любопытства, ждали, что будет дальше. Прошла минута, другая, третья – кастелян и войт не появлялись. Наконец, со стороны лестницы зазвучали шаги, распахнулась дверь.
– Ход ведёт в комнату горничной Агнешки, – доложил кастелян. – Внутри есть следы свежей крови. А вот
