заговорил:
– Те, кто систему ломают, считаются вроде элиты – Робин Гуды типа. У нас их верхними зовут. Только это все одни слухи – такие перцы до нас не опускаются и в Матроску не попадают. Народ, конечно, много чего рассказывает, только – болтовня это. Говорят, они могут под любого человека измениться, говорят, им любые счета и учетки – ну, наверное, любые – открыты. Они где хочешь пройти могут. Некоторые говорят, что они вообще неуловимые – сечешь? Ты вот под камерами идешь, а они другого человека видят – прикинь!
Его горячий восторженный взгляд искал что-то в моем лице, я посмотрел вдоль камеры – сидельцы не смущаясь таращились в нашу сторону.
– Не, уважаемые! Это не про меня. Полагаю, у этих «верхних» модулей как червяков в тухлой рыбе. У меня и одного-то нет. Я пассажир случайный! Сбойнуло что-то – проверят да выпустят. Вон половина изолятов без них ходит – элита, блин!
Неожиданно заговорил Семен:
– Не скажи, дорогой! Как раз «верхние» никогда добровольно модуль себе не поставят! Для них это финиш. Вон китайцы, если кого подозревают, что он верхний, сразу насильно модуль ему вживляют. И все – финита ля комедия!
– Ладно, ладно. Какой я «верхний», я даже не понимаю, как вы время определяете – сервов-то здесь нет.
– Как это нет? Есть. Только они локальные – с сетью не связанные. Только и можно, что время посмотреть, встречу с адвокатом согласовать да жалобу накатать. Ну и там, медицина – ясно дело, материалы по следствию, которые тебе положено знать, и так далее.
Я потянул за край упаковки с чем-то, по виду – кашей. Треснуло, пахнуло горячей гречкой. Сердце сжалось предвкушением – сколько раз на Мау я мечтал об этом! Внутри, в отдельном отсеке, обнаружилась пластиковая ложка и два куска хлеба. Кроме каши полагался большой запечатанный одноразовый стакан – на ощупь горячий.
Камера завороженно наблюдала, как я разбирался с нехитрой упаковкой, я делал вид, что не замечаю этого. Не удержался, протянул, смакуя:
– Гречка! С мясом.
Рядом хихикнул Толя Абибас:
– А что ты хотел? Не на курорте!
Отправив в рот ложку каши, я даже зажмурился. Повернул голову к пристроившемуся рядом на краю стола Абибасу:
– Слушай! Ну а новости там всякие? Что в мире происходит? Вы что здесь, в полной изоляции, что ли?
– Да нет. Я же говорю – локалка. Фильмотека, новостной канал, книжки, музон, главного нет – связи.
Я не отставал, наслаждаясь кашей:
– А как ты пользуешься этим – хрусталики?
– Ну да. – Абибас смотрел с недоверием. – Здесь все такие.
– А аудио?
Абибас широко улыбнулся:
– Въехал, братан. – Он заговорщицки подмигнул и с видом наставника, растолковывающего неучу элементарные вещи, забубнил с набитым ртом: – Аудиомодуль вживляют в паре с новыми кристалликами. Некоторые вообще всю улитку меняют – слух типа апгрейдят. У меня стандарт. У Семена вон такая – продвинутая. – Он понизил голос и еле слышно добавил: – Привет, Семен. – Последний, не отрываясь от своей упаковки, которую предпочел употреблять все там же, у окна, послал его. – О! Видал? – довольно осклабился мой собеседник.
– Ну, а как же те, у кого свои глазки?
– Дык вон же тебе очки выдали!
Я бросил взгляд на небрежно откинутое устройство:
– А уши?
– Да ладно, братан! Перебор получается. Дело твое, под что ты косишь, но такое любой школьник знает. Не с Луны же! Тебе в школе похожие не выдавали? – Он всмотрелся в меня, помотал головой. – Хотя нет – ты перец, похоже, древний, а эту хрень лет двадцать как ввели. – Он забросил очередную ложку в рот и невнятно продолжил: – Дужки там через кости черепа работают. Прикольно, кстати!
– А мне что делать? У меня же модуля нет.
– Точно! – Абибас замер, рассматривая меня.
У окна захихикал Семен. Я посмотрел на него, тот протянул руку с оттопыренным вверх пальцем.
– О, я въехал! – восхищенно прошипел Абибас. – Это же нарушение гражданских прав. Принудительная изоляция!
Пытаясь сообразить, что так восхитило Семена, я углубился в кашу, но вычистить до дна пластиковую емкость не успел – щелкнул дверной замок, дверь открылась. Все вскочили, я, немного промедлив, неохотно поднялся следом.
Охранник. Один. Зашел по-хозяйски, осмотрелся. Нашел меня взглядом:
– Злобин, – утвердительно. – С момента вашего задержания двенадцать часов не истекло. – Я молчал. – Тем не менее администрация приносит вам извинения.
Он протянул совсем уж крохотный пакет.
– Получите.
Я взял. Охранник постоял, видимо ожидая какой-то реакции, но я понятия не имел, что происходит, поэтому молчал. Тот, в конце концов, коротко кашлянул, бросил быстрый взгляд на меня, еще раз осмотрелся и вышел. Дверь закрылась.
– Блин! – Абибас. – Извини, если спалил. Не догнал.
– Расслабься. Я и не рассчитывал.
До меня уже дошло, что невольно администрация почти допустила нарушение каких-то неведомых мне прав задержанного. Вероятно, серьезное, если оно произвело впечатление на Семена. Правда, как его использовать, я все равно не знал. Оставалось делать вид, что я крутой перец, маскирующийся под глухого неуча. Главное, не пережать.
Камера вроде немного расслабилась. Каждый занимался своими делами: Абибас завис на своей кровати – глаза его двигались, но взгляд был мертвым, оторванным от реальности, похоже выглядели еще трое, Семен лениво ковырялся с непонятным мне пакетом – расспрашивать не было желания. Радовало уже то, что внимание вокруг моей персоны немного снизилось, – пора было перевести дух.
Еще сегодня утром я мчался в комфортабельном поезде, задумчиво выбирая между «континентальным» и «островным» завтраками, спина ныла, вспоминая оставленный мир, разум метался в неопределенности – что делать, куда податься, на хрена я здесь? В голову лезли дурацкие переживания об оставленном в Гнилом Зубе архивариусе и о близких. Прошел всего день – я в изоляторе, сыт и накормлен, мозги кипят от неожиданного поведения храмового дара. Даже с дочерью увиделся. Что делать? Да то, о чем просил Храм! Человечество, судя по всему, не успокоилось – оно стремительно уплотняет свою культуру, приближаясь к порогу, когда последняя станет материальной частью сознания. Мне надо лишь убедительно передать сообщение, посеять зерно нового знания, а мои потомки точно разберутся с ним.
Даже не пакетик – конвертик. Трескучий пластик охотно ломается в заранее заготовленных местах. Внутри – карточка, похожая на банковскую, цветастая, вся в рекламе, на обороте по центру – крохотный прямоугольник с изображением отпечатка пальца, куча цифр, пятнистые квадратики, напоминающие древние кьюар-коды. Кроме нее – плотно сложенная в десяток слоев инструкция, больше похожая на вкладыш серьезного лекарства.
Поднял голову – похоже, в узилище после ужина наступило особое время.
