в театре Форда в ночь покушения. Рэтбоун получил ножевое ранение, пытаясь помешать Буту сбежать . Что касается Гамильтона Харриса, то к 1865 году, когда Джей Гулд вновь стал членом его партии, этот выдающийся бывший окружной прокурор округа Олбани возглавлял республиканский комитет штата.
Двадцатидевятилетний парень, с которым Харрис столкнулся в 1865 году, едва ли походил на того ребенка, с которым адвокат познакомился в 1853 году. Несмотря на то что рост Гулда по-прежнему был невысок - едва достигал пяти футов, - теперь он казался старше своих лет. Возможно, чтобы компенсировать редеющие волосы, повзрослевший Джей скрывал большую часть лица за бородой и усами. Его глаза, которые вспыхивали азартом и энергией, когда он говорил о делах, в остальное время были впалыми и покрытыми мешками. Если он на что-то и жаловался, так это на усталость. Возможно, недостаток физической выносливости был следствием перенесенного им более десяти лет назад брюшного тифа. Адвокат вспомнил, что руки у его друга были совсем маленькие, почти женские, и что Гулд нервно потирал их друг о друга, обдумывая проблему или формулируя решение.
"Это небольшое упражнение, - сказал Харрис, - казалось единственной формой гиперактивности, которую его хрупкая фигура позволяла себе вне рамок его энергичного ума". Конечно, он редко жаловался на свое здоровье или очевидную усталость. Джей не хотел тратить время на разговоры на столь тривиальные темы, как его физическое самочувствие. . . . Джей, казалось, был намерен беречь себя, беречь себя для рыночных битв. Он не терпел ни дураков, ни болтовни. Хотя его можно было заставить посмеяться над хорошо рассказанной шуткой, он не стал бы, например, терпеть долгие и бессмысленные разговоры о погоде. Неизменно вежливый с каждым, будь то подметальщик пола или командующий флотом, он, тем не менее, довольно быстро устранялся от любого взаимодействия, которое казалось ему бессмысленным. Возникало ощущение, что он не считает, что у него есть время на пустые траты, что он думает, что его часы могут быть короткими и что ему нужно многое успеть сделать".1
Друзья, родственники и деловые партнеры отмечали экономичность Джея: он берег свое время и способность сосредоточиться не меньше, чем доллары. "Нам нечего тратить время на тонкости", - говорил он помощнику. "Мы должны стремиться к достижению больших целей большими способами". В начале своей карьеры, во время встречи с подчиненными, которые раздражали его спорами о том, не слишком ли дерзким может быть тот или иной шаг, он настоял на том, чтобы они не отвлекались от сути дела. "Процедура, господа! Процедура! Мы не должны колебаться по поводу размеров".2 Точно так же, как он требовал от себя быстрого и неизменного остроумия - логики, которая сразу же проникала в суть дела и не позволяла себе погрязнуть в бессмысленных деталях, - так же он уважал, восхищался и поощрял то же самое в других, высоких и низких. "Молодой Мюррей, помощник управляющего дорогой от Ратленда до Игл-Бриджа, удивил меня тем, что взял на себя смелость предложить оптовым торговцам кукурузой в сезон ограниченные скидки на перевозку", - писал Гулд Харту в сентябре 1865 года. "Таким образом, мы внезапно становимся конкурентоспособными с вагоновожатыми, и пустующие мощности используются. Каждый уцененный доллар - чистая прибыль. На это Рождество для мистера Мюррея будет что-то особенное, и мы сделаем себе одолжение, если будем иметь его в виду для других дел".
Способности Гулда как разведчика предпринимательских талантов, отбирающего прирожденных лидеров среди прирожденных лидеров, новаторов среди трутней, сыграли большую роль в создании его состояния. Со временем он окружил себя целым рядом лейтенантов, у которых было мало общего, кроме стремления, ума, изобретательности и скромного происхождения. "Лучшие школы редко производят лучших людей", - писал он. "Школа улицы, похоже, преподает самые важные уроки тем, кто способен их усвоить".3 Гамильтон Харрис вырос на ферме в ста милях к западу от Роксбери, в нью-йоркском округе Кортланд. Со временем в ближний круг Гулда вошли также бывший вермонтский торговец, итальянский иммигрант, единственным формальным образованием которого была работа рубщиком на квадратных буксирах, и бывший бакалейщик из верхнего штата Нью-Йорка. Естественными друзьями и союзниками Гулда всегда были люди, сделавшие себя сами, а его естественными врагами - те, на чьей стороне была финансовая инерция поколений: люди с унаследованным богатством, старыми родовыми связями и огромными социальными притязаниями.
В те часы, когда он не был сосредоточен на делах Troy, Salem & Rutland Railroad, Гулд продолжал играть в уличные игры, собирая доллары и накапливая свой капитал для финансирования будущих планов. Работая в компании Dater & Company, он действовал скорее как современный трейдер, но без Интернета и без регулирования Комиссии по ценным бумагам и биржам. Джей координировал свои действия с другими "быками" или "медведями" - в зависимости от того, что требовал день, - и присоединялся к десяткам таких же спекулянтов, как он сам, чтобы, по выражению Генри Клеуса, "выжимать из Стрит все до последней крошки".4 Эта метафора была более чем уместна для такого бывалого молочника, как Гулд. К моменту смерти старого Джона Берра Гулда, в канун Дня святого Патрика в 1866 году, Джей мог - если бы пожелал - приобрести за наличные старую семейную ферму и еще двадцать подобных ей. Интересно, была ли такая самодовольная мысль в голове у Гулда, когда он с семьей ехал обратно в Роксбери, чтобы похоронить Джона Бурра Гулда на старом участке возле Желтого дома собраний. Скорее всего, нет.
Джон Бурр Гулд скончался в доме Сары в Канаденсисе от "старой болезни Гулдов" - туберкулеза. Сара, Джордж и их семья приехали в Катскиллс вместе с трупом, встретившись с Пэленами, которые приехали из Такхэннока. Анна и Асахел Хаф, живущие далеко на западе, не смогли приехать. Двадцатидвухлетний Абрам тем временем приехал на похороны из Салема, штат Нью-Йорк, где Джей недавно устроил его "хронометристом" в компанию "Трой, Салем и Ратленд". Большой клан практически полностью занял единственный отель Роксбери. Помимо Говарда, Иды, Фрэнка и Рида, в семье Нортропов теперь было еще две дочери: четырехлетняя Мэри и полуторагодовалая Элис. Кроме того, и Джей, и его сестра Бетти принесли на руках новых малышей. Элли Гулд родила мальчика Эдвина менее чем за месяц до этого, 25 февраля, а Бетти Пален - сына Руфуса 6 марта. Друг Джея Питер Ван Амбург вспоминал, как старший мальчик Джея, Джордж, и Анна Пален, оба малыши, радостно бегали среди надгробий во время похоронной службы.
Всего на празднике присутствовало десять внуков Джона. Самый старший из них, одиннадцатилетний Говард Нортроп, позже присоединился к своим
