открыл для себя "Совесть консерватора" Барри Голдуотера. Опубликованная в 1960 году, эта книга послужила стартовой площадкой для неудачной президентской кампании Голдуотера в 1964 году, которую в то время многие считали самой экстремистской в истории США. Отчасти фундаменталистская ("Законы Божьи" "не имеют даты", предупреждал Голдуотер), а отчасти антигосударственная ("Правительство - главный инструмент, препятствующий свободе человека"), книга раз за разом выступала против политики, обеспечивающей расовое равенство, справедливое голосование и защиту основных гражданских прав. Во многих отношениях она заложила основу для крена вправо, который Республиканская партия будет переживать в последующие десятилетия, и для такого этического образа победы любой ценой, который расцвел в эпоху Трампа. 4
Но это было много лет назад. В то время, когда Манафорт учился в колледже, книгу читали только определенные группы студентов конца 1960-х - начала 1970-х годов, особенно те, кто, как пишет Post, был родом из "северных, римско-католических пригородов" и чьи "колледжи не были Лигой плюща". 5 Особенно те, у кого, возможно, есть небольшой скол на плече, или кто не получил почти такой прессы, или не увидел почти такого успеха, каким пользовались хиппи.
Особенно такие, как Манафорт.
Чтобы проследить, как Манафорт превратился из студента колледжа в консильери деспотов, стоит вспомнить не только о том, что он читал, но и о том, с кем он работал с первых дней после окончания школы в Вашингтоне.
Когда в 1971 году Манафорт окончил Джорджтаун по специальности "бизнес", а в 1974 году - юридический факультет Джорджтаунского университета, перед ним не было ближайших возможностей. У него все еще был политический зуд, интерес, подогретый правлением его отца в Новой Британии. Он смутно различал контуры некоего консервативного подъема, бушевавшего по всей стране, даже если болтуны, сосредоточенные на падении Никсона, сами этого не замечали. Прошел год, потом другой, а Манафорт все еще пытался найти точку опоры в Вашингтоне.
А потом, в 1976 году, ему позвонили. Старый знакомый по имени Питер Макферсон стал специальным помощником президента Джеральда Форда и искал помощи в привлечении делегатов, чтобы обеспечить Форду победу в республиканской номинации 1976 года. Несмотря на то что Форд занимал свой пост, в этом нельзя было быть уверенным: в Калифорнии политик по имени Рональд Рейган открыто заигрывал с попыткой сместить действующего президента-республиканца.
Макферсон, однако, слышал об интересе Манафорта к политическому менеджменту, к политической организации. И он знал, что Манафорт ищет работу. Хотел ли Манафорт помочь? Хотел ли он сделать так, чтобы Форд сохранил номинацию и, возможно, Белый дом?
Манафорт быстро согласился. Но работа, которую он выполнял во время съезда 1976 года, где он "активно преследовал делегатов и следил за их положением", вспоминал позже Макферсон, была, пожалуй, менее важна, чем то, с кем он это делал: Джеймс Бейкер III, который вел кампанию Форда. 6 В более поздние годы Бейкер станет душой республиканского внешнеполитического истеблишмента, занимая пост государственного секретаря при Джордже Буше-старшем и руководя становлением Америки как победителя в холодной войне. (И, как мы видели в предыдущей главе, отмахивался от предложений использовать российскую помощь на выборах). Бейкер не был идеологом; он был почти отголоском прошлого, менеджером и посредником в своем собственном праве, предпочитая решения, принимаемые за кулисами, камерам и огням современной американской политики. 7
Но Бейкер также был, прежде всего, политиком. Он мог изображать скромный, несколько отстраненный фасад, но за кулисами он был рад отбросить притворство и уничтожать соперников где угодно и как угодно. "Несмотря на патрицианские манеры, он мог ругаться, как техасский грубиян", - писал The Economist, добавляя, что во времена Бейкера "ratfuck" стал "любимым термином для обозначения вашингтонских подлостей". 8
Бейкер был еще и другим: "заядлым коллекционером молодых талантов", как отмечается в статье в Slate. И Бейкер разглядел талант, бурлящий в Манафорте. Они оба разделяли "прагматичный консерватизм и [жажду] политики". Они оба рассматривали политику - и особенно тот вид мошенничества, который прославился в годы правления Никсона, - как средство достижения цели, а не саму цель. Они оба видели, сколько дверей может открыться при наличии нужных связей, организаторского таланта и смеси внешней скромности и закулисного озорства. Как позже напишет Манафорт, между ними установились "прочные личные связи", построенные на спине кампании 1976 года. 9
И Форд не мог себе подобрать лучшей пары. Сдерживая натиск Рейгана, Форд добился выдвижения кандидатом в президенты от республиканцев в 1976 году. Конечно, он проиграл Джимми Картеру, новичку из Джорджии; даже Бейкер и Манафорт не смогли устранить зловоние Никсоновских лет из перевыборной кампании Форда. Но Манафорт вошел во вкус. Он получил возможность, в которой нуждался, - точку опоры, которую он искал в вашингтонском, и особенно республиканском, истеблишменте.
Перед тем как покинуть президентский пост, Форд принял Манафорта в Белом доме в знак благодарности за его усилия. На бесцветной фотографии видно, как Манафорт, с лохматыми волосами и в очках с толстой оправой, протягивает Форду руку для рукопожатия. Это был первый случай, когда действующий президент США приветствовал его в Белом доме, воспользовавшись советами Манафорта и его усилиями в попытке выиграть президентские выборы.
И не в последний раз.
Вскоре после победы Картера Манафорт начал планировать свои дальнейшие действия. Ему не пришлось долго ждать. Через год после выборов Манафорт, используя свои новые связи в рядах GOP, направил свои организаторские таланты в организацию "Молодые республиканцы". Эта группа, состоящая из правых двадцатилетних, не только была полигоном для будущих республиканских деятелей и сил, но и уже имела огромную репутацию, поскольку помогла Голдуотеру добиться номинации в 1964 году.
И у Манафорта была помощь. Вместе с ним в "Молодых республиканцах" был Роджер Стоун, причудливая, почти гротескная фигура, олицетворявшая культуру "крысятничества", бурлившую тогда среди молодых республиканцев (и таких , как Бейкер). Будучи на несколько лет моложе Манафорта, Стоун стал печально известен в последующие десятилетия, отчасти за свои усилия по назначению Дональда Трампа на пост президента, а отчасти за татуировку Никсона на спине размером с мяч. В то время Стоун был чем-то вроде эго для ида Манафорта; он был таким же ярким, как и Манафорт, таким же сдержанным, таким же откровенным, как и Манафорт. Стоун играл роль политического шута для политического советника Манафорта. И эти двое сразу же нашли общий язык. "У них был общий родной штат, любовь к прекрасно сшитым костюмам и более глубокая любовь к власти как таковой", - писал в 2018 году Фоер, лучший летописец ранних лет жизни Манафорта. "Вместе они вели кампании
