случаем, чтобы прочитать лекции по Платону в Пизанском университете и получить степени по праву и медицине в Павии. Он был назначен городским адвокатом в Меце (1518), но вскоре лишился этой должности, вмешавшись в судебное преследование молодой женщины, обвиненной в колдовстве; он добился ее освобождения от инквизиции, но затем счел разумным сменить место жительства (1519). В течение двух лет он служил Луизе Савойской в качестве врача; однако он вступил в такое количество споров, что она прекратила выплачивать ему жалованье. Вместе со второй женой и детьми он переехал в Антверпен, стал историографом и придворным библиотекарем регентши Маргариты Австрийской и смог регулярно питаться. Теперь он написал свой самый важный труд, De incertitudine et vanitate scientiarum; он опубликовал его в 1530 году, а затем, как ни странно, выпустил свою юношескую De occulta philosophia с предисловием, в котором отказался от дальнейшей веры в мистическую абракадабру, о которой там подробно говорилось. Эти две книги вместе оскорбили весь познанный мир.
Оккультная философия утверждала, что как человеческая душа пронизывает и управляет телом, так и spiritus mundi пронизывает и управляет вселенной; что этот великий резервуар душевных сил может быть задействован разумом, очищенным нравственно и терпеливо наставляемым на магических путях. Укрепленный таким образом, разум может открыть скрытые качества предметов, чисел, букв, слов, проникнуть в тайны звезд и овладеть силами земли и демонами воздуха. Книга широко распространялась, а ее многочисленные посмертные издания породили легенды о договоре Агриппы с дьяволом, который сопровождал его в облике собаки,25 и позволял ему летать над земным шаром и спать на луне.26
Превратности жизни ослабили претензии Агриппы на сверхчувственный опыт; он узнал, что никакая магия или алхимия не может прокормить его семью или уберечь от тюрьмы за долги. В гневном разочаровании он отвернулся от стремления к знаниям и в возрасте тридцати девяти лет написал "О неопределенности и тщете наук", самую скептическую книгу шестнадцатого века до Монтеня. "Я хорошо понимаю, - гласит его экзордиум, - какую кровавую битву мне предстоит вести..... Прежде всего, поднимут шум паршивые (педикулезные) грамматики, а также... злобные поэты, историки, продающие пустяки, крикливые ораторы, упрямые логики .... роковые астрологи .... чудовищные маги .... спорные философы ....". Все знания неопределенны, все науки тщетны, а "ничего не знать - самая счастливая жизнь". Именно знание разрушило счастье Адама и Евы; именно признание Сократа в своем невежестве принесло ему удовлетворение и славу. "Все науки - это только постановления и мнения людей, столь же вредные, сколь и полезные, столь же вредные, сколь и полезные, столь же плохие, сколь и хорошие, ни в одной части не совершенные, но сомнительные, полные ошибок и разногласий". 27
Агриппа начинает свое опустошение с алфавита и порицает его за обескураживающие несоответствия в произношении. Он смеется над грамматиками, чьи исключения более многочисленны, чем их правила, и которых постоянно перевешивает народ. Поэты - безумцы; никто "в здравом уме" не может писать стихи. Большая часть истории - это басня, но не "небылица", как ошибочно назвал бы ее Вольтер, а постоянно меняющаяся басня, которую каждый историк и каждое поколение преобразуют заново. Ораторское искусство - это совращение разума красноречием в заблуждение. Оккультизм - фикция; его собственная книга об этом, предупреждает Агриппа, была "ложной, или, если хотите, лживой"; если раньше он и занимался астрологией, магией, гаданием, алхимией и другими подобными "штучками", то в основном благодаря настойчивым просьбам покровителей, требующих эзотерических знаний и способных заплатить. Кабала - это "не что иное, как пагубное суеверие". Что касается философов, то само по себе разнообразие их мнений ставит их вне суда; мы можем оставить их опровергать друг друга. Пока философия пытается вывести мораль из разума, она заторможена иррациональной противоположностью нравов по месту и времени, "из чего следует, что то, что в одно время было пороком, в другое время считается добродетелью, и то, что в одном месте добродетель, в другом - порок". Искусства и профессии так же, как и науки, осквернены ложью и тщеславием. Каждый суд - это "школа развращенных обычаев и прибежище отвратительного нечестия". Торговля - это предательство. Казначеи - воры; их руки липкие от птичьей извести, их пальцы заканчиваются крючками. Война - это убийство многих ради забавы немногих. Медицина - это "определенное искусство человекоубийства", и часто "во враче и лекарстве больше опасности, чем в самой болезни".
Что из всего этого следует? Если наука - это преходящее мнение, а философия - тщетные рассуждения умственных личинок о природе бесконечного, то чем должен жить человек? Только Словом Божьим, явленным в Библии. Это звучит по-евангельски, и действительно, среди сомнений Агриппы есть несколько утверждений реформы. Он отвергает временную власть пап и даже их духовную власть, когда она противоречит Писанию. Он осуждает инквизицию, убеждающую людей не с помощью разума и Писания, а с помощью "огня и пидорасов". Он желает, чтобы Церковь меньше тратила на соборы и больше на благотворительность. Но он идет дальше реформаторов, когда признает, что авторы Ветхого и Нового Заветов были склонны к ошибкам. Только Христос всегда прав и истинен; только Ему мы должны доверять; в Нем - последнее прибежище ума и души.
Агриппа наслаждался фурором, вызванным его буйством, но расплачивался за это удовольствие все оставшиеся годы. Карл V потребовал, чтобы он отказался от своей критики церкви. Когда он отказался, его жалованье было урезано. Заключенный в тюрьму за долги, он возложил ответственность на императора, который задерживал выплаты своему придворному историографу. Кардинал Кампеджио и епископ Льежа добились его освобождения, но Карл изгнал его с императорской территории (1531). Агриппа переехал в Лион, где, согласно неопределенной традиции, снова был заключен в тюрьму за долги. Освободившись, он перебрался в Гренобль; там, в возрасте сорока восьми лет, он и умер. Вероятно, он участвовал в формировании скептицизма Монтеня, но его единственная популярная книга была посвящена оккультизму, от которого он отрекся. Оккультная мысль и практика процветали до конца века.
II. КОПЕРНИКАНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Математические достижения, которые сейчас кажутся тривиальными, отточили инструменты вычислений в эту эпоху. В "Arithmetica integra" Михаэля Штифеля (1544) появились знаки плюс и минус, а в "Whetstone of Wit" Роберта Рекорда (1557) впервые был напечатан знак равенства. Некогда знаменитая арифметика Адама Ризе убедила Германию перейти от счета с помощью счетчиков к письменным вычислениям. Иоганн Вернер опубликовал (1522) первый современный трактат о конических сечениях; а Георг Ретик, помимо того, что служил акушеркой Копернику, продолжил работу Региомонтана в тригонометрии.
Астрономия имела в своем распоряжении лучшие расчеты, чем
