было разбито о рифы. В августе 1520 года плавание возобновилось, и каждый залив с нетерпением рассматривался как возможное устье трансконтинентального водного пути. 28 ноября поиски увенчались успехом; уменьшенный флот вошел в проливы, носящие имя Магеллана. Тридцать восемь дней ушло на 320-мильный переход из моря в море.
Затем начался тоскливый переход через казавшийся бесконечным Тихий океан. За девяносто восемь дней были замечены лишь два небольших острова. Запасы провизии были на исходе, а экипажи страдали от цинги. 6 марта 1521 года они причалили к Гуаму, но туземцы оказались настолько враждебны, что Магеллан поплыл дальше. 6 апреля они достигли Филиппин, а 7-го высадились на острове Себу. Там Магеллан, чтобы обеспечить себя припасами, согласился поддерживать местного правителя в борьбе с соседними врагами. Он принял участие в экспедиции на остров Мактан и был убит в бою 27 апреля 1521 года. Он не обогнул земной шар, но стал первым, кто осуществил мечту Колумба - достигнуть Азии, проплыв на запад.52
Экипажи кораблей настолько уменьшились из-за смерти, что на них могло находиться только два судна. Один из них повернул обратно через Тихий океан, вероятно, в поисках американского золота. Осталась только "Виктория". Хуан Себастьян дель Кано принял командование и повел маленькое судно весом в восемьдесят пять тонн через Острова пряностей, Индийский океан, вокруг мыса Доброй Надежды и к западному побережью Африки. Изголодавшись по припасам, команда поставила судно на якорь у одного из островов Зеленого Мыса, но на них напали португальцы, и половину из них посадили в тюрьму. Оставшимся двадцати двум удалось спастись, и 8 сентября 1522 года "Виктория" приплыла в Севилью, где из 280 человек, отправившихся из Испании почти три года назад, осталось только восемнадцать (остальные были малайцами). В судовом журнале дата была записана как 7 сентября; кардинал Гаспаро Контарини объяснил это расхождение тем, что направление плавания было западным. Это предприятие было одним из самых смелых в истории и одним из самых плодотворных для географии.
Географам оставалось догнать исследователей. Джамбаттиста Рамузио, итальянский Хаклюйт, облегчил эту задачу, собирая в течение тридцати лет отчеты, привезенные домой мореплавателями и другими путешественниками; он перевел и отредактировал их, и они были опубликованы в трех томах (1550-59), через тринадцать лет после его смерти. Прогресс, достигнутый географами за десятилетие, становится заметным при сравнении глобуса 1520 года, хранящегося в Немецком национальном музее в Нюрнберге, на котором изображены Вест-Индия, но нет американского континента, а через узкий океан можно попасть в Азию, с тремя картами, составленными (1527-29 гг.) Диогу Рибейру, на которых с большой точностью показаны побережья Европы, Африки и южной Азии, восточное побережье Северной и Южной Америки от Ньюфаундленда до Магелланова пролива и западное побережье от Перу до Мексики. Вероятно, с Рибейро была скопирована прекрасная "Карта Рамузио" (Венеция, 1534 г.) Северной и Южной Америки, хранящаяся в Нью-Йоркской публичной библиотеке. В той же альма-матер хранится ранняя и ошибочная карта Герхадуса Меркатора (1538 г.), на которой Северная и Южная Америка впервые были так названы. ("Проекция Меркатора" относится к 1569 г.) Питер Апиан (1524 г.) усовершенствовал науку, попытавшись свести географические расстояния к точным измерениям.
Последствия этих исследований ощущались во всех сферах европейской жизни. В результате путешествий 1420-1560 годов площадь земного шара увеличилась почти в четыре раза. Новые виды фауны и флоры, драгоценные камни и минералы, продукты питания и лекарства пополнили ботанику, зоологию, геологию, меню и фармакопею Европы. Люди удивлялись, как представителям всех новых видов нашлось место в Ноевом ковчеге. Литература преобразилась: старые рыцарские сказания уступили место историям о путешествиях и приключениях в дальних странах; поиски золота заменили поиски Святого Грааля в бессознательном символизме современного настроения. Величайшая коммерческая революция в истории (до появления самолета) открыла Атлантику и другие океаны для европейской торговли и оставила Средиземноморье в коммерческом, а вскоре, следовательно, и в культурном застое; Ренессанс переместился из Италии в атлантические государства. Европа, обладая лучшими кораблями и пушками, более выносливым, жадным и авантюрным населением, завоевывала - иногда колонизировала - одну за другой вновь открытые земли. Туземное население было вынуждено заниматься беспрестанным и тяжелым трудом, производя товары для Европы; рабство стало устоявшимся институтом. Почти самый маленький континент стал самым богатым; началась европеизация земного шара, которая так резко изменилась в наше время. Разум западного человека был мощно стимулирован расстоянием, необъятностью и разнообразием новых земель. Отчасти скептицизм Монтеня коренится в очаровании экзотическими путями и верованиями. Обычаи и нравы обретали географическую относительность, которая подтачивала старые догмы и уверенность. Само христианство пришлось рассматривать в новой перспективе, как религию незначительного континента в мире соперничающих верований. Как гуманизм открыл мир до Христа, а Коперник - астрономическую незначительность Земли, так и исследования и последовавшая за ними торговля открыли огромные пространства за пределами христианства и без его учета. Авторитет Аристотеля и других греков был подорван, когда выяснилось, как мало они знали о нашей планете. Ренессансное идолопоклонство перед греками пошло на спад, и человек, преисполненный ренессансной гордости за свои новые открытия, приготовился забыть о своих уменьшенных астрономических размерах в процессе расширения своих знаний и торговли. Современная наука и философия поднялись и взялись за эпохальную задачу переосмысления мира.
IV. ВОСКРЕШЕНИЕ БИОЛОГИИ
Биологические науки, которые почти не продвинулись вперед со времен греков, теперь ожили. Ботаника пыталась освободиться от фармации и встать на собственные ноги; ей это удалось, но неизбежно ее хозяевами оставались медики. Отто Брунфельс, городской врач из Берна, начал движение с его Herbarum vivae icones (1530-3 6) - "живые картины растений"; его текст был во многом заимствован из Теофраста, Диоскорида и других предшественников, но он также описывал местные растения Германии, а его 135 гравюр на дереве были образцами точности. Эвриций Кордус, городской врач Бремена, основал первый ботанический сад (1530) к северу от Альп, попытался дать независимый обзор зарождающейся науки в своем "Ботанилогиконе" (1534), а затем вернулся к своей медицине в "Liber de urinis". Его сын Валериус Кордус безрассудно бродил в поисках растений, встретил свою смерть в поисках в возрасте двадцати девяти лет (1544), но оставил для посмертной публикации свою Historia plantarum, в которой ярко и точно описал 500 новых видов. Леонард Фукс, профессор медицины в Тюбингене, изучал ботанику сначала для фармацевтики, а затем ради нее самой и ради удовольствия. Его "Historia stirpium" (1542) была типичной научной преданностью; в 343 главах он проанализировал 343 рода и проиллюстрировал их 515 гравюрами, каждая из которых занимала целую страницу формата фолио. Он подготовил еще более обширную работу с
