площадка. В результате каждая охота превращалась в заурядную бойню: несвижский князь занимал позицию на площадке, а гончие гнали к дубу дичь – прямо под пули охотника.
– Но я не очень люблю охоту, – вдруг произнесла Ганна Катажина и посмотрела на кастеляна.
– Признаться, я тоже, – согласился кастелян.
– Почему?
– Княгиня, я столь часто видел смерть, что пресытился этим зрелищем, и вид проливаемой крови вызывает у меня отвращение.
Несвижский ординат снисходительно улыбнулся.
– Даже если это кровь волка?
– Человека или животного – без разницы.
Ганна Катажина подняла голову.
– Пан кастелян, а что чувствует человек, когда лишает жизни себе подобного?
Славута отложил в сторону нож.
– Но зачем это вам?
– Расскажите, – настойчиво попросила девушка.
Славута на секунду закрыл глаза: перед ним, как во сне, предстали изрубленные тела татар, корчащиеся на кольях казаки, качающиеся на берёзах трупы шляхтичей…
– Поверьте, в смерти ничего величественного, – холодно ответил кастелян. – Убийство страшно и отвратительно во всех своих обличиях.
Юная княгиня опустила веки.
– Даже если это смерть врага?
– Врага… – повторил Славута. – Что значит врага? Мы все рабы судьбы. И по воле обстоятельств один и тот же человек может быть нам или врагом, или другом.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ну, например, один человек долгое время был моим соперником в любви и злейшим врагом. Но потом он спас мне жизнь и стал моим лучшим другом.
– И вы дружите до сих пор?
Славута вновь вспомнил упавшее алое полотнище с белым орлом.
– Он давно погиб, – глухо произнёс кастелян. – Его хоругвь была окружена под Парканами. Их всей хоругви не выжил ни один человек.
– Но это война, – спокойно заметил несвижский ординат, обгладывая ножку дикого голубя. – Война и есть зрелище смерти.
– Вы совершенно правы, – наклонив голову, ответил кастелян. – Кстати, послезавтра мне предстоит созерцать зрелище смерти – если, конечно, по воле Господа, я не буду от этого избавлен.
Наступило неловкое молчание.
– Я очень устала, – вдруг произнесла Ганна Катажина, поднося левую руку ко лбу. – Охота вымотала меня, и я должна отдохнуть.
Княгиня позвонила в серебряный колокольчик – вошла служанка, и в её сопровождении Ганна Катажина покинула комнату.
Едва за княгиней закрылась дверь, несвижский ординат встал из-за стола, кастелян последовал его примеру.
– Передайте моей матери, – не глядя на кастеляна, тихим голосом произнёс Кароль Станислав, – что я не смогу прибыть в Мир послезавтра.
– Тем не менее, княгиня считает ваше присутствие обязательным.
– Что значит эта настойчивость?
– Не могу знать. Но полагаю, вы лучше меня знаете причину.
Кароль Станислав метнул на собеседника быстрый взгляд.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я полагаю, что Агнешка могла бы объяснить, где она находилась в тот злополучный вечер. Но тем самым она поставит в неловкое положение одну особу. Полагаю, Агнешка любит этого человека, причём любит столь беззаветно, или, если будет угодно, столь безумно, что даже смерть на эшафоте ей менее страшна, нежели её предательство любимого человека. Предательство, конечно, мнимого – скорее она сама становится жертвой его малодушия.
Несвижский ординат не выдержал.
– Ни слова больше! – он повернулся к слугам – те переглянулись, а затем вышли из зала, притворив за собой двери. – Скажите прямо, что вы хотите?
– Я хочу знать, где в ночь убийства Натальи находилась Агнешка.
– А что говорит она сама?
– Она ничего не говорит.
Ординат Несвижа и Олыки закашлял, словно прочищая горло.
– В тот вечер я после ужина провёл в библиотеке, потом ко мне присоединился Якуб. Потом пришла Барбара. Затем раздался крик, и знаю то, что знают всё.
– Иными словами, у вас в тот вечер не было свидания с Агнешкой?
– Вы должны понимать, что всё сказанное…
– Об этом никто не узнает.
– Я назначил Агнешке встречу, но не пришёл в условленное место. Меня задержала Барбара.
– Где и когда было назначено свидание?
– В полночь у колодца.
– У колодца… – словно забыв о существовании собеседника, Славута сделал несколько бесцельных шагов, затем повернулся к князю. – И вы всё это время молчали?
– А что я должен был сказать?
Вместо ответа Славута пристально посмотрел на князя так, словно видел его впервые.
Только сейчас кастелян отметил Кароля Станислава сходство с его отцом, покойным Михаилом Казимиром, стольником и крайчим Литовским, кастеляном и воеводой Виленский, гетманом польным Литовским, подканцлером Великого Княжества Литовского, VI-м ординатом Несвижским. Мастер интриг, покойный князь постоянно перебегал из одного политического лагеря в другой, менял убеждения и друзей, судился с ближайшими родственниками, а однажды, проиграв очередную тяжбу, решился на прямой подлог – подделал завещание своего кузена Богуслава Радзивилла, дабы наложить руки на наследство покойного, которое по закону должно было отойти дочери Богуслава, княжне Людовике Каролине. И даже когда этот постыдный подлог раскрылся, Михаил Казимир продолжал отстаивать свои права на владения родной племянницы.
Но не в этом ли умении приспосабливаться, маневрировать, улавливать ветер фортуны, вовремя проявлять преданность и вовремя предавать – не в этом ли умении заключается секрет долголетия рода Радзивиллов? Сколько древних русско-литовских княжеских родов – княжеских не по милости австрийского кесаря, а по праву рождения – канули в лету, не оставив после себя наследников? Где потомки Рюрика – князья Острожские и Друцкие? Где потомки Гедимина – князья Бельские, Заславские, Олельковичи, Трубецкие, Вишневецкие? Где потомки Мамая – князья Глинские? Где представители ветвей некогда могучего древа Довспрунга – князья Гольшанские, Ямонтовичи, Свирские? Их нет – кто полёг в сече, кто сложил голову на плахе, кто бежал за рубеж, кто пребывает в безвестности.
И лишь род Гжегожа Остыка, несмотря на все бури, потрясающие Речь Посполиту, из века в век обретал всё больше могущества. И этот невзрачный юноша, с бегающими глазками, одутловатыми щёками, без малейших угрызений совести предавший любящую его девушку ради собственного спокойствия, без сомнения, внесёт посильный вклад в процветание рода Радзивиллов.
– Что вы намерены сейчас делать? – нарушил молчание несвижский князь.
– Уговорить Агнешку объявить, что она ждёт ребёнка. Если это удастся, казнь будет отложена.
– Это… правда? – голос Кароля Станислава слегка дрогнул.
Изменение интонации собеседника не ускользнуло от кастеляна – Славута неожиданно испытал огромное желание ответить утвердительно. С большим трудом преодолев искушение, кастелян выдавил из себя:
– Нет. Но эта ложь позволит оттянуть время. Я ещё надеюсь доказать, что Агнешка никого не убивала.
– А если ничего
