перейдет в амулет, нужен лишь для того, чтобы канал связи между мной и накопительной частью амулета не был разрушен.
И когда утром меня разбудил стук в дверь, я с удовольствием констатировала свою правоту: канал был цел, а моя сила восстановилась в полном объеме.
— Завтрак, — весело крикнул с той стороны двери нон Рифас. — Питательный и ароматный!
— Две минуты, — крикнула я ему в ответ.
Впрыгнув в простое домашнее платье, я заклятьем убрала все следы сна.
— Заходи!
— Нонна Шавье разбирается с мыльней, так что после завтрака вы сможете занырнуть в горячий бассейн. — Риф споро расставлял на столе чашки, мисочки и тарелочки. — А вот и нонна!
— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросила я.
— Как будто заново родился. — Нон Рифас вздохнул. — Спасибо вам, леди Фредерика. Я же тогда повредил энергоканалы. Думал, с ума сойду от этой боли. А вы… Я бы не осмелился беспокоить хранителей знаний.
— Как же найти помощь, если не спросить о ней? — укорила я его. — Всего лишь спросить, не требовать.
Нон только вздохнул и потрепал прыгающего по его плечам зверька.
— Ему пора дать имя. Кто будет ответственным хозяином?
— Я не могу, — тихо проговорила я.
Прыгунок запал мне в душу. Но…
Я не могла позволить себе думать о будущем. И пусть у Харелта Фойртелерна добрые глаза и красивая улыбка, пусть он похож на того идеального мужчину, что я когда-то выдумала, пусть. На моей руке все еще нет рисунка. Нет ни инея, ни снега.
«Мне ни разу не везло в этой жизни. Так могу ли я рассчитывать, что мой дракон — именно тот, кто мне… кого я…» Но даже мысленно я не осмеливалась признаться в своих зарождающихся чувствах. В том, что рядом с Харелтом мне были не страшны ни Эрвитар, ни весь этот холодный, неприветливый край.
— Девочка моя? Что с тобой? Ты так стиснула кулаки, осторожней. — Нонна Шавье была рядом, приобняв меня, прошептала: — Все хорошо?
— Да, да. Нон Рифас, за прыгунка придется отвечать вам.
— Я понимаю, чего вы опасаетесь, — вздохнул нон, — только ведь как: куда вы — туда и мы. А значит…
— Жена — собственность мужа своего, — криво улыбнулась я. — А вас и прыгунка защитит храм.
— Это верно, — Рифас поежился, — давайте верить в лучшее?
— Мне никогда не достается лучшее, — усмехнулась я и тут же подняла руки, — но давайте верить. Я не против.
Нонна Шавье укоризненно покачала головой и мягко проговорила:
— Давайте оставим этот бесполезный спор и обратим свое внимание на кашу. Когда она остынет, есть ее станет невозможно. А если мы вернем ее на кухню в первозданном виде… Я бы не стала обижать храмового повара.
Слова нонны были столь убедительны, что я, кивнув, взяла ложку и подцепила первую порцию серо-зеленой клейкой массы.
— Утешает, что после завтрака мы все разойдемся по купальням, — вздохнул Рифас, набрал целую ложку каши, закинул ее в рот и проглотил, не жуя, — а вы не забудьте про радужную глину.
— Откуда здесь радужная глина? — удивилась я, переставая принюхиваться к странной каше.
— Здесь ее родина, — заговорщицки проговорила нонна Шавье. — Работай ложкой, девочка моя. Видит Матерь Пресветлая, раньше начнешь, раньше закончишь.
Кивнув, я сунула ложку в рот. И уже через секунду недоуменно промычала:
— Ой, что это?
— Это полезные добавки, — тяжело вздохнула нонна, — недоваренные зерна. Кто-то когда-то придумал, что это полезно, и вот уже которое столетие мы давимся этим каждое утро.
Расправившись с невкусной кашей, мы воздали должное теплым мягким пышкам и ягодному отвару.
— А если не съесть кашу, — вздохнула нонна, — то на следующий день наутро будут каменные сухари. Храмовой повар искренне верит в полезность этой гадости.
— Второй завтрак будет после купален, — проговорил Рифас и пододвинул нам с нонной блюдо с двумя последними пышками. — Я пойду на открытый горячий источник.
Наставники оставили меня собираться, и я, вытряхнув все свои пожитки на постель, только тяжело вздохнула: серое грубое полотенце, деревянная расческа, у которой не хватает нескольких зубьев, и баночка с шампунем, которого осталось на донышке.
«Плевать. Нонна ничему не удивится, а больше там, я надеюсь, никого не будет. В любом случае это не повод оставаться в комнате», — решила я. И, взяв чистое платье и белье, собрала все в один сверток и вышла в коридор.
Там меня уже поджидала нонна Шавье.
— Нет-нет, возьми только белье и платье, — она покачала головой, — халат и полотенце, расческа и притирания — это все есть в мыльне. Точнее, там есть деревянные брусочки, из которых мы трансформируем себе расчески. А вот халаты и полотенца настоящие, их тщательно кипятят, так что не стоит думать о том, что кто-то пользовался ими до этого.
Кивнув, я вернулась в комнату, выложила лишнее на стол, и мы с нонной направились в мыльню.
— Как красиво, — тихо прошептала я, когда мы вошли в маленькую, очень маленькую дверь.
Мыльня был отделана светлым мрамором с растительным узором. Подробности терялись в густом пару, напоенном медово-цветочным ароматом.
— Ты можешь не стесняться ни меня, ни иных нонн, если они здесь будут, — шепнула моя наставница, — пар зачарован так, что никто не увидит никаких подробностей.
И действительно, вокруг обнаженных частей тела, даже вокруг рук, пар как будто уплотнялся. Это меня порадовало, мне никогда в жизни не доводилось бывать в общественных банях.
— Вначале сюда, здесь ты тщательно вымоешь тело и волосы, девочка моя. А потом будем отогреваться в горячем бассейне. Вода в него поступает из подземного источника, она богата природной силой.
Каюсь, под теплыми струями душа я практически забыла про горячий бассейн — очень уж хороши оказались храмовые притирания.
Закрутив волосы полотенцем, я осторожно вышла из душевой и позвала наставницу:
— Нонна Шавье?
— Иду, — голос ее почему-то раздавался из раздевалки. — Служительница передала тебе подарок от лорда Фойртелерна.
— Сюда передала?!
— У бэйфэй свои понятия о своевременности и пристойности, — тихо рассмеялась нонна Шавье. — Идем, рассмотришь в бассейне.
Нахмурившись, я все же последовала за своей наставницей. Хотя и не понимала, как можно что-либо рассмотреть в воде. Или не залезать
