гулять по бульварам. И еще была одна
подружка, очень религиозная. Эта Таня каждый день
бегала в церковь. Няня туда не ходила, потому что моя
мама, коммунистка и атеистка, любила порядок, было
в ней что-то немецкое. И когда она няню принимала, сказала: «Если вы верующая, пожалуйста, ходите в церковь. Но при детях ни одного слова о Боге и подобном».
Няня это приняла.
Кроме того, когда в деревне умер ее сын, местный поп
сказал, что это Божья воля. Бог дал – Бог взял. Она его
вон выставила. И решила: «Все, больше в церковь ходить
не буду».
Л.П.: Можно сказать, у нее было языческое миро-воззрение?
143
тайны семьи сталина
исповедь последнего из джугашвили
С.А.: Она чувствовала природу, цветы. Говорила, что
каждую осень умирает как муха, сил остается только
на то, чтобы шевелить лапками. А весной всегда считала, насколько прибавился каждый день. Она чтила
не христианскую Пасху, а языческое обновление природы. Я это от нее переняла. Она меня учила, как называется каждая травка, каждый гриб.
Бабуся у нас появилась, когда мне было всего четыре
недели. И с этого времени она всегда была со мной. Она
заменяла мне весь мир, я чувствовала ее необыкновен-ную любовь. При этом она была очень добрая и помогала дочкам своего бывшего мужа, высылала им в деревню
деньги. Они прислали ей свои фотографии, она смея-лась: «Каких косороток напек!»
День, когда моя мама изволила застрелиться, стал
для нянечки кошмаром. Она не могла понять: ведь
Бабушка Ольга
все же было – еда, деньги. Все. Как можно было застре-Аллилуева.
литься и бросить двоих детей? В ее сознании это не укла-Она называла
дывалось. Тут она уже окончательно ко мне привязалась, Светлану
к бедной сиротке. Мне ведь было шесть с половиной, Червончик.
когда мамы не стало. И она посчитала, что должна посвятить мне всю свою жизнь.
После у меня были какие-то гувернантки: учили немецкому, английскому, французскому. Школа. Университет. Но Бабуся оставалось главным источником силы.
И отец ее очень уважал. Она понимала, кто хозяин
в доме, больше к нему пристраивалась. Тем более они
ровесники, а маме было всего 25, когда нянечка появилась в доме. Думаю, после смерти матери она меня спас-ла. Иначе я бы загнулась, как это случилось с братом, который сделался алкоголиком. И умер в сорок лет.
Я переняла у Бабуси ее чувство юмора – ведь
ни мой отец, ни мать им не отличались. как говорил незабвенный
люся каплер: «ну, этот вот юмором не страдает. а она не страдает
красотой!»
(Алексей Каплер – кинодраматург, у которого в начале 1940-х был роман со Светланой. Она была вдвое младше его, еще школьницей. – Л.П.). Мои родители ужасно
серьезные. Бабушка Ольга тоже была этакая немка и внуков любила, только когда они уже вырастали и с ними
можно было поговорить.
144
тайны семьи сталина
исповедь последнего из джугашвили
О родных и самозванцах
С.А.: Бабушка Ольга меня очень любила. Считала, что я, рыжая, на нее похожа. Называла меня «червон-чик». А отец говорил, что я похожа на его мать, бабушку Екатерину: «Ты до смешного похожа: и лицо, и глаза, и веснушки».
При этом ни на одного из родителей я как-то не по-ходила. Вот моя дочь Оля похожа на свою бабушку, мою
маму. У нее тоже черные глаза: меня это пугает. Когда
Оля выросла, я стала показывать ей портреты, и она сказала: «Мама, я чувствую какую-то близость с этой женщиной». I feel close to her. Господи, спаси и избавь.
Маминым любимчиком был Василий, меня она всегда отодвигала к няньке. Когда мама застрелилась, ему
было одиннадцать. Это нехороший возраст, очень не-устойчивый. Он тяжело принял ее смерть, никак не мог
с ней смириться. И каждую из своих четырех жен называл «мать». Они, конечно, не походили на нее внешне –
кроме Кати Тимошенко. Но он всю жизнь искал мать.
Л.П.: Обычно говорят: все хотят девочку, а любят
мальчиков.
С.А.: Мама Ваську обожала, и он ее. Когда она была
жива, у него было совсем другое воспитание, нежели
после ее смерти. И немецкому учили, и музыке. Он мог
стать чудным киношным режиссером: очень увлекался
кино.
А у отца было одно требование – учеба. Я хорошо
училась, много читала. А брат терпеть не мог учителей, не любил книги. Какой выход? Конечно, в армию – там
из него сделают человека. Но армия сделала из него
не человека, а алкоголика. Потому что он был в air force, а летчики сильно пили. Они управляли реактивными
самолетами. Если потом не выпьешь, вообще помрешь.
Л.П.: Конечно, таким образом снимали серьезный
стресс.
С.А.: Нужно было… как это называется? Развинтиться, что ли.
Л.П.: Release the steam.
С.А: Release the steam, да. Но они были здоровые ребята, главным образом из деревни. А он был такой… не-врастеник. Очень талантливый. Мама вообще хотела, чтобы мы ушли в искусство. Но это все погибло под ал-коголем: к тридцати годам это был уже другой Василий.
Он не мог говорить, лицо изменилось. Его боялись дети.
145
тайны семьи сталина
исповедь последнего из джугашвили
Саша и Надя
