выходящего, а вот про подкуп участников нелепыми обещаниями я такого сказать не могу. Вряд ли богине нравилось наблюдать за тем, как кто-то достигает своих целей не умом и силой, а авторитетом. Подкуп участников, чтобы они предали своего лидера, тем самым приговорив его к смерти — куда более аморально в рамках испытания, чем все мои методы вместе взятые, вы так не считаете?» — задал Кён риторический вопрос.
Кристофер, заметив, как на нём сосредотачивается множество взглядов, испытал сильное унижение. Он всего лишь использовал все доступные ему методы, разве это настолько плохо? И всё же на аргументы ублюдка принц мог лишь стиснуть зубы.
«Ты говоришь правильные слова, да только к тебе они почти не имеют отношения! Каким боком здесь заключение в рабство двадцати человек⁈» — громко спросил дедушка одного из участников, который находился в подчинении посланника богини больше месяца. Он спросил это не потому, что желал услышать оправдания, а для того, чтобы выставить мерзавца ублюдком и мерзавцем. Увы, он не знал, с кем связался.
Кён не растерялся и мгновенно парировал: «Законы выживания на острове просты: сильный забирает ресурсы у слабого, а если тот не пожелает их отдавать, то будет побит, покалечен, а то и убит. Когда сильный грабит ядра у слабого, он, можно сказать, отнимает у него время, потраченное на добычу этих ядер. Я сделал то же самое, просто немного в другой форме. К тому же все члены моей команды жили в относительно хороших условиях и достигли высоких результатов в плане силы. Не вижу здесь ничего ужасного.»
Парнишка, который приобрёл достаточную силу, чтобы убить Рокки, подсознательно кивнул. Серж отреагировал схожим образом, ведь без новоприобретённых сил он не провёл бы последний день со Сюзанной, которой покровительствовал Генрих.
Больше половины остальных участников тоже не возражали, всё же в новой команде они чувствовали себя в безопасности, а также не испытывали дефицита в воде, еде и отдыхе, да к тому же иногда выгуливали лучшую красавицу в империи!
Мужчина был возмущён и хотел как-то возразить, но его опередили…
Вдруг послышался громкий и злой смех: «А что ты скажешь про торговлю секс-рабами, мелкий паршивец⁈ Это, по-твоему, тоже „в духе испытания“⁈» — полный ярости голос принадлежал старейшине Вальдеров, он же отец СяоСяо, которого продали в рабство.
Услышав про секс-рабство, СяоСяо чуть не потерял сознание. Он буквально молился, чтобы никто не узнал о том, что с ним делал Рокки, но оказывается, это известно совершенно всем… Отныне его имя и репутация — пустой звук.
«Господин, вы путаете горячее с зелёным. То, как я мщу предателям, продавшим мою жизнь — это моё дело, не имеющего ничего общего с „духом испытания“. Я понимаю, что речь идёт о вашем сыне, и мои слова для вас ничего не значат, но также я уверен, что если бы я дал ему выбор между смертью и рабством, он выбрал бы последнее.»
«АХ ТЫ МЕЛКИЙ!» — прорычал старейшина, но вдруг запнулся и замолк, видимо, услышав чей-то голос в голове. Как бы сильно он не ненавидел посланника богини, против воли императора забрать себе этого алхимика он ничего не сможет противопоставить.
«Ты хотя бы представлял, какое влияние оказывал на остальных участников своими действиями⁈» — процедил сквозь стиснутые зубы император Ватикана. Его голос звучал столь же внушительно, как дрожащая гора. Он ненавидел посланника богини за то, что тот запустил цепочку событий, приведших его дочь в сексуальное рабство и к проституции.
Сюзанна захотела умереть. До сих пор принцессу тешила мысль, что никто не узнает о том, что происходило на острове, — уж она-то всем заткнёт рот, — но худшие ожидания подтвердились, раз отец поднял этот вопрос. Все знают, что она была секс-рабыней, а затем проституткой… Её жизнь кончена. Теперь она символ позора на репутации Крац.
Кён ответил совершенно спокойно, чем удивил почти всех, ведь любой бы на его месте побледнел и задрожал от страха перед одним из самых авторитетных людей на планете: «Ваше Величество, я никого ни к чему не склонял и не заставлял. Если половозрелый человек увидит, как кого-то насилуют, из-за чего сам станет насильником, то разве это не будет означать, что он уже был морально испорчен? Я не отрицаю, что мог послужить спусковым крючком, но винить меня за все грехи участников — это перебор.»
«Ничего себе у него язык без костей!»… «Да этот парень сумасброд, я всегда это знал!» — зрители изумлялись тому, как играючи посланник богини парирует все нападки.
Слова парня звучали обезоруживающе, ведь он прав. Если бы не мерзкое воспитание «бравых красавцев», а также Генриха, то всего этого не было бы. Пусть родители этих ублюдков сгорят со стыда! И всё-таки император не мог так просто принять ответ и замолкнуть, тем самым показав всем, что ему больше нечего сказать… Но не успел он придумать, что сказать, как раздался разъярённый рёв ещё одного мужчины.
«Ублюдок! О каком воспитании ты тут щебечешь после того, что сделал с нашей госпожой⁈» — крикнул брат Гарольда, он же нынешний заместитель патриарха — Вельгельм.
До сих пор Кён сдерживался в высказываниях, стараясь никого не оскорбить, но сейчас, слыша такое лицемерие в свой адрес, он сказал прямо: «Вы ставите моё воспитание под сомнение, но что насчёт воспитания вашей госпожи? Интересно, а если бы Валькирия довела дело до конца, вы все смотрели бы на неё также, как на меня сейчас?»
«Что за тон ты себе позволяешь с патриархом Торресов, сопляк⁈»… «Чёртов ублюдок, закрой пасть!»… «Ты ищешь смерти⁈» — тысячи Торресов пришли в ярость. Они жаждали разорвать бесстрашного наглеца. Им было плевать, насколько его слова разумны. Он давно стал заклятым врагом для них, а с врагами разговор короткий.
{Почему ты всё это говоришь…} — Падма положила ладони на щёки. Ей было больно оттого, что градус вражды между Торресами и Кёном растёт, хотя куда уж выше. Увы, ей недоставало смелости, чтобы заговорить с сыном на весь мир. Да и о чём с ним в таких условиях говорить? Её не поймут члены семьи, если она попытается оправдать его…
Гарольд тем временем будто не замечал всех этих разговоров, лишь опустошённо смотрел на внучку, держа ладонь на невидимом барьере. Ему хотелось преодолеть эту невидимую неуязвимую стену как минимум по двум причинам.
Кён в свою очередь знал, что не имело значения, что он скажет Торресам. Вражда между ними неизбежна, а опасность они несут незначительную, учитывая,
