Дамианосу показалось, что воины из других отрядов завидуют товарищам, которым повезло оказаться у Хаскульда. Почти каждый день по Волхову с севера приплывали корабли и лодки, привозили новых вэрингов, желавших поступить в войско Рорика: иногда десяток человек, а иногда и три-четыре дюжины. Прежде чем поставить шатры, вновьприбывшие ходили, присматривались, выбирали место. И многие предпочитали не укрытую за валами крепость Рорика, а беспечное становище Дюра. За две недели дружина хёвдинга увеличилась на полсотни человек.
Если рать вэрингов будет и дальше расти с такой скоростью, то через год-другой шатрами покроется всё поле, с тревогой думал аминтес. И чем больше у заморских вэрингов будут говорить о том, как славно живут люди Рорика, тем скорее эта опухоль достигнет угрожающих размеров.
У Хаскульда порядок был такой: один день воины занимались поодиночке, другой – целыми отрядами.
Кроме рубки топорами и секирами, стрельбы из лука русы очень много времени тратили на метание своих коротких копий – кидали их далеко и метко. Обычное упражнение было такое: два бойца вставали напротив, шагах в пятнадцати, и швыряли друг в друга дрот с острым стальным наконечником. Метательное копье летело, рассекая воздух со свистом, прямо в грудь викингу; он перехватывал его, поворачивал и бросал обратно. И опять, и опять, и опять.
Особое внимание у Дюра уделяли искусству прыжков. Воины вставали в ряд, выставив щиты и копья; нужно было разбежаться, оттолкнуться ногой, перепрыгнуть через шеренгу, крутанувшись в воздухе, приземлиться на ноги и нанести удар сзади, по незащищенным спинам. Дамианос взял это упражнение на заметку. Отличный способ тренировки. Надо будет показать в Академии.
Было чему поучиться у русов и в групповом бою. При обороне дружинники Хаскульда ставили «стену» – сплошной барьер из щитов, непроницаемый для стрел. Потом, переходя в атаку, перестраивались «кабаньей головой»: впереди самые могучие бойцы, перед чьим напором не устоял бы даже строй гвардейских гоплитов, а затем, расширяя прорыв, клином шли остальные.
Но странная мысль о том, что слабое звено русов – предводитель самого сильного их отряда, пришла Дамианосу не на воинском ристалище, а во время пира.
Хаскульд сидел нарядный, нисколько не уставший после целого дня упражнений, и хохотал, глядя на кривляния шута-карлика. К хёвдингу прижимались две крепкие щекастые девки. Богатырь обнимал сразу обеих и разговаривал с ними по-славянски – значит, его подруги были из местных. Они смотрели на красавца с обожанием и только ссорились, какая положит ему в рот кусок повкуснее или даст отпить пива.
Но аминтеса заинтересовали не женщины.
Гелия рассказывала, что вэринги очень обидчивы и совершенно не выносят насмешек. Однако шут, стоя прямо перед хёвдингом, передразнивал, как тот милуется с женщинами – и воины хохотали, а громче всех сам Хаскульд.
Нечасто встретишь военачальника, который позволяет над собой потешаться. Для вэринга же подобное добродушие было чем-то из ряда вон выходящим.
Так возникла идея, к осуществлению которой аминтес приступил на следующий же день.
После занятий с оружием «желтые русы» (так Дамианос называл про себя воинов Хаскульда из-за цвета поясов и лент) любили развлечься борьбой. Хёвдинг всегда азартно наблюдал за состязаниями, а иногда, раззадорившись, выходил в круг и сам. Против богатыря не мог устоять никто – ловкий и сильный, Дюр неизменно одерживал верх.
Сама борьба, по мнению аминтеса, была тупа и примитивна. Побеждал тот, кто крепче ухватит противника и мощней швырнет его на землю. Правил никаких не существовало.
В этот день всё началось, как обычно. Довольно скоро обнаружился самый сильный борец, из недавно прибывших викингов – красномордый здоровяк, у которого руки были такой толщины, как у остальных воинов ноги, а грудь напоминала бочку. Он без большого труда опрокинул пять или шесть человек, после чего, не усидев на месте, против силача вышел сам Дюр. Детина был выше и шире, но не мог сдвинуть Хаскульда ни на пядь – казалось, хёвдинг выкован из стали. Когда физиономия великана из красной сделалась темно-багровой, а на губах от напряжения выступила пена, Дюр, крепко держа противника за плечи, сделал два быстрых шага назад, и потянул его на себя. Силач грохнулся о землю. Хаскульд прижал его спину коленом, и схватка закончилась. Прием показался Дамианосу немудрящим, но зрители восхищенно загудели. Разгоряченный победой, Дюр стал вызывать на площадку нового борца – хотел сразиться еще, но никто не решался.
Тогда Дамианос протиснулся между рослыми викингами и обратился к хёвдингу:
– Я византиец из Миклагарда, гость великого Рорика. Со мной раб, которого я обучил искусству борьбы. Если благородному господину не зазорно померяться силой с невольником…
Он показал на Магога, который на пол-головы возвышался над толпой. Еще в самый первый день Дамианос надел ему на шею железное кольцо, чтобы на огромного автоматона не пялились – свободные вэринги не удостаивали рабов внимания.
Глаза Хаскульда вспыхнули. Трипокефалова стать ему понравилась.
– Пусть ему дадут рукавицы, – ответил хёвдинг по-славянски.
– Конечно, господин. Еще не хватало, чтобы раб касался тебя своими лапами.
Приказ Магогу пришлось повторить четырежды:
– Два раза бросишь его наземь. Два раза. Потом дашь ему себя повалить.
Задание было на пределе сложности, доступной автоматону, но в конце концов Магог сонно кивнул.
Эту ходячую машину не смог бы победить ни один живой человек, даже самый сильный.
Борьбы не получилось. Трипокефал просто пошел на Хаскульда, взял его за бока, поднял над головой и швырнул. Дюр полетел кубарем, ловко перевернулся, вскочил на ноги и с разбега кинулся на автоматона. Тот даже не покачнулся. Снова проделал тот же трюк: взял хёвдинга за талию; оторвал от земли; поднял; швырнул.
Хаскульд опять поднялся, но лицо у него было напряженное, и бросаться очертя голову он уже не стал.
Зрители заволновались. Они никогда не видели, чтобы их предводителя кто-то сбивал с ног.
Магог медленно обернулся, ища глазами хозяина. «Всё, всё, – зашевелил губами Дамианос. – Больше не бросай его. Упади сам». Редкие бровки с усилием сдвинулись на низком лбу. Вспомнит или нет?
Дюр, видно, решил воспользоваться тем, что грозный противник отвернулся. С криком ринулся вперед и схватил автоматона за шею. С тем же успехом он мог бы обняться с дубом. Магог даже не повернул головы, он все так же смотрел на аминтеса. Но вот бровки разгладились. Трипокефал вспомнил.
Могучие ножищи подломились, и гигант грохнулся на спину, увлекая за собой Хаскульда.
– Ууууу! Дююююр! – заорали зрители.
Немного помятый триумфатор поднялся, торжествующе воздел руки. Стал показывать, как ловко сдавил врагу горло и тем самым лишил его силы.
Дождавшись, когда вопли поутихнут, Дамианос снова вышел вперед.
– Ты искусный борец, господин. Ты победил моего ученика. Не хочешь ли теперь побороться со мной?
Засмеявшись, Дюр посмотрел на него сверху вниз и громко перевел сказанное викингам. Все оглушительно захохотали. Должно быть, маленький, щуплый аминтес комично смотрелся рядом с атлетичным, статным хёвдингом.
Но поглядев в серьезные, спокойные глаза византийца, Хаскульд понял, что это не шутка.
– Ты маленький, но смелый, – добродушно молвил хёвдинг. – Хорошо. Давай позабавимся. Я постараюсь ничего тебе не сломать.
Дальше всё было предсказуемо и неинтересно.
Дамианос раз за разом бросал оппонента наземь, используя его же силу. Чем яростней был натиск, тем неотвратимей и стремительней падение.
После первого броска толпа охнула. После второго взвыла. Потом просто молчала.
Хаскульд был упрям. Он долго не мог поверить, что противник ему не по зубам. Но девятое по счету падение получилось таким сокрушительным, что Дюр еле поднялся и заколебался, стоит ли продолжать.
Вдруг его бледное, перепачканное землей лицо осветилось.
