облитые бензином, задымились в сильном удушье. Тело забомбило, скручивая агонией.
Уши заложило, как будто контузило. Шатание, запредельная бомбежка всех эмоций.
Не в силах находиться рядом с источником этого светопреставления, сорвался прочь из палаты.
Мне и коридора оказалось мало, чтобы прийти в себя, и холла. Только во дворе удалось с хрипом вобрать глоток воздуха и почти сразу же выблевать его.
***
Дарина
— Послушай, Котов. Это мой ребенок, точка. Мне решать. Его никто не хочет кроме меня. Олег детей не хотел, а я… Я хотела.
Выражение лица Котова изменилось почти сразу же после первой части предложения.
— Очень хотела… И этого малыша я тоже очень хочу, неважно, что думает его отец. Наверное, это просто моя судьба — снова наткнуться на мужчину, который не хочет детей. Тебе не о чем переживать, я сама.
После этих слов Котова сдуло с кровати. Он мазнул по мне невидящим взглядом, поспешно выскочил из палаты.
Перезвонил Савченко.
— Я подъезжаю, моя хорошая. Подняться не смогу, но буду ждать внизу.
— Ох, не стоило, Валентинович.
— Твою мать, ради такого точно стоило! — выругался старик. — Только номер палаты скажи, поднимутся за тобой.
Прошелестел ответ. Дурнота не спешила отпускать меня из своих душных объятий. Я с трудом подошла к окну, наблюдая из него за двором, в ожидании, пока приедет Савченко.
Случайно увидела Котова. Сидел на краю клумбы, курил, вид опустошенный.
— Ну что, детка? Познакомились с папой? На этом все.
***
Мужчина, присланный Савченко, поднялся по ступенькам крыльца одновременно с Котовым. В больнице Котов опередил, ворвался в палату первым, повесил на свое плечо мою сумочку.
— Поехали, — протянул ладонь.
— Куда?
— А я ебу, что ли? Куда ты поскакать решила, туда и поедем, — ответил резко. — Одну не оставлю. Погнали! — скользнув по мне взглядом, отвел его в сторону.
— Слушай, не надо мне твоих жертв, ясно? Сама справлюсь. Я же тебе не навязываюсь! За алименты свои трясешься, так знай, это была шутка такая. Могу отказ написать в присутствии Валентиныча, комар носа не подточит.
— А я тут при чем? Ты сказала, Олег не хочет! Ты же хочешь, значит, будешь рожать. Все, погнали.
— Ты дурак или прикидываешься?
— А?
— Б!
Это же надо, с таким угрюмым покер-фейсом разыграть, будто не понял, о чем я говорила! Даже сквозь слабость накрыло возмущением. Впрочем, пошли они все, мужики!
— Так, стоп! — Котов обхватил меня за плечи мягко, но решительно. — Ты… Прикалываешься? Это шутка? Это… — осекся.
— Еще и глухим прикидываешься. С меня довольно. Все, отпусти, за мной приехали.
— Нет! Нет же? Или да?!
Эмоции на лице Котова менялись как в калейдоскопе — вся палитра оттенков шока, недоверия и изумления.
Потом он уставился долгим, пронзительным взглядом на мой живот, будто сверля его, и медленно-медленно поднял, заглянул в глаза.
— Это все меняет, — обрубил.
— Что?
— Все! — рубанул рукой воздух, обнял меня. — И как назовем нашего котенка?
Глава 43
Котов
— Нашего?!
— Ага, не спорь, — кивнул я.
Кажется, Дарина возразить хотела что-то.
Чтобы губы строптивой фурии не успели мне напомнить о таблетке и прочем выступлении в отеле, накрыл ее рот своим. Мягкий, теплый, почти безвольный сейчас. Моя красавица на грани, надо вывозить самому, иначе никак.
— Дай позаботиться о тебе, — обнял, поглаживая по спине. — Со мной тебе не надо казаться сильнее всех, я не обижу.
— Обижал.
— Нашел, с кем воевать, с чертом в юбке и на самых острых шпильках. Кстати, я балдею от того, как ты их носишь. В тебе все ультрасексуально, тонко, изяшно… Ох, бля, как кроет!
— Ну и что мне с тобой делать? — выдохнула Дарина.
— Делать ничего не придется. Я сам.
— Семь пятниц на неделе. За мной Савченко приехал, старик из дома на коляске выбрался, а ты тут…
Упрямая же.
— Останься, Савченко организуем посещение. Отнесут хоть на руках. Дарь, это не шуточки. Ты почти просвечиваешься! Ложись на кровать, я все улажу.
— Если ты меня обманешь, Кот, твою шкуру никакое обаяние не спасет!
— Я обаятельный, да? — заулыбался. — Неужели комплименты пошли? Всего-то нужно было кису хорошенько спермой залить!
— Иди, пошлый. В палату стучат. За мной.
Помог лечь Дарине, она положила телефон на тумбу, достав его из сумочки.
— И вот это пока подождет! — показал пальцем на телефон. — Разговоры, работа, разборки. Все подождет.
***
Пришлось побегать, подсуетиться. Савченко этот еще непростой, с недоверием, внутренним стержнем и собственной позицией. Но к Дарине — по-особенному относится, заметно сразу, там, где в мою сторону разил арктический холод, в ее сторону — теплые лучики были направлены. С теплотой говорил, переживал по-настоящему. За этим даже приятно было наблюдать и чувствовать.
Дожился…
Вот теперь я понял, что влип окончательно. Даже не из-за того, что Даря беременна моим ребенком, а из-за вот этого чувства груди, которое заставило меня вернуться и дать Дарине необходимое, когда я решил, что ребенок от другого мужчины, и из-за того, что сейчас было комфортно и хорошо ей, и мне — автоматом тоже на душе теплело.
***
— Савченко — это мой первый настоящий учитель, сколько раз он носом в ошибки тыкал, не щадя и не делая скидку на то, что девчонка, — слабо улыбнулась Дарина.
Я присел рядом с кроватью, взял ее руку в свои, перебирая тонкие пальцы. У Дарины взяли анализы, лечение будет проводиться с учетом беременности, все должно пойти лучшим образом. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы так и было!
— А еще? Последний вопрос, потом отдохнешь.
— Еще?
— Да, еще… Не просто наставник.
— Так заметно?
— У вас теплые отношения, почти как у отца с дочерью.
— Я встречалась с его сыном. Мы были уверены, что его родители не в курсе, — улыбнулась. — Так долго были уверены, пока Савченко как-то сам не спросил: “Когда свадьба, молодежь?” Между делом. буднично так. Тогда мы поняли, что конспираторы из нас никудышные. Его сын погиб, мы переживали это вместе, искали поддержку.
Я закивал, хорошо, если так. Внутри немного ревновал. Так глупо, ревновать к чьему-то прошлому, к тому, что было задолго до тебя, будто имеешь право отбирать у прошлого право на существование.
Наверное,
