чем на латыни, которая так долго ассоциировалась с классической урбанистичностью и сдержанностью. В юности он ограничивал итальянский язык поэзией любви; но теперь, когда его темой стала высочайшая философия человеческого искупления через любовь, он удивлялся, что осмеливается говорить на "вульгарном" языке. В какое-то неопределенное время он начал - и так и оставил незаконченным - латинское сочинение De vulgari eloquentia ("О вернакулярном красноречии"), стремясь привлечь ученых к более широкому литературному использованию вернакуляра; он восхвалял компактное величие латыни, но выражал надежду, что благодаря поэзии Фридриха Регно и stil nuovo ломбардских и тосканских trovatori итальянский язык сможет подняться над своими диалектами "и стать (по выражению Convivio) "полным: сладчайшей и изысканной красоты."30 Даже гордость Данте вряд ли могла мечтать о том, что его эпопея не только сделает итальянский язык пригодным для любого литературного предприятия, но и поднимет его до такого великолепия, какого еще не знала мировая литература.
Никогда еще поэма не была так тщательно спланирована. Слабость к триадам - как отражение Троицы - определила ее форму: должно было быть три "кантики", каждая из тридцати трех канто, чтобы соответствовать годам земной жизни Христа; дополнительное канто в первой кантике сделало бы аккуратную круглую сотню; каждое канто должно было быть написано группами по три строки, и вторая строка каждой группы должна была рифмоваться с первой и третьей в следующей. Ничто не могло быть более искусственным, но все искусство - это искусственность, хотя и в лучшем виде; а terza rima или тройная рифма связывает каждую строфу с последующей и сплетает их в непрерывную песнь (canto), которая в оригинале течет, спотыкаясь на языке, а в переводе хромает и останавливается на заимствованных ногах. Данте заранее осуждал все переводы Данте: "Ничто, имеющее гармонию музыкальной связи, не может быть перенесено с родного языка на другой, не нарушив всей его сладости и гармонии".31*
Как число диктовало форму, так аллегория планировала повествование. В своем посвящении к Кан Гранде,32 Данте объяснил символизм своих кантик. Можно было бы заподозрить, что это толкование - послесловие поэта, мечтавшего стать философом; но пристрастие Средневековья к символизму, аллегорические скульптуры соборов, аллегорические фрески Джотто, Гадди и Рафаэля, аллегорические сублимации Данте в "Vita muova" и "Convivio" позволяют предположить, что поэт действительно имел в виду контуры схемы, которую он описал в возможно воображаемых деталях. Поэма, говорит он, принадлежит к роду философии, и ее предметом является мораль. Подобно теологу, толкующему Библию, он придает своим словам три значения: буквальное, аллегорическое и мистическое.
Предметом этой работы, согласно букве... является состояние душ после смерти.... Но если воспринимать это произведение аллегорически, то его предметом является человек, в той мере, в какой благодаря заслугам или недостаткам... он подвергается наградам или наказаниям справедливости..... Цель всего и частей - вывести живущих в этой жизни из состояния несчастья и направить их к состоянию счастья.
Иначе говоря, "Инферно" - это прохождение человека через грех, страдание и отчаяние; "Пургаторио" - его очищение через веру; "Парадизо" - его искупление через божественное откровение и бескорыстную любовь. Вергилий, проводящий Данте через ад и чистилище, олицетворяет знание, разум, мудрость, которые могут привести нас к порталам счастья; только вера и любовь (Беатриче) могут ввести нас туда. В эпопее жизни Данте его изгнание было адом, учеба и писания - чистилищем, надежда и любовь - искуплением и единственным блаженством. Возможно, именно потому, что в "Парадизо" Данте наиболее серьезно относится к символизму, эта кантика дается ему труднее всего; ведь Беатриче, которая была небесным видением в "Новой жизни", в представлении Данте становится напыщенной абстракцией - вряд ли это подходящая участь для такой безупречной красавицы. Наконец Данте объясняет Кан Гранде, почему он называет свой эпос Commedia*-потому что история переходит от страдания к счастью, и потому что "она написана в небрежном и скромном стиле, на вульгарном языке, на котором говорят даже домохозяйки".33
Эта мучительная комедия, "эта книга, над которой я корпел все эти годы".34 была работой и утешением в его изгнании и была закончена всего за три года до его смерти. Она подытожила его жизнь, его образование, его теологию, его философию; если бы она также воплотила в себе юмор, нежность и полнокровную чувственность Средневековья, она могла бы стать "средневековым синтезом". В эти сто коротких канто Данте вместил науку, которую он почерпнул у Брунетто Латини и, возможно, в Болонье; астрономию, космологию, геологию и хронологию эпохи, слишком занятой жизнью, чтобы учиться. Он принял не только мистические влияния и фатальность астрологии, но и всю кабалистическую мифологию, приписывающую оккультное значение и силу числам и алфавиту. Число девять отличает Беатриче, потому что его квадратный корень - это три, ставшие святыми в Троице. В аду девять кругов, в чистилище девять уровней, в раю девять сфер. В целом Данте с благоговением и благодарностью принимает философию и теологию Фомы Аквинского, но без рабской верности; святой Фома поморщился бы от аргументов De monarchia или от вида пап в аду. В концепции Данте Бог - это свет и любовь (l'amor che move il sole e l'altre stelle - "любовь, которая движет солнцем и другими звездами").35 это Аристотель, пронесенный через арабскую философию. Он знает кое-что об аль-Фараби, Авиценне, аль-Газали, Аверроэсе; и хотя он относит Аверроэса к лимбам, он шокирует ортодоксальность, помещая еретика-аверроиста Сигера де Брабанта на небеса;36 Более того, он вкладывает в уста Фомы слова похвалы тому человеку, который привел Серафического доктора в теологический гнев. Однако Сигер, похоже, отрицал то личное бессмертие, на которое опирается поэма Данте. История преувеличила либо гетеродоксальность Сигера, либо ортодоксальность Данте.
Последние исследования подчеркивают восточные, и особенно исламские, источники идей Данте:37 персидская легенда о вознесении Арды Вирафа на небо; описания ада в Коране; история о путешествии Мухаммеда на небо; экскурс в рай и ад в "Рисалат аль-Гуфран" Абу-ль-Ала аль-Маарри; "Футухат" Ибн Араби..... В "Рисалате" аль-Маарри изображает Иблиса (сатану) связанным и мучимым в аду, а также христианских и других "неверных" поэтов, страдающих там; у ворот рая рассказчика встречает хури или прекрасная дева, которая была назначена его проводником.38 В "Футухате" Ибн Араби (который писал любовные стихи с благочестивыми аллегорическими толкованиями) нарисовал точные схемы будущего, описал ад и рай точно под и над Иерусалимом, разделил ад и рай на девять уровней, изобразил круг Мистической розы и хоры ангелов, окружающих Божественный свет - все, как в "Божественной комедии".39 Насколько нам известно, ни одно из этих арабских сочинений ко времени Данте не было переведено ни на