то со зрением, потому что я часто неотрывно глядела в одну точку перед собой.
– Звучит и правда ужасно. Что сказали врачи?
– Окулисты не смогли точно определить, что это за дефект, однако большинство видели причину в помутнении стекловидного тела. К тому же, у меня близорукость, а две эти проблемы зачастую только усиливают друг друга. В общем, мне купили очки, и со временем мой недуг прошел. Но время от времени он все-таки дает о себе знать.
– Ужасно, что ты ничего не можешь с этим поделать, – с сочувствием говорит Кейт.
Но я лишь пожимаю плечами и пытаюсь изобразить беспечную улыбку.
– Как я уже сказала, все не так страшно, и такое случается крайне редко.
Я прислоняю голову к окну, подавив желание снова потереть глаза. Смотрю на улицу и прохожих. Все нормально, зрение вернулось.
– Нам скоро выходить, – напоминает Кейт. Я встаю и иду за ней, салон автобуса раскачивается из стороны в сторону. Когда он наконец останавливается, мы выходим на тротуар.
– Ну что, тогда до завтра, – прощается Кейт.
– Не хочешь пройтись со мной? Мы могли бы еще немного поболтать.
Лицо Кейт озаряет улыбка, но исчезает так же быстро, как и появилась.
– Мама ждет меня дома.
По голосу девушки я понимаю, что лучше не стоит предлагать ей позвонить маме.
– Но я поговорю с ней и, возможно, смогу в ближайшие дни заглянуть к тебе. Я бы показала тебе окрестности.
Я благодарно киваю и в то же время слегка озадачена. Весьма странно, что в таком возрасте ей все еще приходится отпрашиваться у мамы.
– Было бы замечательно, – говорю я, машу на прощание и направляюсь к дому.
Улицы в этой части города безлюдны, и, когда я сворачиваю в переулок, вдруг чувствую себя ужасно одиноко. «Тереза одна в большом городе», – проносится у меня в голове, и я снова усмехаюсь.
«Ты так мило улыбаешься», – в памяти всплывает голос Эйдена, и я раздраженно закатываю глаза. Вот еще не хватало сейчас думать об этом парне. Я застегиваю куртку. Мне в лицо дует холодный ветер, кажется, со стороны набережной. Воздух соленый – так пахнет океан.
По телу проходит озноб, и сердце начинает биться быстрее. Я чувствую что-то неладное, но причины этого чувства так и не нахожу. Да, этот район не внушает доверия, но ведь тем же самым путем я шла сегодня утром.
Внутреннее предчувствие заставляет меня обернуться, но я ничего и никого не вижу. А чего я, собственно, ожидаю? Хотя разум шепчет мне, что бояться нечего, ноги сами по себе шагают быстрее. Под конец, когда я сворачиваю на улицу, где находится наш дом, я практически бегу.
Тяжело дыша, я дохожу до двери, дрожащими пальцами достаю ключ и вставляю его в замок. В последний раз оглядываюсь, толкаю дверь и вваливаюсь в дом. Тотчас же запираюсь и прислоняюсь к стене. Уже через несколько секунд панику как рукой сняло, и мне остается лишь удивляться самой себе. Перемены последних дней, вероятно, сказались на мне сильнее, чем я думала. Я делаю глубокий вдох и решаю сперва что-нибудь поесть. А после уже отдохнуть.
Приготовив рис, я устраиваюсь на диване. Обычно мы едим на кухне, но когда мамы нет, я наслаждаюсь свободой. Включив телевизор, сразу же понимаю, что там нет ничего интересного. Тогда я убираю посуду в посудомойку, ставлю остатки риса в холодильник для мамы и иду к себе в комнату. Было бы правда очень здорово, если бы Кейт зашла в гости и мы могли получше познакомиться. Неужели у нее такая строгая мать или есть иная причина, по которой она предпочла пойти домой?
Я беру с прикроватной тумбы книгу и собираюсь почитать, как вдруг мой взгляд падает на коробку с картинами Фриды. Недолго думая, я встаю и достаю один из пейзажей: луг с пригнувшимися на ветру цветами. Небо залито мягким оранжево-красным светом. По краям темнеет, приближается ночь. Этот луг, наверное, и правда раньше находился где-нибудь на окраине Сан-Франциско. Цвета такие насыщенные, и хотя картина излучает спокойствие, я чувствую в ней и некую силу.
Я не могу оторваться от картины. Замечаю все больше и больше деталей. Маленькой точкой в небе виднеется птица – она изображена так подробно, что не возникает сомнений, что это ворона. Среди цветов можно разглядеть длинные листья папоротника. Крошечный жук сидит на ветке. Под лепестками и листьями цветов, почти у самой земли, молодые побеги. Приглядываюсь повнимательнее, и у меня перехватывает дыхание. Я вздрагиваю от испуга, чуть не выпустив картину из рук. Как я могла такое проглядеть?! Среди цветов совершенно отчетливо виднеются два глаза. Желтые радужки вокруг узких зрачков. Они выглядят как настоящие, полные жизни и… огня. Да, в них есть нечто дикое, неукротимое. И когда мой взгляд скользит дальше по картине, я замечаю еще глаза, и еще. Красные, коричневые, зеленые, синие, желтые. Они все больше выступают на передний план, цветы теряются за множеством глаз. Что же Фрида хотела этим сказать?
Что-то тяжелое и холодное ложится мне на плечо, у меня замирает сердце, и я в ужасе роняю картину.
– Прости, – говорит мама, улыбаясь. Она наклоняется ко мне и смотрит на холст, который я только что держала в руках. – Снова любуешься творчеством Фриды? – Она посмеивается. – Ну, по крайней мере, одного человека ей точно удалось заворожить.
– Это потрясающе, – отвечаю я, поднимая картину. Теперь, когда мне известно, где спрятаны глаза, я не могу их не видеть. Да, они вырисовываются совершенно отчетливо – удивительно, как я могла их не заметить сразу. Указываю на одну пару глаз, поворачиваясь к маме. – Невероятно, как она вписала все эти глаза в пейзаж.
– Глаза? – с легким недоумением переспрашивает она.
Я киваю и обвожу их пальцем. Мама вертит головой, пытаясь хоть что-то разглядеть, но в конце концов только пожимает плечами.
– Не знаю, о чем ты. Я вижу только цветы и траву.
– Ну вот же. – Я подношу картину прямо к ее носу, держа палец в нужном месте. Провожу пальцем к следующей паре глаз. – Здесь повсюду спрятаны глаза. Сперва я тоже их не увидела. Но стоит только их различить… Я не понимаю, как ей это удалось. Да к тому же у них такой пронзительный взгляд…
Мама гладит меня по голове и, к моему разочарованию, снова говорит:
– Прости, я не вижу никаких глаз. Но на то оно и искусство – каждый видит что-то свое. Наверное, это и делает работы гениальных художников такими исключительными. Хотя я
