пишет свою благородную хвалебную песнь; в "Поклонении" Козимо стоит на коленях у ног Марии, Пьеро - ниже, перед ними, а Лоренцо, которому уже семнадцать, держит в руке меч в знак того, что он достиг возраста законного убийства.
Лоренцо и Джулиано продолжали покровительствовать Пьеро в творчестве Боттичелли. Его лучшие портреты - Джулиано и возлюбленная Джулиано Симонетта Веспуччи. Он по-прежнему писал религиозные картины, такие как мощный Святой Августин в церкви Огниссанти; но в этот период, возможно, под влиянием круга Лоренцо, он все больше и больше обращался к языческим сюжетам, обычно из классической мифологии, и отдавал предпочтение обнаженной натуре. Вазари сообщает, что "во многих домах Боттичелли рисовал... множество обнаженных женщин", и обвиняет его в "серьезных расстройствах в быту";32 Гуманисты и животные духи на время покорили Сандро эпикурейской философией. По-видимому, именно для Лоренцо и Джулиано он написал (1480) картину "Рождение Венеры". Из золотой раковины в море поднимается скромная обнаженная девушка, используя свои длинные белокурые локоны как единственный фиговый листок под рукой; справа от нее крылатые зефиры сдувают ее на берег; слева прелестная служанка (Симонетта?), одетая в белое платье с цветами, предлагает богине мантию, чтобы подчеркнуть ее красоту. Картина представляет собой шедевр изящества, в котором дизайн и композиция - это все, цвет подчинен, реализм игнорируется, и все направлено на то, чтобы вызвать неземную фантазию через плавный ритм линии. Боттичелли взял тему из отрывка из поэмы Полициана La giostra. Из описания в той же поэме побед Джулиано в поединках и любви художник взял свою вторую языческую картину "Марс и Венера"; здесь Венера одета и может снова быть Симонеттой; Марс лежит измученный и спящий, не грубый воин, а юноша с безупречной плотью, которого можно принять за другую Афродиту. Наконец, в "Весне" (Primavera) Боттичелли выразил настроение гимна Лоренцо к Вакху ("Кто счастлив, пусть будет счастлив!"): вновь появляется вспомогательная дама Рождения в струящемся одеянии и с красивыми ногами; слева Джулиано (?) срывает яблоко с дерева, чтобы подарить его одной из трех граций, стоящих рядом с ним полуобнаженными; справа похотливый мужчина овладевает девой, одетой в легкую дымку; Симонетта скромно наблюдает за сценой, а в воздухе над ней Купидон пускает свои совершенно лишние дротики. Эти три картины символизировали многое, ведь Боттичелли любил аллегоризировать; но, возможно, сам того не осознавая, они также олицетворяли победу гуманистов в искусстве. Теперь церковь в течение полувека (1480-1534) будет бороться за восстановление своего господства над живописными темами.
Как будто для того, чтобы решить этот вопрос, Сикст IV вызвал Боттичелли в Рим (1481) и поручил ему написать три фрески в Сикстинской капелле. Они не относятся к числу его шедевров; он не был настроен на благочестие. Но когда он вернулся во Флоренцию (1485), то увидел, что город охвачен проповедями Савонаролы, и отправился послушать его. Он был глубоко тронут. Он всегда питал склонность к аскетизму, и весь скептицизм, который он мог уловить от Лоренцо, Пульчи и Полициана, затерялся в тайном колодце его юношеской веры. Теперь же пламенный проповедник в Сан-Марко давил на него и Флоренса ужасными последствиями этой веры: Бог позволил оскорбить Себя, подвергнуть бичеванию и распять, чтобы искупить человечество от вины за грех Адама и Евы; только добродетельная жизнь или искреннее покаяние могли снискать благодать от этой жертвы Бога Богу и таким образом избежать вечного ада. Примерно в это время Боттичелли иллюстрировал "Божественную комедию" Данте. Он снова обратил свое искусство на службу религии и вновь рассказал чудесную историю Марии и Христа. Для церкви святого Варнавы он написал мастерскую группу с изображением Девы Марии с различными святыми; она все еще была той нежной и прекрасной девой, которую он рисовал в мастерской Фра Липпо. Вскоре после этого он написал Мадонну с гранатом - Богородица в окружении поющих херувимов, Младенец, держащий в руке плод, чьи бесчисленные семена символизируют распространение христианской веры. В 1490 году он повторил эпопею Божественной Матери в двух картинах: "Благовещение" и "Коронация". Но он уже старел и утратил свежую ясность и изящество своего искусства.
В 1498 году Савонарола был повешен и сожжен. Боттичелли был в ужасе от этого самого громкого убийства эпохи Возрождения. Возможно, именно вскоре после этой трагедии он написал свою сложную символическую картину "Обман". На фоне классических арок и далекого моря три женщины - Мошенничество, Обман, Обманщица - во главе с оборванным мужчиной (Зависть) тащат за волосы обнаженную жертву к трибуналу, где судья с длинными ушами осла, поддерживаемый женщинами, олицетворяющими Подозрительность и Невежество, готовится уступить ярости и жажде крови толпы и осудить падшего человека; А слева Раскаяние, облаченное в черное, с печалью взирает на обнаженную Истину - Венеру Боттичелли, снова облаченную в те же рептильные волосы. Была ли эта жертва предназначена для изображения Савонаролы? Возможно, хотя обнаженная натура могла испугать монаха.
Рождество Христово" в Национальной галерее в Лондоне - последний шедевр Боттичелли, сумбурный, но красочный и в последний раз запечатлевший его ритмическую грацию. Кажется, что все здесь дышит небесным счастьем; дамы Весны возвращаются в образе крылатых ангелов, приветствуют чудесное и спасительное рождение и танцуют на ветвях, подвешенных в пространстве. Но на картине Боттичелли написал по-гречески эти слова, напоминающие о Савонароле и о Средневековье в разгар Ренессанса:
Эту картину я, Алессандро, написал в конце 1500 года, во время бедствий в Италии... во время исполнения одиннадцатой [главы] святого Иоанна, во втором горе Апокалипсиса, в отстранении дьявола на три года с половиной. Позже он будет закован в цепи, согласно двенадцатой главе святого Иоанна, и мы увидим его растерзанным, как на этой картине.
После 1500 года мы не имеем ни одной картины, написанной его рукой. Ему было всего пятьдесят шесть лет, и, возможно, в нем еще оставалось какое-то искусство; но он уступил место Леонардо и Микеланджело и впал в угрюмую бедность. Медичи, которые были его опорой, оказывали ему помощь, но сами находились в падшем состоянии. Он умер в одиночестве и немощи, в возрасте шестидесяти шести лет, в то время как забытый мир спешил дальше.
Среди его учеников был сын его учителя, Филиппино Липпи. Это "дитя любви"* был любим всеми, кто его знал: человек мягкий, приветливый, скромный, обходительный, чье "совершенство было таково, - говорит Вазари, - что он стер пятно своего рождения, если таковое имелось". Под опекой отца и Сандро он так быстро освоил искусство живописца, что уже в двадцать три года создал в "Видении святого Бернарда" портрет, которому, по
