давал понять, что не стоит пытаться копать под Мамаева. Все знали, чья я протеже, все знали, какие я процессы выигрывала.
Тылы прикрыты…
***
Олег поклялся, что он не знал ничего о подлоге на анализы, из-за которых меня отправили на аборт, и я не нашла подтверждения, что он соврал. Ведь были не только замыслы больших игроков, но и наши местные интрижки, вроде связи Олега с Лидой — яркой, стервозной женщиной, которую он всю жизнь любил, признался, что любил, как баран, но вытравить из сердца не мог.
Та часть рассказа, где он рассказывал о Лиде и ее муже, как она стала заложницей алчности, тоже оказалась правдивой. Ей, наверное, было до жути обидно быть красивой, но все-таки вещью, просрать свой шанс быть с человеком, который любит, и стать лишь удобной, нужной подстилкой для аппетитов и интересов властного мужа.
Дела фонда шли неплохо, позднее сплоховал сам Олег. Видя, какие суммы протекают, а в карманах оседает лишь небольшой процент, начал испытывать жадность и желание зарабатывать не меньше. Он вложился в строительство, в финансовый институт, и оба проекта оказались провальными.
Тогда, спешно желая поправить свое финансовое положение, прокрутил две сомнительные сделки, пустил поток через фонд. Он думал, что это останется незамеченным его покровителями, но оказалось не так. Покушение, в котором нечаянно пострадал Котов, было адресовано Олегу, как знак, чтобы не рыпался.
Это был фон для завязывающихся отношений и моей интрижки с Котовым. Сам того не ведая, он начал раскачивать основы, указал на неверность Олега, на его ошибки и мою слепоту. Я, для которой работа в фонде была лишь исполнением просьбы “любимого мужа”, резко перехотела участвовать в его жизни.
Я и сама не понимала, что к тому времени ложь и пустоту чувствовала нутром, но слишком боялась увидеть и понять, что несколько лет ошибалась… Иногда взглянуть правде в глаза бывает сложно даже самым заядлым правдолюбцам.
Как только я ушла из фонда, это стало поводом для больших волнений. Кое-кто задумался, все ли там чисто, спокойно… Как ни крути, у Мамаева тоже было полно завистников, которым его благополучие было как кость поперек горла.
Одним из тех зачинщиков, что начал покусывать фонд и писать кляузы, был знакомый мне Фомин. Ох, он ведь оказался прав, когда говорил, что дни благополучия Мамаевых сочтены…
Покровители, на которых трудился Мамаев и Савченко, забеспокоились, поняв, что скоро все рухнет, надо будет подчищать следы, искать новые способы. Тогда подстроили покушение на Олега и обвинили в нем Котова. Идея — дело рук Савченко, браво! Одним выстрелом уложить и проштрафившегося Мамаева, и Котова, который крутился вокруг меня, умаляя влияние Савченко. Но тут он немного просчитался.
Ошибаются все, Григорий Валентинович.
Он сам же скормил мне зацепку, зная, что я буду в шоке, в ступоре, когда найду свои же косвенные следы в защите делишек Мамаева. Не захочу пачкаться.
Он старался действовать осторожно и не спешил расставаться с умницей, которую сам же выкормил и вырастил… Он думал, что сыграет роль спасителя, вывезет меня из страны и будет пользоваться мной и дальше, удобно же, когда из чувства благодарности к очень близкому, доверяешь ему во всем и идешь навстречу. Плюс меня нужно было увезти, чтобы у меня не было соблазна копаться в этом деле раньше.
Пошатнувшуюся схему хотели пригасить тихо, пока не стало слишком поздно…
Мамаев же планировал сбежать из страны, скрыться с дочкой, даже про свою нержавеющую любовь вспомнил. Вот только Лида, как была подлой, эгоистичной шкурой, так ею и осталась. На нее надавили, она сразу же сдала планы Мамаева. Может быть, она и любила его — тоже, ведь не зря из зависти пакостила его женам, не давала жить спокойно, и вмешалась, лишив нас ребенка, но явно больше всех она любила и переживала за себя.
Я распутала змеиный клубок, но, честно говоря, не знала бы, куда и к кому сунуться с этими данными, чтобы не пострадать самой. Здесь здорово помог Кот, его друзья и их связи. Расстановку сил они немного изменили, переговоры с власть имущими я оставила им.
Единственное, на время разборок пришлось спрятаться самой и перевезти семью в другое место, пообещав, что они смогут вернуться к прежней жизни позднее.
Ох, мне стоило это больших трудов, ведь сколько ни делай хорошего, всегда найдутся недовольные тем, что их выдергивают из привычного жизненного уклада. Но я уже привыкла, если честно, и не обращала внимания. Ведь они не знали всей картины. Им и не нужно было знать, сохранение жизни важнее.
Потом прокатилась череда громких арестов. Все с разными формулировками. Савченко скончался от сердечного приступа в своей камере, едва его задержали…
Эпилог
Дарина
Спустя время
Теперь я была Дариной Котовой, жила за границей с мужем.
После перелета, увы, сказалось нервное напряжение последних месяцев, и едва не случился срыв.
Меня положили на сохранение, под наблюдением врачей проходила всю беременность, потом роды. Они тоже были непростыми. Словно кто-то сверху решил испытать меня и наказать за то, что у меня под носом творилось страшное. Едва не лишились малютки, было обвитие, но нашу доченьку спасли.
Тогда мы плакали — я и мой Кот, цеплялись друг за друга, как две щепки в урагане, и просто рыдали, не в силах поверить, что все позади.
Потом еще месяца два я очень плохо спала. Очень-очень плохо, почти не спала!
Мне было важно слышать дыхание дочери… Я успокаивалась, только когда видела, как она спит,когда слышала, как она дышит, когда она была рядом.
Безумно сложное время.
Если бы не мой Кот, не знаю… Я сломалась бы, наверное, как спичка. Но он был моей поддержкой, моим всем… Моей самой большой любовью и самым сложным выбором, ведь когда я решилась на отношения с ним, то считала себя предательницей, переступившей через моральные нормы. Оказалось все с точностью до наоборот: выбрав его, я начала жить открыто, полной грудью вдыхая воздух и чувствуя все-все краски жизни. Такого не было ранее.
А потом…
Потом была наша свадьба!
Мы поженились после рождения дочери, когда все сложности остались позади. Раньше я мечтала о пышной свадьбе, но потом махнула рукой. У меня уже была пышная свадьба. Охеренно пышная свадьба с Мамаевым, и что? Так что важнее было торжество для самых близких, дорогих сердцу людей, но зато отметили на островах. Пусть компания собралась не огромная, но отметили с душой, с размахом!
Сейчас мы, наконец, стали
