сама утонченная респектабельность. И Костя в тинейджерской куртке и джинсах, не по статусу, ох, не по статусу, Векслер увидит — рассердится, он же у нас такой франт.
— Дружище, ты тарахтишь, как подросток под спидами, — выразил свое недовольство Женька.
— Извини, — ответил Костя, выключив зажигание — мироздание моментально перестало гудеть и вибрировать. — Я понимаю, что тебе неохота это слушать. Просто наша жизнь с Дианой наконец-то меняется — и это так офигенно. Блин, оказывается, она столько поз знает — я никогда за ней этого не замечал. Или я был сверху, или догги-стайл, очень-очень редко она была сверху, ее это быстро утомляло. И всегда в нашем с ней сексе было что-то механическое или даже механистическое. Да, иногда мы чуть-чуть… ну знаешь, мы были в Теме, ну, БДСМ, но это… Дианке нравилось, она говорила, типа, хоть что-то чувствует, а я… мне не очень. Конечно, да кого я обманываю, я та еще секс-машина, да и женаты мы давно, ну как давно, у меня родители тридцать пять лет вместе живут, и… Ну я к тому, что вчера ночью Диана проявила себя с неожиданной стороны; ну то есть я не то хотел сказать, я имел в виду, что она оказалась более раскрепощенной, чем ранее, и не просто раскрепощенной, а техника, понимаешь, какая-то новая техника. Чем она занималась до замужества, аж интересно.
— Это… Я забыл тебе кое-что рассказать, — встрепенулся Евгений Николаевич.
Повисла неловкая пауза. Секунду назад все было хорошо, наивные мечты, белые пушистые облачка, счастье-счастье-счастье, но пройдет буквально одно мгновение, один миг (есть только миг между прошлым и будущим, помните, да?) — и все пойдет наперекосяк. Костя перед этим хотел чихнуть, просто ужас как хотел. Перехотел.
— Думаю, тебе будет интересно. Тоже, — Женька покряхтел, доставая айфон из кармана пальто. — Знаешь, кто вернулся в город?
Косте очень не понравился его тон. Возможно, это была интуиция (хотя прежде он старался не доверять интуиции), возможно, он научился читать своего друга, точно открытую книгу, но что-то в этом спокойном голосе его напрягло. Женька поковырялся в айфоне и вручил его Косте. На экране была фотография молодого красавчика, чья улыбающаяся физиономия — серьезно, он улыбался во все 32 зуба — смутно напомнила, что… Да не может быть! Он что, живой?
— Это Егор Крапивин? — спросил Костя, сжимая в руках Женькин телефон.
Ох, какая невыносимая, ну просто невыносимая улыбка. Мистер Вселенная, супермен, Генри Кавилл. От этой приторной улыбки к горлу начала подкатывать тошнота.
— Ага, — Женька забрал у Кости телефон. — Ты же знаешь, как его избили-то? В мясо. Лицо превратили в рагу. Ну серьезно, фарш был вместо морды. Меня так сильно не пиздили, как его. Ему внешность восстанавливали по кусочкам. Вообще его собирали, как пазл. Его мамаша уехала с ним в Европу, в Германию, кажется. И вот там его лечили и реабилитировали. Долго. Ну зато его еще большим красавчиком сделали, как видишь. Ну серьезно, Джаред Лето по сравнению с ним — сельский парень. И, короче, Егор решил вернуться. Почему, зачем — никто не знает. Я на его «Инстаграм» подписан, может, напишет, в чем дело, зачем ему этот захолустный Воскресенск-33.
— А он не боится… после того, что случилось? — Косте еле хватило дыхания, чтобы договорить несложную фразу.
Крапивин, мать его. Ну на хрена, на хрена ты решил вернуться, а? Причем в такой неподходящий момент? Боги, только бы Диана не узнала об этом, только бы, только бы, только бы…
— Так это ж давно было, ну Кость. Меня вон тоже мутузили и даже убили, ну и че? Я возродился, как феникс из пепла, как Кенни из «Южного Парка», как… ну кто там у нас еще воскресал? И ничего, живу потихонечку. И ты живи.
— Да, — Костя было дернулся, чтобы включить радио, но передумал.
— Тем более у тебя твоя принцесса выздоровела, — Женька решил подлить масла в огонь и насыпать на Костину рану первоклассной соли.
— Выздоровела, точно. И у нас теперь все хорошо. Лучше не бывает.
— Я рад, что у вас все хорошо, — ответил Женька, вылезая из машины. — Пошли предаваться чревоугодию. У меня и консультант имеется, ага, я ж буржуй. Забудь об этом Егоре. Может, у него там ничего не работает, мало ли. Лицо пришили, а что там ниже творится, не важно. Реально, отпусти и забудь, не куксись.
9
И снова чистый подъезд элитной сталинки, цветы в горшках и потолки с лепниной, неожиданный ампир. Женькина квартира, собранная из четырех, квартира истинного буржуя. Кухня, где Костя уже чувствовал себя как дома. На столе стояли две тарелки с гуляшом, аппетитные куски мяса дымились, как вулканы Индонезии. И конечно, огромная квартира не была пуста — где-то вдали шумел пылесос, видимо, орудовала уборщица или там клининг, на переднем плане маячили девчонки, Марта и Юленька. Костя, которому вручили блестящую серебряную вилку с острыми зубцами, внезапно почувствовал себя сиротой, попавшим в большую и очень странную семью.
— Жень, я почти понял, что происходит в нашем городке. Почти привык, что наш мэр — исполняющий обязанности Дьявола, и более того, успел продать ему кое-что, но есть у меня один вопрос, который не дает покоя.
— Один? Всего лишь один? Дружище, ты проявляешь чудеса адаптации. Другие быстрее ломаются. Впрочем, ты всегда отличался аналитическим складом ума. Ну что там за вопрос-то?
— А?
Костя, пока жевал, чуть было не передумал задавать этот вопрос. Был такой хороший, умиротворенный день, легкая грусть после посещения кладбища, от этой грусти не хотелось сходить с ума и рвать на себе волосы, словно вечность поцеловала в губы, а лишние вопросы, увы, могут разрушить этот готический флер.
— Вот что за ерунда у нас со временем? Я понимаю, ошибка мироздания, город, про который забыли, и все такое прочее, но почему октябрь-то?
— Векслеру нравится осенняя меланхолия.
— И все? И все?!
— Понимаешь, наш город — это вроде как спектакль, который он ставит. Та самая лазейка в мироздании, да, про которую ты говорил, — вот он ею и воспользовался. Ну, октябрь не самый плохой месяц, между прочим. Что тебе не нравится?
— Жень, — Костя отставил тарелку в сторону и по-детски водрузил локти на стол, чуть-чуть не дотянув до позы роденовского «Мыслителя», — я хочу пожить нормальной жизнью нормального человека.
Женька, который под шумок доел гуляш, встал из-за стола, прихватив с собой пустую тарелку. Поставил в раковину и вернулся.
— Дружище, ты душу дьяволу продал. Ну, исполняющему обязанности. Ты понимаешь, что этим фактом максимально отдалил себя от понятия «нормальный человек»?
— Жень… блин… можно
