нас к... любому знанию... всего два: во-первых, опыт, во-вторых, рациоцинация. Те, кто приходит и говорит вам, во что верить, что делать, и не говорит, почему, - они не врачи, а пиявки... Главная жилка и сила мудрости - нелегко поверить..... Те вещи, которые мы почитаем за древность, какими они были при своем первом рождении? Были ли они ложными? Время не может сделать их более истинными. Обстоятельство времени... просто дерзкое... Не разнообразие мнений, а наша собственная порочная воля, которая считает нужным, чтобы все были тщеславны [одинаково мыслящими], как мы сами, - вот что причинило столько неудобств Церкви. Если бы мы не были так готовы предать друг друга анафеме там, где мы не совпадаем во мнениях, мы могли бы быть едины в сердцах... Есть две части, которые полностью составляют христианского человека - истинная вера и честное общение [поведение]. Первая, хотя и кажется более достойной и дает нам название христиан, все же вторая, в конце концов, окажется надежнее... Нет такого человека... хотя бы он был язычником и идолопоклонником, до которого не доходили бы юбки христианского сострадания".13
Некоторые "идолопоклонники" не ответили на щедрость Хейла взаимностью. Один иезуит, написавший под именем "Эдвард Нотт" трактат под названием "Ошибочное милосердие" (1630), утверждал, что, за исключением несчастных случаев, ни один протестант не может быть спасен.14 Осужденных успокаивал Уильям Чиллингворт, чья книга "Религия протестантов - безопасный путь к спасению" (1637) стала выдающимся богословским трактатом того времени. Чиллингворт знал обе стороны: он был обращен в католицизм, вернулся в протестантизм и все еще сохранял свои сомнения; он, по словам Кларендона, "приобрел такую привычку сомневаться, что постепенно стал уверенным ни в чем и скептиком, по крайней мере, в величайших тайнах религии".15
Самым красноречивым из этих каролинских англикан был Джереми Тейлор. Его проповеди до сих пор можно читать, и они более трогательны, чем проповеди Боссюэ; они взволновали даже француза.16 Тейлор был ярым роялистом, капелланом в армии Карла I. Когда пресвитериане и пуритане контролировали парламент и нетерпимо обращались с некогда нетерпимыми англиканами, он издал "Свободу пророчества" (1646), робкий призыв к толерантности: любой христианин, принявший Апостольский символ веры, должен быть принят в лоне Церкви, а католики должны быть оставлены свободными, если они не настаивают на папском суверенитете над Англией и королями. I Во время Гражданской войны Тейлор был схвачен и заключен в тюрьму парламентской партией, но после Реставрации он был возведен в епископат, и его пыл в отношении веротерпимости угас.
Растущее влияние католицизма проявилось в преобладающем англиканстве эпохи. Уильям Лауд был человеком идей и воли, рожденным для правления или смерти, строго добродетельным, сурово строгим и решительным до неукротимой непреклонности. Как хороший церковник, он считал само собой разумеющимся, что единая религиозная вера необходима для успешного правления, а сложный церемониал - для успокоения и действенности веры. К огорчению пресвитериан и пуритан, он предложил вернуть искусства на службу Церкви, украсить алтарь, кафедру и крестильную купель, вернуть крест в ритуал, а сюртук - священнику. В качестве особого оскорбления он приказал поставить стол для причастия, который до этого находился в центре алтаря (где иногда служил подставкой для шляп), за перилами в восточной части церкви. Эти изменения были в основном возрождением елизаветинских обычаев и законов, но для пуритан, которые любили простоту, они представляли собой откат к католицизму и возобновление сословного разделения между священником и прихожанами. Похоже, Лауд считал, что католическая церковь была права, когда окружала религию церемониями и наделяла священника аурой святости.17 Римская церковь высоко оценила его взгляды, вплоть до предложения ему кардинальской шапки.18 Он вежливо отказался, но это предложение, похоже, поддержало упреки пуритан. Они называли его предтечей Антихриста. Карл сделал его архиепископом Кентерберийским (1633) и комиссаром казначейства. Другой архиепископ был назначен канцлером Шотландии. Люди жаловались, что церковники возвращаются к политической власти, как во времена расцвета средневековой церкви.
Из своего Ламбетского дворца новый примас всея Англии взялся за переделку английских ритуалов и нравов. Он нажил сотню новых врагов, взыскивая через Суд высшей комиссии (судебный орган, учрежденный Елизаветой и теперь преимущественно церковный) суровые штрафы с лиц, осужденных за прелюбодеяние; и жертвы не находили утешения в том, что он самоотверженно использовал эти штрафы для ремонта разрушающегося собора Святого Павла и изгнания из его нефов адвокатов, мошенников и сплетников.19 Священнослужители, отвергавшие новый ритуал, лишались своих благодеяний; писатели и ораторы, неоднократно критиковавшие его, ставившие под сомнение христианское вероучение или выступавшие против института епископов, подлежали отлучению от церкви, должны были стоять в колодках и, возможно, лишиться слуха.
Чтобы понять судьбу Лауда, необходимо представить себе жестокость наказаний, применявшихся при его режиме. В 1628 году по его инициативе пуританскому священнику Александру Лейтону было предъявлено обвинение в Звездной палате как автору книги, в которой институт епископов назывался антихристианским и сатанинским. Его заковали в кандалы и пятнадцать недель держали в одиночной камере, "полной крыс и мышей, открытой для снега и дождя". Его волосы выпали, кожа содралась. Его привязали к колу и нанесли тридцать шесть ударов тяжелым шнуром по обнаженной спине; его поставили на столб на два часа в ноябрьский мороз и снег; ему поставили клеймо на лицо, перерезали нос и отрезали уши, и приговорили к пожизненному заключению.20 В 1633 году Людовик Боуйер, обвинивший Лауда в том, что он в душе католик, был оштрафован, заклеймен, изуродован и приговорен к пожизненному заключению.21 Уильям Прайнн, ярый пуританин, в "Новостях из Ипсвича" (1636) осудил епископов Лауда как слуг папы и дьявола и рекомендовал вешать епископов; его заклеймили по обеим щекам, отрезали уши и держали в тюрьме до тех пор, пока Долгий парламент не освободил его (1640). Женщина, настаивавшая на соблюдении субботы, была заключена в тюрьму на одиннадцать лет.24
Главные враги Лауда, пуритане, были согласны с ним в необходимости нетерпимости. Они считали, что это разумный вывод из божественного происхождения христианства и Писания; любой, кто выступает против такой веры, должен быть преступником или глупцом, а общество должно быть защищено от многих проклятий, которые последуют за его учением. Пресвитериане обратились к парламенту (1648 г.) с просьбой ввести пожизненное заключение для всех, кто продолжает исповедовать католические, арминианские, баптистские или квакерские взгляды, и смерть для всех, кто отрицает доктрины Троицы или Воплощения. Индепенденты Кромвеля, однако, предложили веротерпимость всем, кто примет основы христианства, но исключили католиков, унитариев и защитников прелата.25
Среди пуритан было так много партий, что редкое обобщение может охватить их всех. Большинство из них придерживались строгого кальвинизма, политической свободы
