божественная Алтея приносит
Шептать у решетки;
Когда я лежу, запутавшись в ее волосах.
И приковывает ее к глазам,
Птицы, которые резвятся в воздухе.
Не знаю такой свободы....
Каменные стены - это не тюрьма,
Как и железные прутья клетки;
Невинные и спокойные умы
Это для отшельника;
Если в моей любви есть свобода.
И душа моя свободна,
Только ангелы, парящие над землей,
Наслаждайтесь такой свободой.52
В 1645 году он снова отправился на войну и извинился перед своей суженой (Люси Сэчеверелл) в книге "Лукасту, отправляющемуся на войну":
Не говори мне, милая, что я недобрый.
Из женского монастыря
Твоя целомудренная грудь и спокойный ум
К войне и оружию я лечу....
И все же это непостоянство настолько
И ты тоже будешь обожать;
Я не мог любить тебя, дорогая, так сильно,
Любил я не больше чести.53
По ложному сообщению о его гибели в бою, Лукаста (целомудренная Люси) вышла замуж за другого жениха. Потеряв в бою с роялистами и свою даму, и свое состояние, Лавлейс вынужден был зависеть от благотворительности своих друзей, и тот, кто носил одежду из серебра и золота, теперь одевался в лохмотья и жил в трущобах. Он умер от чахотки в 1658 году в возрасте сорока лет.
Искусству выживания он мог научиться у Эдмунда Уоллера, который успел шестьдесят лет проработать по обе стороны Великого восстания, стать самым популярным поэтом своего времени, пережить Мильтона и умереть в постели в возрасте восьмидесяти одного года (1687). Он вошел в парламент в шестнадцать лет, сошел с ума в двадцать три, выздоровел, женился на лондонской наследнице в двадцать пять, похоронил ее три года спустя, а затем вскоре очаровал "Сачариссу" (леди Дороти Сидни) свежим вариантом древней темы:
Вперед, прекрасная Роза!
Скажите ей, что это пустая трата времени для нее и для меня,
Теперь она знает,
Когда я уподоблю ее тебе,
Какой милой и справедливой она кажется.
Скажите ей, что он молод,
И избегает, чтобы за ее милостями следили,
Если бы ты был в форме
В пустынях, где нет людей,
У тебя должна быть нерекомендованная смерть....
Тогда умри! Чтобы она
Общая судьба всех редких вещей
Можете почитать в тебе;
Как мало времени они делят между собой
Они так чудесно милы и справедливы!
К этому периоду относится еще один едва ли не самый незначительный поэт. Ричард Крэшоу горел скорее религиозным пылом, чем плотскими страстями. Его отец, англиканский священнослужитель, писал трактаты против католицизма и внушал сыну страх перед папством; Ричард стал католиком. Его исключили из Кембриджа (1644) за поддержку короля; он бежал из Англии в Париж, где утешал свою бедность видениями Бога. Испанские мистики стали для него откровением религиозной интенсивности и преданности. Стоя перед изображением святой Терезы, он завидовал ее ослеплению дротиком Христа и умолял ее принять его в свои самоотверженные ученики:
В полном царстве того последнего поцелуя
Что завладела твоей разлучницей и запечатала тебя;
Все небеса, которые Ты имеешь в Нем.
(Прекрасная сестра серафима);
Все, что мы имеем в Тебе,
Не оставляйте во мне ничего от себя.
Позволь мне так прочесть твою жизнь, чтобы я
Чтобы все мои жизни умерли.
Эти и другие стихи он подарил миру в книге "Ступени к храму" (1646), представляющей собой неоднозначную смесь благочестивых экстазов и поэтических затей. Благодаря ему и такому же, но более позднему поэту, Генри Вогану, мы понимаем, что не вся Англия в те суматошные дни разделилась на пуритан и кавалеров, но что среди ярости поэтической и теологической войны некоторые духи нашли религию не в массивных святилищах и гипнотическом ритуале, не в страшных догмах и гордой избранности, а в детском, доверительном общении смятенной и сдающейся души с гуманным и прощающим Богом.
VI. КАРЛ I ПРОТИВ ПАРЛАМЕНТА: 1625-29
И вот теперь этот трагический король, за которого должна была сражаться вся Англия, - что он за человек и монарх? До того как буря испортила в нем молоко человеческой доброты, он был достаточно хорошим человеком - любящим сыном, необычайно верным мужем, преданным другом, отцом, которого боготворили его дети. Он начал борьбу за жизнь с врожденной слабостью тела: до семи лет он не мог ходить. Он преодолел этот недостаток, решительно занимаясь энергичными видами спорта, пока в зрелом возрасте не смог ездить верхом и охотиться наравне с лучшими. Он страдал от дефекта речи; до десяти лет он с трудом мог говорить внятно; его отец подумывал о том, чтобы сделать мальчику операцию на языке. Постепенно состояние Чарльза улучшилось, но до конца жизни он заикался и вынужден был преодолевать трудности, говоря медленно.54 Когда умер его популярный брат Генрих, оставив его наследником, Чарльза заподозрили в соучастии в этой смерти; обвинение было несправедливым, но оно омрачило настроение принца. Он предпочел уединение, наполненное учебой, веселой болтовне при дворе отца. Он стал знатоком математики, музыки и богословия, выучил греческий и латынь, говорил по-французски, по-итальянски и немного по-испански. Он любил искусство, бережно хранил и пополнял коллекцию, оставшуюся от брата, стал разборчивым коллекционером и щедрым покровителем художников, поэтов и музыкантов. Он пригласил ко двору итальянского художника Орацио Джентилески, затем Рубенса, Вандика и Франса Хальса; Хальс отказался, а Рубенс приезжал в основном в качестве посла; но весь мир знает Карла как гордого и красивого короля с бородой Вандика, неоднократно нарисованного Вандиком. Уильям Добсон, ученик Вандика, продолжил идеализацию королевской семьи.
Родословная и брак Карла способствовали его гибели. Он унаследовал от отца представление о том, что королевская прерогатива абсолютна, что она имеет право принимать и исполнять законы, править без парламента и отменять законы, принятые парламентом. Эта точка зрения казалась оправданной прецедентами и считалась само собой разумеющейся во Франции и Испании; ее поощряли в Карле Бекингем, двор и королева. Генриетта Мария воспитывалась при французском дворе в те самые дни, когда Ришелье делал ее брата Людовика XIII абсолютным хозяином над всеми, кроме Ришелье. Она приехала в Англию как убежденная католичка, взяв с собой в свадебный поезд священников, и ее вера еще больше укрепилась благодаря тому, что она видела, как страдает ее вера. Она обладала красотой, живостью и остроумием, а также мединским чутьем в политике. Она неизбежно убеждала своего преданного мужа облегчить участь английских католиков; несомненно, она мечтала обратить в веру самого короля. Она родила ему шестерых детей; должно быть, ему стоило немалых усилий противостоять ее желанию, чтобы они воспитывались в католичестве. Но он искренне привязался к англиканской церкви и понимал, что его Англия
