популяции, состоящей из определенного количества независимых роботов, это может быть одна интегрированная система искусственного интеллекта, которая управляет расширяющейся инфраструктурой производственных узлов и исполнительных механизмов.
Еще одно допущение в простой трехфакторной модели - полное сохранение прав собственности и отсутствие, например, программы перераспределения или системы социального обеспечения. И мы еще не рассматривали экономическое неравенство внутри человеческой популяции. Давайте потыкаем еще...
(Может показаться, что мы заходим немного в сторону, но если вы размышляете о возможном будущем, которое включает в себя понятия устойчивого изобилия, полезно знать об этих соображениях и ограничениях. Это также поможет нам прояснить прошлое состояние человека и тем самым создать фон, на котором утопические устремления будут выглядеть более рельефно. И это начинает иллюстрировать многочисленные и разнообразные способы, которыми стремление к лучшему миру и утопия часто парадоксальны).
Парадоксы мальтузианского мира
Мы часто думаем, что экономическое неравенство - это плохо. Однако в мальтузианском контексте у него есть и положительная сторона.
При неограниченном росте населения неравенство - единственный способ обеспечить хотя бы некоторую часть населения доходами, постоянно превышающими прожиточный минимум. Если вы считаете, что по своей сути важно, чтобы в жизни было хотя бы несколько человек, которые наслаждаются прекрасными вещами, то такое неравное положение можно считать лучшим, чем то, при котором существует несколько большее число людей, но все живут "музаком и картошкой" (если воспользоваться фразой Дерека Парфита). Исторически сложилось так, что наличие богатых людей, которые могли бы покровительствовать искусству и науке и создавать очаги привилегий, достаточно изолированные от непосредственной борьбы за выживание, чтобы можно было вкладывать деньги в новые вещи и пробовать их.
Вы можете подумать, что в мальтузианском равновесии средний доход, очевидно, будет выше при наличии неравенства - ведь если неравенства нет, то все получают прожиточный минимум, а если неравенство есть, то по крайней мере некоторые люди имеют доход выше прожиточного минимума. Однако все не так однозначно.
Подумайте о том, что при наличии неравенства классы, получающие доход выше прожиточного минимума, например, землевладельческая элита, воспроизводятся на уровне выше уровня воспроизводства. Поэтому некоторые из их детей должны покинуть класс, в котором они родились, и попасть в более низкую страту. Такая "утечка" населения из высших классов в низшие предполагает, что средний доход среди низших классов в устойчивом состоянии ниже прожиточного минимума, поскольку в противном случае общая численность населения увеличилась бы. Таким образом, в этой модели крестьянский класс имеет доход ниже прожиточного минимума, но его численность остается постоянной, поскольку он постоянно пополняется сверху за счет капель избыточного потомства, падающего из нижнего слоя землевладельческой элиты.
(Мы можем сравнить эту ситуацию с куском льда, плавающим в воде. Если у нас есть тонкий плоский лист льда - идеальное равенство - все кристаллы льда будут находиться у поверхности воды: на уровне голого пропитания. Если же мы имеем высокую и заостренную форму льда, айсберг, то некоторые его части могут торчать высоко над поверхностью, наслаждаясь экономическим изобилием; но это неизбежно угнетает другие части льда до уровня доходов ниже прожиточного минимума).
Однако неравенство может повысить средний доход в мальтузианском равновесии, если мы предположим, что связь между доходом и приспособленностью не линейна. Это легче всего понять, если рассмотреть экстремальный пример: король и королева имеют доход в 100 000 раз больше, чем крестьянская пара, но при этом у королевской пары не будет в 100 000 раз больше выживших детей. Таким образом, неравенство, вероятно, увеличит средний доход в мальтузианском устойчивом состоянии.
С другой стороны, неравенство может снижать среднее благосостояние, поскольку благосостояние человека не пропорционально его доходу, а, скорее, логарифму его дохода или другой подобной функциональной форме быстро убывающей отдачи. Если король и королева получили несколько новых данников и увеличили свой доход в десять раз, их ожидаемое благосостояние, предположительно, увеличится не в 10 раз, а гораздо меньше.
В реальности мальтузианское состояние было лишь приблизительно приближено. Оно часто нарушалось экзогенными потрясениями. Время от времени чума, голод, резня уничтожали стадо, тем самым увеличивая количество земли и капитала, доступных каждому из оставшихся в живых. На какое-то время даже большинство могло получать доходы, значительно превышающие прожиточный минимум. Улучшение комфорта привело к снижению детской смертности, в результате чего население снова выросло до такой степени, что земли снова стало не хватать, и доход среднего фермера вернулся к прожиточному минимуму - или чуть ниже, учитывая существование экономического неравенства.
Каково это - жить в мальтузианских условиях? Простые предположения, которые мы делали до сих пор, не позволяют нам вывести какое-либо общее утверждение на этот счет.
Например, вы можете создать модель колебаний удачи в течение жизни, в которой человек умирает, если в какой-то момент его удача опускается ниже определенного порога. В такой модели человеку может потребоваться высокий средний уровень благосостояния, чтобы выжить достаточно долго для успешного размножения. Таким образом, большинство периодов жизни будут временем относительного изобилия.
В этой модели изобретения, сглаживающие удачу в течение жизни, - например, зернохранилища, позволяющие сохранять излишки в хорошие времена и использовать их в трудные, - приводят к снижению среднего уровня благосостояния (при одновременном увеличении численности населения). Это может быть одним из факторов, из-за которого жизнь ранних фермеров была хуже, чем жизнь их предшественников-охотников-собирателей, несмотря на технологический прогресс, который представляло собой сельское хозяйство. Эти зернохранилища сглаживали потребление, позволяя фермерам выживать достаточно долго, чтобы размножаться, даже если их средний доход за всю жизнь был чуть выше прожиточного минимума. Без возможности хранить продукты питания средние условия должны были бы быть довольно хорошими, чтобы во время временных спадов можно было выжить.
Дело не только в зернохранилищах. Другие формы "прогресса", включая такие социальные институты, как программы социального обеспечения, которые уменьшают вариативность либо в популяции, либо в пределах продолжительности жизни отдельного человека, в мальтузианских условиях имели бы столь же парадоксальный эффект.
Например, мир. Рассмотрим идеологическое развитие, способствующее более мирным отношениям между группами и отдельными людьми: доктрину любви к ближнему; или усовершенствованные нормы разрешения конфликтов, позволяющие разрешать больше разногласий путем аргументированных дебатов и компромиссов, а не кулаком или мечом. Что может быть более благотворным? И все же... такие улучшения могли на самом деле негативно сказаться на среднем уровне благосостояния, поскольку равновесие установилось таким образом, что смерти, необходимые для поддержания численности человеческой популяции на заданном уровне, происходят от нищеты, хронического недоедания и физиологического истощения, а не от случайного удара топором по черепу людей, которые в остальное время живут в легкости и комфорте.
Подъем и спад на
