кто-то более опытный не выведал ее тайну. При всей обоснованности этих опасений, сочувствие и искреннее желание хоть как-то загладить вину взяли верх. Единственным препятствием оставался вопрос, как объяснить возвращение Антонии к жизни после прилюдных похорон. Он обдумывал разные варианты, когда снаружи раздался звук торопливых шагов. Дверь распахнулась, и в склеп влетела Матильда, явно испуганная и взволнованная.
Завидев пришельца, Антония вскрикнула от радости; но ее надежда на помощь скоро развеялась. Предполагаемый послушник, ничуть не удивившись, что застал монаха наедине с женщиной в таком странном месте и в столь поздний час, обратился к нему без предисловий:
– Что нам делать, Амброзио? Мы пропадем, если не найдем быстро способа разогнать смутьянов. Амброзио, обитель святой Клары горит; аббатиса пала жертвой ярости толпы. Нашему аббатству угрожает то же самое. Монахи, спасшиеся от народа, ищут тебя повсюду. Они вообразили, что лишь твой авторитет может унять нападающих. Никто не знает, куда ты делся, это приводит братию в недоумение и отчаяние. Общая сумятица дала мне повод скрыться и прибежать сюда, чтобы предупредить тебя.
– Это дело поправимое, – ответил аббат. – Я сейчас же вернусь в келью и объясню свое отсутствие какой-нибудь простой причиной.
– Не получится! – возразила Матильда. – В склепах полно солдат. Лоренцо де Медина с офицерами инквизиции обыскивают подземелье, рыщут по всем проходам. Тебя остановят, спросят, по какой причине ты находился здесь во втором часу ночи; Антонию найдут, и ты погибнешь!
– Лоренцо де Медина? Офицеры инквизиции? Что привело их сюда? Они ищут меня? Я под подозрением? О, говори, Матильда! Ответь мне, пожалуйста!
– Пока они о тебе не думают; но боюсь, что скоро подумают. Твой единственный шанс на спасение – этот склеп. Заметить его трудно. Дверь искусно спрятана, и мы можем пересидеть здесь до окончания обыска.
– Но Антония… Если инквизиторы, проходя мимо, услышат ее крики…
– Эту опасность я устраню! – перебила его Матильда и, выхватив из рукава кинжал, бросилась к намеченной добыче.
– Стой! Стой! – вскричал Амброзио, схватив ее за руку, и вырвал уже занесенный клинок. – Что ты творишь, жестокая женщина? Несчастная и так пострадала достаточно благодаря твоим пагубным советам. Дал бы мне Бог не следовать им! Дал бы Он, чтобы я тебя не видел никогда!
Матильда бросила на него презрительный взгляд.
– Нелепица! – воскликнула она так страстно и горделиво, что монах затрепетал. – Ты отнял у нее все, чем она дорожила в жизни, а теперь боишься прервать это жалкое существование? Ну ладно! Пусть себе живет, чтобы ты мог убедиться в собственной глупости. Я оставляю тебя на произвол твоей злой судьбы. Я отказываюсь от союза с тобой! Тот, кто боится совершить пустяковое деяние, не заслуживает моей поддержки. Чу! Слышишь, Амброзио? Слышишь топот и голоса солдат? Они идут, и твое падение неотвратимо!
Аббат расслышал звук отдаленных голосов. Матильда не прикрыла дверь, и теперь, чтобы спрятаться, нужно было запереть ее на замок. Он подбежал к двери, но тут Антония внезапно проскользнула мимо него и выскочила наружу. Она внимательно прислушивалась к словам Матильды, уловила имя Лоренцо и решила во что бы то ни стало отдаться в его надежные руки. Судя по звукам, солдаты были уже недалеко. Она собрала остаток сил и помчалась в ту сторону как стрела.
Опомнившись, монах не преминул погнаться за ней. Напрасно Антония пыталась ускорить бег, напрягая каждую мышцу, каждый нерв. Аббат догонял, она слышала его шаги за спиной, ощущала горячее дыхание на шее. Он настиг девушку, ухватил за развевающиеся волосы и попытался утащить ее обратно в склеп. Антония упиралась изо всех сил. Обхватив обеими руками столб, поддерживающий свод, она громко закричала. Монаху не удалось угрозами заставить ее замолчать.
– Помогите! – все кричала она. – Помогите, бога ради!
Привлеченные ее призывами, спасители ускорили шаг. Аббат понимал, что они вот-вот появятся. Антония не унималась, и он заставил ее умолкнуть самым простым и ужасным способом. В кулаке у него все еще был зажат кинжал Матильды; без колебаний он вскинул клинок и дважды вонзил в грудь Антонии! Она вскрикнула в последний раз и рухнула наземь, но так и не отняла рук от столба. Монах попытался было расцепить их, но свет факелов уже упал на стену рядом. Страшась поимки, Амброзио был вынужден бросить свою жертву и стремглав побежал к склепу, где оставил Матильду.
Его бегство было замечено. Дон Рамирес, прибежавший первым, увидел окровавленное тело на полу и понял, что убегающий оттуда человек, должно быть, убийца. Взяв с собой нескольких солдат, он бросился в погоню, а остальных оставил Лоренцо для защиты раненой. Они подняли ее, придерживая под руки. От сильной боли девушка потеряла сознание, но теперь очнулась, открыла глаза и подняла голову. Волосы, скрывавшие ее черты, рассыпались по плечам, и Лоренцо воскликнул:
– Боже всемогущий! Это Антония!
Он выхватил ее из рук своих помощников и прижал к груди.
Хотя Амброзио бил наугад, кинжал хорошо исполнил его волю. Раны Антонии были смертельны, и она понимала, что не выздоровеет. И все же немногие оставшиеся ей минуты были счастливыми. Заботливость Лоренцо, горячая нежность его слов, его беспокойство о ее ранах – все убедило девушку, что сердцем он принадлежит ей.
Она не захотела, чтобы ее вынесли из подземелья, боясь, что движение приблизит конец и она может лишиться последних моментов разговора с Лоренцо о любви. Антония просила его не терять мужества, не предаваться бесплодной скорби. Она сказала ему, что, умирая непорочной, сожалела бы о потере жизни; но, утратив честь, не желая жить с клеймом позора, приветствует смерть: ведь она уже не сможет стать его женой, и, кроме него одного, ей не о чем жалеть в земном мире…
Нежные слова ее скорее усиливали, чем облегчали горе Лоренцо, но она говорила с ним до последнего мгновения. Голос ее слабел, становился еле слышным; мгла затуманила ее глаза; сердце билось медленно и неровно – роковой миг приближался.
Она лежала, прильнув головою к груди Лоренцо, и шептала еще какие-то слова утешения. Ее прервал долетевший издали звон колокола капуцинов, отбивавшего время. Внезапно глаза Антонии засияли небесным светом; к ней как будто вернулись силы и воодушевление. Она высвободилась из рук возлюбленного и громко сказала:
– Три часа! Матушка, я иду!
Она молитвенно сложила руки и опустилась мертвая на холодные каменные плиты. Лоренцо, оглушенный горем, упал рядом с нею. Он рвал на себе волосы, бился и отказывался разлучиться с телом. Наконец он изнемог, солдаты вывели его из подземелья и доставили во дворец Медина ненамного более живого, чем несчастная Антония.
