Ознакомительная версия.
Пожалуй, одним из наиболее типичных и оригинальных проявлений этой новой субъективистской тенденции, заложенной Менгером, была его «теория экономических благ разных порядков». Для Менгера «экономические блага первого порядка» — это потребительские блага, т.е. такие, которые субъективно и непосредственно удовлетворяют человеческие потребности и в силу этого в особом, субъективном контексте каждого действия образуют конечную цель, к достижению которой стремится действующий субъект. Для достижения этих целей, т.е. для получения потребительских благ, или экономических благ первого порядка, сначала нужно пройти ряд промежуточных этапов, которые Менгер именует «экономическими благами более высокого порядка» (второго, третьего, четвертого и т.д.), отличающихся тем, что чем больше порядковый номер каждого этапа, тем дальше этот этап от конечного потребительского блага. По словам Менгера, «если мы располагаем комплементарными благами какого-либо особенно высокого порядка, сначала мы должны преобразовать их в блага предыдущего по номеру порядка и потом поэтапно в блага последовательно все более низкого порядка, пока мы не получим блага первого порядка, которые уже можно непосредственно применить к удовлетворению наших потребностей» (см.: Менгер 2005, с. 81).
Эта плодотворная идея Менгера логически вытекает из его субъективистской концепции, согласно которой каждый человек пытается достичь цели, с которой связывает какую-либо субъективную ценность, так что, ориентируясь на эту цель и подстегиваемый ее субъективной ценностью, он составляет и приводит в исполнение план действий, включающий последовательность этапов, которые он считает необходимыми для достижения цели. Более того, эти этапы обретают субъективную полезность, зависящую от ценности той цели, которую действующее лицо предполагает достичь благодаря использованию экономических благ высшего порядка. Иными словами, субъективная полезность средств, или экономических благ высокого порядка, в конечном счете определяется субъективной ценностью цели, или конечного потребительского блага, достижение которого обеспечивают эти средства. Вот так благодаря усилиям Менгера, впервые в истории экономической мысли, теория встала на точку зрения действующего субъекта и стала вращаться вокруг процесса деятельности, состоящего из ряда промежуточных этапов, которые действующий субъект начинает, разрабатывает и пытается завершить, процесса, ведущего к достижению избранной им цели, или конечного потребительского блага (экономического блага первого порядка).
Действуя, каждый человек пытается достичь определенных целей, которые, как он обнаружил, по какой-то причине для него важны. Термин ценность относится к субъективной оценке выбранной цели, а психическая интенсивность этих оценок крайне изменчива. Термин средства относится ко всему, что, по субъективному мнению действующего агента, может помочь ему в достижении цели. Полезность относится к субъективной оценке, присваиваемой действующим агентом средствам, и зависит от ценности той цели, достижению которой они, по мнению действующего лица, способны помочь. В этом смысле ценность и полезность — две стороны одной медали, потому что субъективная ценность, присваиваемая действующим субъектом избранной цели, проецируется на средства, которые он считает полезными для ее достижения, именно через концепцию полезности.
Самым оригинальным и существенным вкладом Менгера в экономическую науку было не открытие закона предельной полезности, сделанное им хоть и независимо, но параллельно с Джевонсом и Вальрасом, а его субъективистская концепция всех процессов, связанных с человеческой деятельности. Субъективная теория ценности и закон предельной полезности — просто очевидные следствия вышеизложенной субъективной концепции процесса деятельности, которой мы обязаны исключительно Менгеру. Фактически, проходя через последовательность этапов, действующий субъект оценивает средства в связи с целями, для достижении которых, по его мнению, они будут полезны, причем эта оценка по природе своей не абсолютна, но различна для разных взаимозаменяемых единиц средств, важных в контексте конкретного действия. Поэтому действующий субъект оценивает каждую из взаимозаменяемых единиц средств с точки зрения места, которое последняя из таких единиц занимает на его шкале ценностей, так что, если действующий субъект утратит или приобретет единицу средств, соответствующая потеря или прибавка полезности будет определяться положением, занимаемым на его личной шкале ценностей той целью, которая может быть достигнута или утрачена с помощью этой последней единицы. Таким образом, с точки зрения австрийской школы, закон предельной полезности не имеет никакого отношения ни к физиологическому удовлетворению потребностей, ни к психологии, а является строго праксиологическим законом (по терминологии Мизеса), т.е. принадлежит к логике любой человеческой, предпринимательской и творческой деятельности.
Таким образом, важно проводить различие между теорией предельной полезности, разработанной Менгером, и законами предельной полезности, которые были параллельно сформулированы Джевонсом и Вальрасом. Для Джевонса и Вальраса предельная полезность была простым добавлением к математической модели равновесия (частичного в случае Джевонса и общего у Вальраса), в которой процесс человеческой деятельности явно отсутствует, а включение или исключение закона предельной полезности ничего не меняет. Напротив, для Менгера теория предельной полезности — это онтологическая необходимость и важнейшее следствие его собственной концепции человеческой деятельности как динамического процесса (Jaffé 1976, 511—524).
Более того, неудивительно, что главный основатель неоклассической чикагской школы Фрэнк Найт называл теорию Менгера об экономических благах первого и более высоких порядков наименее значительным из его достижений (Knight 1950). Этим утверждением Найт обнаруживает теоретическую неадекватность всей неоклассической парадигмы равновесия и, в частности, своей чикагской школы, для которой процесс производства имеет объективный и мгновенный характер, время играет роль не более чем параметра, а творчество и неопределенность, типичные для всякой предпринимательской деятельности, истреблены применением рикардианского равновесия, являющегося фокальной точкой исследования.
3.5. Менгер и экономическая теория социальных институтов
Для своего времени «Основания политической экономии» Менгера были передовой книгой: в ней ученый не только указал на существенную для реальной экономики и неотделимую от человеческой деятельности роль концепций времени, неведения, предпринимательского знания и ошибки, комплементарных благ, постепенно соединяющихся в ходе рыночного процесса, а также непрерывного неравновесия и изменений, характерных для любого реального рынка, но также включил новую теорию происхождения и эволюции социальных институтов, которая позднее была развита и доведена до конечных логических выводов Хайеком.
Вторым важнейшим вкладом Менгера было предложенное им теоретическое объяснение стихийного, эволюционного возникновения социальных институтов, исходящее из субъективной концепции человеческой деятельности и взаимодействия людей. Далеко не случайно Менгер посвятил «Основания политической экономии» Вильгельму Рошеру, одному из крупнейших немецких историков. Дело в том, что в теоретических спорах между сторонниками концепции эволюционного, исторического и стихийного развития институтов (позиция, представленная Савиньи в области права, Монтескье, Юмом и Берком — в области философии и политической науки) и сторонниками узкорационалистической картезианской концепции (представленной Тибо в области права, Бентамом и английскими утилитаристами — в области политической экономии) Менгер, по его мнению, снабдил первых необходимым и надежным теоретическим фундаментом.
Субъективистская концепция Менгера, центром которой является действующий человек, объясняет стихийное, эволюционное возникновение ряда моделей поведения (институтов) в сфере права, экономики и языка, которые делают возможной жизнь в обществе, через идею эволюционного процесса, в котором действует бессчетное множество людей, каждый из которых оснащен собственным небольшим эксклюзивным запасом субъективного знания, практического опыта, желаний, мнений и чувств. Менгер выяснил, что институты возникают в ходе социального процесса, состоящего из множества человеческих действий и направляемого особыми людьми из плоти и крови, которые, в конкретных обстоятельствах места и времени, раньше других открывают, что определенные формы поведения облегчают им достижение целей. Тем самым они запускают децентрализованный процесс проб и ошибок, в котором начинает преобладать поведение, лучше других устраняющее несогласованность, и в ходе такого неосознаваемого процесса обучения и подражания пример, поданный наиболее творческими и успешными людьми, получает распространение, и ему следуют остальные члены общества. Хотя Менгер развивает свою теорию в применении к конкретному экономическому институту, к возникновению и эволюции денег (Menger 1994), он отмечает, что, по существу, ту же теоретическую схему можно без особых проблем применить к возникновению и эволюции правовых институтов и языка. Сам Менгер с безукоризненной точностью ставит проблему, вокруг которой формулирует свою совершенно новую исследовательскую программу экономической науки: «Каким образом институты, служащие общему благополучию и чрезвычайно важные для его развития, возникли сами по себе, не направляемые общей волей?» (Menger 1985; Менгер 2005а). Ответ парадоксален: институты, имеющие жизненно важное значение для жизни в обществе (языковые, экономические, правовые и моральные), являются «непреднамеренными последствиями отдельных действий» (или, в терминологии Менгера, Unbeabsichtigte Resultante, Menger 1883, 182; Менгер 2005а, 392). Человек не мог бы обдуманно создать эти институты, потому что не обладает необходимыми интеллектуальными способностями для того, чтобы собрать и усвоить заключенный в них гигантский объем рассеянной динамической информации. Нет, они постепенно — стихийным и эволюционным образом — возникли из социального процесса взаимодействия людей. Поэтому Менгер, а вслед за ним и остальные австрийцы убеждены, что именно эта область должна быть главным предметом экономических исследований.
Ознакомительная версия.
