Ознакомительная версия.
Слонимчик Фабиан – PhD по экономике, профессор Международного института экономики и финансов (МИЭФ) НИУ ВШЭ.
Из приведенных определений видно, что «неформальная экономика» и «нелегальная экономика» – это непересекающиеся понятия: первая охватывает только разрешенные законом товары и услуги, производство которых отражается в Системе национальных счетов (СНС), тогда как второе – только запрещенные им товары и услуги (например, наркотики), производство которых в СНС не учитывается.
В свете этого едва ли удивительно, что в 1950–1970-е годы, когда разрабатывались первые экономические программы для развивающихся стран, западные эксперты «по умолчанию» распространяли на них собственные представления о преимуществах формальности – тем более, что в идеологической обстановке тех лет единственно эффективным агентом модернизации признавалось государство (иными словами – национальная бюрократия). Отсюда вполне логично следовал вывод, что неформальная занятость – это рудимент отсталости, подлежащий искоренению. В некоторых случаях такие рекомендации могли восприниматься буквально как прямое руководство к действию. Так, в 2005 г. по приказу президента Зимбабве Р. Мугабе в рамках программы «Выгоним мусор» бульдозеры сравняли с землей районы трущоб, где ютились беднейшие жители столицы страны Хараре. Как справедливо отмечали К. Харт и затем Э. де Сото, ирония заключалась в том, что, призывая правительства развивающихся стран к борьбе с неформальной экономикой, западные эксперты способствовали уничтожению того самого неформального или полуформального предпринимательства, которое на заре капитализма процветало в их собственных странах и из которого в свое время и выросла современная «формализованная» экономика [Hart, 2006]. Не менее парадоксально с этой точки зрения выглядит и ситуация внутри самой экономической теории. Действительно, функционирование неформальной экономики нередко описывается как ближайший аналог совершенной конкуренции [Lipton, 1984], которая в учебниках по экономической теории принимается за отправную точку и рассматривается как «норма». Однако она начинает преподноситься как «аномалия», как только экономисты приступают к выработке рекомендаций для правительств развивающихся стран.
Например, трудно представить себе полноценную жизнь без банковского счета и кредитной карты в Западной Европе или США.
См.: http://www.hse.ru/org/hse/wp/wp3
Тот или иной ответ тянет за собой соответствующие следствия для экономической и социальной политики. Скажем, если рынок труда интегрирован, а не сегментирован, и работник стоит перед выбором лучшего рабочего места, то борьба с бедностью прежде всего связана с инвестициями в работника, т. е. предполагает меры на стороне предложения труда. Более образованные и квалифицированные относительно легко перемещаются в формальный сектор и занимают там «хорошие» рабочие места. Если же рынок сегментирован и перемещения в «хороший» сектор ограничены, то политика должна фокусироваться на стороне спроса и стремиться к устранению искусственных барьеров на пути трудовой мобильности.
Применительно к развитым и развивающимся странам могут использоваться разные термины. Например, деление на ядро и периферию, первичный и вторичный, внутренний и внешний рынки труда чаще используется в работах по развитым странам, тогда как в работах по развивающимся странам речь чаще идет о капиталистическом и некапиталистическом, современном и традиционном секторах. Что касается дихотомии «формальный/неформальный», то хотя первоначально она возникла при изучении проблем развивающихся стран, со временем проникла и стала широко использоваться также и в исследованиях по развитым странам. Этот вариант терминологии может поэтому считаться наиболее общим и наиболее употребительным.
По мнению некоторых исследователей, неформальная занятость представляет собой не что иное как «стратегию выживания беднейших слоев населения» [Sudarshan, Unni, 2003].
Конечно, это выражение сильно упрощает реальную ситуацию, поскольку в нем предполагается, что заработная плата в неформальном секторе является постоянной, т. е. не зависит от числа занятых в этом секторе работников.
Эта логика применима не только к наемным работникам, но также к самозанятым, чей бизнес строится как неформальный. В этом случае аналогом низкого уровня производительности труда будет выступать низкая эффективность принадлежащих им предприятий. Эффективность (прибыльность) ниже определенной пороговой величины будет «выдавливать» такие предприятия в неформальность.
Возможно, этому условному примеру можно придать большую жизненную узнаваемость, если слово «работники» заменить в нем словами «самозанятые» или «мелкие предприниматели». Опыт показывает, что для многих мелких предпринимателей с низкой производительностью издержки формализации бизнеса, действительно, настолько перевешивают возможные выгоды, что они предпочитают оставаться «в тени».
Сходный результат будет получен и в том случае, если выгоды от формализации (в виде лучших гарантий занятости, более безопасных условий труда и т. д.) близки к категории люксовых благ, так что основной спрос на них исходит от работников с высокой производительностью, имеющих достаточно высокие доходы, тогда как работники с низкой производительностью, имеющие низкие доходы, предпочитают получать плату за свой труд «живыми деньгами», и сегодня, а не в будущем.
Подобно работникам, фирмы также могут становиться жертвами «исключения» из формального сектора и, подобно им, также могут «уходить» из него сами. Критическим параметром, от которого будет зависеть наличие у них формального или неформального статуса, точно так же оказывается уровень их производительности (эффективности).
Этот вывод согласуется с результатами опросов, проводившихся во многих развивающихся странах, которые показывают, что, отвечая на вопрос о причинах отказа от официальной регистрации, подавляющее большинство предпринимателей-неформалов ссылаются не на высокие издержки, которые она за собой влечет, а на то, что не видят в ней большого смысла [Perry et al., 2007].
На разных ступенях экономического развития меняются не только масштабы неформальной занятости, но и ее характер. В развитых странах она в большей мере связана с так называемой недекларируемой трудовой активностью, когда часть заработков (на основной или дополнительной работе) укрывается от налоговых органов, чем с присутствием в экономике большого числа предприятий без официальной регистрации. В развивающихся странах главным источником неформальной занятости выступают незарегистрированные предприятия мелкого и мельчайшего бизнеса, полностью выпадающие из зоны надзора и контроля со стороны государства. Постсоциалистические страны занимают в этом отношении промежуточное положение. С одной стороны, трудовые отношения даже в крупнейших компаниях этих стран отличаются высокой степенью деформализации, так что масштабы недекларируемой трудовой активности, связанной с уклонением от налогов, оказываются в них намного больше, чем в развитых странах. С другой стороны, в некоторых из них существуют обширные сегменты рынка труда, которые связаны с деятельностью мелкого и мельчайшего бизнеса, полностью выключенного из системы формальных институтов, и которые нередко оказываются сопоставимы по своей величине с аналогичными сегментами рынков труда в развивающихся странах. Поскольку переходные экономики сильно различаются по уровню экономического развития, то и соотношение между обеими компонентами неформальности заметно варьируется.
Ознакомительная версия.
