Теодору Джуде из Сакраменто хватило смелости заняться первой в Америке трансконтинентальной железной дорогой, играя роль одновременно предпринимателя и инженера. Его жена Анна писала: «стало ясно <...> что в нем было что-то <...> что позволяло ему идти на гигантские и смелые начинания». Критики говорили, что идея витала в воздухе много лет и строительство дороги было «просто вопросом времени».
Как отмечает Эванс, инженерный подвиг Джуды многие считали слишком предсказуемым, чтобы отнести его к инновациям. Однако «вопросом времени» была лишь попытка построить такую дорогу. Успех же вызывал сомнения. Многие инженеры считали, что прямую железную дорогу до Северной Калифорнии вообще невозможно создать. Так что успех строительства невозможно было предвидеть. Джуда отличался поразительной интуицией, и он доказал свою правоту.
Некоторые инновации случайны. Томас Эдисон безо всякой задней мысли создал нить накаливания из попавшей ему в руки ламповой сажи, а Александр Флеминг создал пенициллин, оставив открытой чашку Петри. В экономике тоже множество примеров случайных инноваций. Всегда может найтись темная лошадка или проходная песня, которая внезапно становится хитом. Компания Pixar была основана для разработки новой методологии компьютерных вычислений, однако, когда один из технических сотрудников показал посетителям, что он может использовать эту технику для создания мультфильмов, их воодушевление превратило компанию в мультипликационную студию. Эти случайные инновации были настолько новыми, что изобретатели не могли даже представить себе новый продукт.
Практически во всех инновациях встречается элемент случайности. Успех в разработке нового продукта и переходе к коммерческому производству отчасти определяется удачей. Культовый телевизионный интервьюер Ларри Кинг не раз говорил о том, что самые знаменитые из его гостей всегда рассказывали ему о том, что их неимоверный успех зависел от счастливого стечения обстоятельств. Однако успех или неудача в инновационном процессе отличаются от удачного или неудачного броска обычной монеты. Инноваторы держат путь в неизвестное, в котором есть как известные неизвестные, так и некоторые неизвестные неизвестные; поэтому они не могут знать, позволит ли их креативность и интуиция создать инновацию, к которой они стремятся, даже если счастливый случай поможет им. Хайек, который, наконец, пришел к теме инноваций в 1961 году, был поражен тем, что американский экономист Джон Кеннет Гэлбрейт полагал, будто компании знают, каковы перспективы их новых продуктов. По Хайеку, компания точно так же не может знать вероятность того, какую прибыль или сколько убытков принесет новый дизайн автомобиля, как автор романа не знает, каковы его шансы попасть в список бестселлеров.
Как ни странно, экономисты оставили Хайеку задачу достраивать до конца зачаточную теорию, зарождение которой он пропустил, хотя и мог стать ее вдохновителем. В 1968 году он приходит к выводу, что экономики — под которыми он, очевидно, имеет в виду то, что мы называем современной экономикой,— осуществляют «рост знания» благодаря применению метода, который он называет процедурой открытия. Этот термин обозначает процесс определения возможности разработки того или иного воображаемого продукта или метода, как и вероятности их последующего применения. Благодаря внутренним пробам и испытаниям в рыночных условиях современная экономика дополняет свои знания о том, что можно производить и какие методы работают, а также о том, что неприемлемо и что не работает 24. Здесь можно было бы добавить, что развитие бизнес-знания может быть бесконечным, поскольку, в отличие от научных знаний, оно не ограничивается физическим миром. То есть именно ученые должны бояться того, что их открытиям придет конец.
Другой источник роста этих данных, хотя на этот раз он имеет пределы, связан с исправлением, то есть с тем, что большая часть актуальных знаний неверна как на микроуровне определенных продуктов, так и на макроуровне всей экономики в целом 25. Условия и структурные отношения могут измениться совершенно непредсказуемым образом. (Так, корпорация Northrop, используя аэродинамическую трубу, выяснила, что торможение, добавляемое неубирающимся шасси в сравнении с убирающимся, является пренебрежимо малым; но сотрудники корпорации не поняли того, что это добавочное торможение имеет большое значение для гораздо более быстрых самолетов.) Кроме того, наблюдения за экономикой не являются результатами контролируемого эксперимента; сами данные постоянно меняются, поскольку знания (и неверные представления) меняют экономику. Поэтому в экономиках есть пространство для обучения на чужих ошибках.
Современная экономика подхватывает «проблему открытия (или изобретения) возможностей и их удачного использования» — писал Брайан Лоусби. Чем больше экономика посвящает себя этой деятельности, тем более она современна. У экономики может быть достаточно энергии для формулировки, внимания для оценки и усердия для исследования новых коммерческих возможностей, выявленных внешними открытиями, — в том смысле, в каком это представлял и считал возможным Шумпетер. Но при этом та же экономика или какая-то другая может обладать креативностью, позволяющей создавать новые коммерческие продукты в ответ на условия или процессы внутри нее самой, а также прозорливостью (или интуицией), направляющей эту креативность в перспективном направлении. Креативность и прозорливость — это качества, которые присутствуют во всех человеческих экономиках. другие отказались от их применения. Современная экономика раскрывает креативность и прозорливость, и при этом ей удается в определенной мере привязать их к экспертному знанию предпринимателей, суждению финансистов и практической сметке конечных потребителей 11.
Так были заложены основы современной экономики, ее функционирования в качестве инновационной системы. У участников появляются новые коммерческие идеи, которые вырастают из их глубокой погруженности в соответствующие отрасли и профессии, а также длительного наблюдения за ними. Процесс развития новых методов и продуктов предполагает наличие целого ряда финансовых структур — бизнес-ангелов, суперангельских фондов, венчурных капиталистов, торговых банков, коммерческих банков и хедж-фондов; он требует различных производителей — стартапов, крупных корпораций и их дочек; а также всего спектра маркетинговой деятельности — стратегии маркетинга, рекламы и всего остального. Что касается конечных потребителей, на их стороне есть менеджеры компаний, которые первоначально оценивают новые методы, и клиенты, которые решают, какие товары стоит попробовать. И те и другие учатся тому, как использовать новые методы и продукты, на которые они перешли. К середине XIX века в США и Англии, а затем в Германии и Франции уже сложились строительные блоки современной экономики:
