Ознакомительная версия.
Хотя в известном очерке С.П. Кораблева, написанном в 1851 году, утверждается, что в этих местах «главное состояние температуры есть холод», погодные условия вполне благоприятствовали сельскохозяйственному освоению района. К западу и к северу от Каргополя расположена так называемая Каргопольская сушь, лежащая на известковых породах. Местные дерново-карбонатные почвы с хорошей структурой нейтрализуют кислотность и долго сохраняют плодородие при использовании удобрений. В этом отношении земли Каргополья близки среднерусским опольям. А в том, что касается температуры, Кораблев все-таки был прав. Лето здесь короткое, июль бывает жарким, но снег сходит поздно, заморозки повторяются порой и в июне, вновь возвращаясь уже в августе. А потому даже относительно благоприятные почвы не отменяют многих проблем, характерных для зоны рискованного земледелия.
Плодородие почв сыграло существенную роль при освоении района. Это сейчас плотность сельского населения в Каргопольском районе составляет 1 человек на 1 кв. км, однако когда-то район был заселен более плотно, особенно на Каргопольской суши, о чем ясно свидетельствуют старинные карты поселений. Подтверждают это и сведения о числе деревень и их населенности в 1892 году, которые нам удалось найти в архивах Каргопольского историко-архитектурного музея. Если их сравнить с данными более поздних переписей, а особенно с последней, можно ужаснуться масштабам произошедшей за столетие депопуляции. Для анализа убыли населения пришлось «привязать» все поселения прошлого к границам современных сельских администраций. Например, в пригородной Павловской администрации, которая частично совпадает с прежней Павловской волостью, население уменьшилось с 7,5 до 1,5 тыс. человек (Макеева, Нефедова 2005). В соседней Калитинской администрации в тех же границах в 1892 году проживало 3,3 тыс. человек, а сейчас – всего 260. Несколько лучше население сохранилось на удаленных северных окраинах, но и там оно уменьшилось с 6 до 1,4 тыс. человек. В среднем в районе сейчас живет в пять раз меньше сельских жителей, чем сто лет назад.
Не менее наглядно процесс депопуляции и сопровождающую ее потерю освоенного пространства отражают данные по исчезновению поселений. Их тоже сохранилась лишь пятая часть, но неравномерность сокращения еще более выражена. Больше всего деревень исчезло именно на Каргопольской суши вблизи Каргополя. На территории пригородной Павловской администрации из 156 деревень осталось всего 12, в соседней Усачевской из 75–15 и т. д. До революции в этих местах преобладали малодворки, которые оказались наиболее уязвимы в XX веке. Занимались там крестьяне преимущественно земледелием, но хлеб выращивали лишь для собственных нужд. Не только крестьяне, но и мещане активно занимались сельским хозяйством в окрестностях Каргополя, и быт города, стога сена у домов и коровы на улицах мало отличали его от сельской округи (как мало отличают и сейчас). Наши коллеги-природоведы, пытаясь понять возраст каргопольских лесов, обнаружили, что почти повсюду на Каргопольской суши под вековыми соснами и елями обнаруживается слой черной паханой земли.
Первый удар традиционному мелкоселенному хозяйству района был нанесен во время коллективизации. Второй – в результате Отечественной войны. Третий – в пору укрупнения совхозов. К 1970 году на территории Павловской администрации из 156 деревень оставалось всего 57, причем 30 из них подлежали сселению, так как насчитывали менее 10 жителей, в основном пенсионеров.
На севере района тайга и болота труднее поддавались освоению, деревни здесь собраны в группы (кусты), и сеть поселений сохранилась несколько лучше, хотя потери все равно велики. Такие кусты деревень обычно имеют общее название, часто не обозначенное на картах. Например, Ошевенск – это название куста деревень на севере района, каждая из которых имеет и свое название. Исчезали целые кусты деревень, но их народные названия сохранялись, а место концентрации бывших деревень на карте называется «урочищем». Такие урочища, по местному «лядины», разбросаны по всему району. Часть из них до 1990 года распахивалась или использовалась под сенокос, а теперь зарастают и они (рис. 2.4.1).
Организующая роль небольшого районного центра оказалась очень мала. Здесь сказывается еще и периферийное положение самого Каргопольского района: он не только удален от железной дороги и крупных автомагистралей, но и расположен в глухом углу, на стыке Архангельской области с Карелией и Вологодской областью. В результате сложилась абсолютно нетипичная для Нечерноземья картина: лучше сохранилась сеть поселений не вблизи районного центра, а на окраинах района. Можно прогнозировать, что сеть поселений и дальше будет сжиматься.
Рисунок 2.4.1. Здесь была деревня
Помимо коллективизации, войны и сселения деревень депопуляция связана с миграционным оттоком в города (при этом до середины 1980-х годов естественный прирост населения в деревнях оставался положительным). Начало 1990-х годов, как почти всюду в европейской части России, остановило отток, потянулось население и в Каргополье. Но к 2000 году тренды миграций города и деревни начинают расходиться. Отток из деревни вновь набирает силу (к нему добавилось и естественное сокращение населения), а город становится все более привлекательным для мигрантов. Для людей, живущих в северных городах (в Архангельске или Мурманске), Каргополь – это местный юг. Город манит красотой и обаянием улиц и церквей, спокойствием размеренной жизни. Многие приезжают сюда жить, выйдя на пенсию, и их не пугает отсутствие канализации, колонки на улицах и необходимость заготавливать дрова на зиму.
И в окрестностях Каргополя есть дачники, но их пока немного. Главным образом это горожане, получившие дома по наследству.
От сельского к лесному хозяйству
Поголовье скота в районе сократилось с 27 тыс. голов в 1970 году до 4 тыс. Посевы зерновых сохранил всего лишь один кооператив. Прибыль сельскохозяйственные предприятия получают только от продажи леса.
Несмотря на сложности природных условий и «тающее» сельское население, главной сферой занятий в районе долгое время было именно сельское хозяйство. Но в советское время доля зерновых в посевах уменьшилась с 80 % до 40 %, район стал животноводческим. Послевоенное поголовье КРС в 12 тыс. голов выросло к 1990 году до 27 тыс. Казалось бы, на сочных лугах местное общественное животноводство чувствовало себя относительно благополучно. Однако если сравнить темпы роста поголовья скота в совхозах и уменьшения сельского населения, то станет очевидно, что, начиная с 1970-х годов, для успешного ведения хозяйства требовались существенные изменения в технологии производства и самом хозяйственном механизме. На подобную модернизацию оказались не способны ни совхозы, ни население. В результате совхозы выживали здесь только за счет огромных дотаций.
К 1990 году посевные площади занимали около 4 % территории района. Клочки пашен были затеряны среди лесов вокруг деревень, бывших и нынешних. А в 1990-е годы в сельском хозяйстве грянула настоящая катастрофа (рис. 2.4.2). Причины и симптомы ее, общие для всей России, усугубили ориентация района на животноводство и очень высокая себестоимость продукции. Местные руководители оказались абсолютно не готовы к самостоятельной деятельности. Все совхозы стали убыточными. Несмотря на то что села утопали в сочных травах, заготовкой трав заниматься перестали, скот голодал и его резали. Поголовье скота в районе сократилось до 4 тыс. голов, а посевы зерновых сохранил только один кооператив.
Рисунок 2.4.2. Все, что осталось от коллективного агросектора
В 2004 году в статистической отчетности района все еще числились 16 бывших совхозов, ныне – сельскохозяйственных производственных кооперативов (СПК) и акционерных обществ (ЗАО). Из всех агропредприятий только три – один пригородный и два на севере района – имеют сегодня шансы подняться. Именно эти хозяйства дают 3/4 молока, получаемого во всех коллективных предприятиях района, именно им в первую очередь помогает администрация района. Остальные предприятия выживают как могут. Здесь мы встречали удивительные сочетания коллективного и частного сельского хозяйства. Например, в бывшем Ошевенском СПК, а с нынешнего года – СПК «Чурьега», руководителем выбрали единственного на всю округу фермера. Поднимать хозяйство пришлось почти с нуля: оставшиеся 300 голов скота (было более 2000) просто нечем было кормить. Для начала посадили 20 га однолетних трав и 4 га картошки. И это на 3000 га пашни, которые официально числятся за СПК! Треть пашни уже заросла лесом, ее не вернуть, довольно быстро зарастают и оставшиеся площади. Тем не менее новый руководитель, не страдающий советской гигантоманией, пытается малыми шажками, с крестьянской осторожностью возродить хоть какое-то растениеводство, главным образом на корм скоту. Да еще растит картофель на продажу в Карелию – чтобы выручить «живые» деньги. В Лекшмозерском хозяйстве коллективное агропроизводство совсем угасло, а руководитель, наоборот, стала фермером. Она убеждена, что в этой зоне могут выжить только мелкие хозяйства. Есть случаи переплетения общественного и частного хозяйства. Например, руководитель СПК «Весна» на юге района, проработав в совхозе 25 лет, уволилась в 1990-х годах, стала фермером и даже открыла свой магазин. Сейчас ее вновь позвали руководить СПК, а фермерское хозяйство и частный магазин очень помогают и с реализацией продуктов, и в случаях нехватки наличных денег.
Ознакомительная версия.
