504
Ведутся бесконечные дебаты вокруг понятия «общей пользы», анализ которого выходит далеко за рамки этой книги. Можно быть уверенным в том, что составители Декларации 1789 года вовсе не имели в виду утилитаризм в понимании многих экономистов начиная с Джона Стюарта Милля, т. е. как математическую сумму пользы каждого человека (поскольку предполагается, что функция пользы «вогнутая». — она растет все меньше и меньше по мере того, как увеличивается доход, — перераспределение от богатых к бедным позволяет увеличить общую пользу). Это математическое представление желаемого характера перераспределения слабо связано с тем, как толкует этот вопрос каждый человек. Понятие права представляется более действенным.
Представляется рациональным отнести к категории наиболее обездоленных тех людей, которые столкнулись с самыми неблагоприятными факторами, не поддающимися контролю. В той мере, в которой неравенство обусловлено, по крайней мере отчасти, факторами, которые индивиды не контролируют, такими как неравенство в капиталах, передаваемых семьей (наследство, дарение, культурный капитал и т. д.), или в стечении обстоятельств (особые таланты, удача и т. д.), справедливо, чтобы государство также стремилось уменьшать, насколько это возможно, подобное неравенство в условиях. Граница между уравниванием возможностей и условий часто довольно размыта (образование, здравоохранение, доход являются и возможностями, и условиями). Понятие фундаментальных благ в трактовке Роулса позволяет преодолеть это искусственное противопоставление.
«Социальное и экономическое неравенство должно приносить наибольшую пользу наиболее обездоленным членам общества». Этот постулат, сформулированный им в 1971 году, был повторен в его книге «Политический либерализм» («Political liberalism») 1993 года.
Этот теоретический в целом подход недавно развили Марк Флербей и Джон Ремер, попытавшиеся найти ему эмпирическое применения. См. техническое приложение.
Иная ситуация складывается в США, где некоторые миноритарные группы, имеющие определенный вес. ставят под вопрос существование всей федеральной социальной программы, а то и вообще всей социальной программы. По-видимому, и здесь расовые предрассудки играют определенную роль (например, в дебатах по вопросу о расширении системы здравоохранения, которое отстаивает администрация Обамы).
В масштабах Европы самые высокие налоги взимаются в самых богатых и производительных странах (от 50 до 60 % национального дохода в Швеции и Дании), а самые низкие — в самых бедных и наименее развитых странах (чуть более 30 % национального дохода в Болгарии и Румынии). См. техническое приложение.
В США и особенно в Великобритании быстрое расширение социального государства произошло при более низких темпах роста, что, возможно, породило более сильное ощущение экспроприации, усиленное уже упомянутым опасением перед тем, что другие страны их догоняют (см. прежде всего вторую главу).
Согласно работам Андерса Бьорклунда и Арно Лефранка, посвященным Швеции и Франции, корреляция между поколениями немного уменьшилась для поколений, родившихся в 1940-1950-е годы, по сравнению с теми, кто родился в 1920-1930-е годы, и выросла для поколений, родившихся в 1960-1970-е годы. См. техническое приложение.
Можно измерить мобильность для поколений, родившихся в XX веке (при том, что точность и сравнимость между странами в этом вопросе не идеальны), однако почти невозможно углубиться в историю и измерить межпоколенческую мобильность в XIX веке, разумеется если не говорить о наследстве (см. одиннадцатую главу). Однако в данном случае речь идет о мобильности, отличающейся от мобильности в области квалификации и трудовых доходов, которая нас здесь интересует и на которой сосредоточены измерения межпоколенческой мобильности (данные, использованные в этих работах, не позволяют выделить мобильность в области трудовых доходов).
Коэффициент снижается до 0,2–0,3 в Швеции или в Финляндии и поднимается до 0.5–0,6 в Соединенных Штатах. Великобритания (0,4–0,5) находится ближе к Соединенным Штатам, однако расхождение с Германией и Францией (0,4) не столь значительно. О сравнении коэффициентов корреляции трудовых доходов между поколениями (которые подтверждаются корреляцией между близнецами) см. прежде всего работы Маркуса Янтти. См. техническое приложение.
В Гарварде в 2012–2013 годах плата за обучение составляет 54 тысячи долларов в год для undergraduate (студента), включая комнату и различные расходы (в том числе 38 тысяч долларов собственно за обучение). В некоторых университетах обучение стоит еще дороже, чем в Гарварде, который получает высокие доходы со своего целевого капитала (см. двенадцатую главу).
См.: Duncan G., Мигпапе R. Whither Opportunity? Rising Inequality, Schools, and Children’s Life Chances. Russel Sage Foundation, 2011 (прежде всего шестую главу). См. техническое приложение.
См.: MeerJ., Rosen Н. Altruism and the child cycle of alumni donations // American Economic Journal: Economic Policy. 2009.
Это не значит, что Гарвард набирает студентов исключительно из 2 % самых богатых американцев. Это просто означает, что зачисление студентов, не относящихся к группе 2 % самых богатых, случается достаточно редко, а тех, кто входит в эту группу, принимают достаточно часто для того, чтобы получался такой средний показатель. См. техническое приложение.
Такие элементарные статистические данные, как доход или среднее имущество родителей студентов, обучающихся в различных американских университетах, очень трудно получить, и они мало исследованы.
Максимальная плата, которую могут требовать британские университеты, была поднята с тысячи фунтов в 1998 году до трех тысяч в 2004 году и до девяти тысяч в 2012 году. Доля средств, полученных от платы за обучение, в общих ресурсах британских университетов в 2010-е годы вернулась на уровень 1920-х годов и сравнялась с американскими показателями. См. интересные исторические данные, собранные В. Карпантье: Carpentter V. Public-private substitution in higher education II Higher Education Quarterly. 2012.
